Алла Гореликова - Зерна огня, или Свидетель деяния
– Именно потому, что меня там не было, я и повторил слова сэра Тимоти, – степенно ответил Мишо. – И все, что я знаю об этом деле, знаю я с его слов. Впрочем, добавлю, что ныне сэр Тим сожалеет о тогдашней своей резкости. Поскольку невольно послужил причиной опрометчивой клятвы, и опасается, что клятва эта может стоить двух благородных жизней. Так мне рассказывать?
Довольно скоро в «Колесе и бутылке» установилась согласная тишина, и менестрель продолжил.
– В казарму «Волков» пришла однажды девушка, – интригующим полушепотом сообщил Мишо. – Дело было, как я уже сказал, месяц назад, вскоре после обедни. Девушка эта…
– Громче! – потребовал стражник от дальнего столика. – Говорить разучился, Серебряный? Ботало в пасти не ворочается?
– Что б ты понимал, солдафон, – пробурчал себе под нос Мишо. Но продолжил громко и внятно: – Девушка эта совсем молода и благородной крови, и больше мне ничего не известно о ней. Только имя – Мариана. И то, что одета была она в мужской охотничий костюм, а у бедра ее наличествовала шпага, сделавшая бы честь любому рыцарю. Благородная Мариана застала отряд в сборе; сэр Тимоти сказал мне, что иначе, возможно, все повернулось бы по-другому. Но благородная гостья высказала свою просьбу при всем отряде.
– Ой, Мишо, только не говори, что она попросилась в рыцари, – захихикала та самая девица, что просила рассказать о туманной деве.
– Однако именно это она и сделала, – кивнул Мишо. – Попросила принять ее в отряд, заявив, что не уступит в доблести и умении никому из присутствующих. А когда «Волки» отказали ей в испытании, и ни один из них не пожелал скрестить шпагу с девицей, благородная Мариана поклялась, что найдет способ доказать… в общем, доказать! Я прошу прощения у почтенной и благородной публики, но на этом месте сэр Тимоти утерял связность речи, а только скрипел зубами и поминал Нечистого. Однако я понял так, что благородная Мариана собралась не позднее чем по истечении года свершить деяние такое, какого не свершал доселе ни один из прославленных доблестью рыцарей. И поклялась страшной клятвой – спасением души своей!
Мишо сделал паузу, давая слушателям охнуть. Слушатели охнули. Николь, молоденькая служанка, сердобольно всхлипнула. Олли-Везунчик украдкой обнял ее за талию.
– Сэр Эдгар попытался было отговорить благородную Мариану давать столь жестокую клятву. Но вы же знаете сэра Эдгара!
– Да уж, – хмыкнул кто-то в толпе. По трактиру пробежал нервный смешок.
– Желчность сэра Эдгара только усугубила обиду девушки, – продолжил Мишо. – И вот тогда встал сэр Бартоломью и сказал, что клятвой благородной девицы не вправе пренебречь люди, сами же и вынудившие ее к необдуманным, запальчивым словам. И вызвался послужить свидетелем для благородной Марианы.
– И ты еще назвал его бедным, – ухмыльнулся тот гвардеец, что предлагал протрезвить менестреля ведром воды.
– Еще бы! – Мишо значительно поднял палец – жест, подсмотренный летом у святых отцов. – Потому что благородная Мариана сочла это еще одним проявлением недоверия и только пуще оскорбилась. И, когда они выезжали вдвоем из казарм, благородная Мариана смотрела на сэра Барти с презрением, а уж он точно этого не заслужил. И вот теперь сэр Тимоти волнуется за сэра Бартоломью, но пуще того – за девицу, что возомнила себя, не иначе, героиней древних баллад. Потому что наш аббат сказал сэру капитану, что за душу несчастной с того вполне может спроситься в Свете Господнем, раз он допустил эту клятву.
Тут Николь жалостливо шмыгнула носом, остальные заспорили, загалдели… в общем, повествование Серебряной Струны зацепило почтенную публику за душу, а значит, угощение он заработал. Довольный трактирщик поставил перед менестрелем пузатую бутыль «Клубнички» и засуетился, обнося господ посетителей выпивкой взамен выцеженной под рассказ Мишо. А Джош почесал в затылке и пробурчал:
– Ну, когда-то ж они вернутся… не такой сэр Барти человек, чтобы не спасти эту глупышку. Вот только кажется мне, что подробностей мы не узнаем.
– Это что ж ты хочешь этим сказать?! – возмутился заезжий аристократ; под рассказ он успел опустошить две бутыли благородного старого вина и оттого, видно, утерял изысканность речи.
– Да ничего такого, благородный господин, – неловко развел руками Джош. – Просто сэр Бартоломью не такой уж любитель хвастать своими подвигами. Вот разве эта девушка, Мариана, окажется такой же болтушкой, как любая девчонка?
– Не думаю, – выцедил аристократ.
– Вот и я не думаю. – Джош почесал в затылке. – Благородные девушки, говорят, все скромницы. Вот и получается, что никто не узнает, что там с ними случится до конца года – кроме того, конечно, как именно будет исполнена клятва.
– Это еще если вернутся, – всхлипнула Николь.
– А ты не реви! – Джош погладил служанку по плечу и осторожно вытер ей слезы шершавыми пальцами. – Не реви. Не такой сэр Барти, чтобы ее не спасти.
– За сэра Барти! – воскликнул гвардеец, поднимая кружку. – За славный поход и возвращение с победой! Эй, хозяин, еще вина! Мы пьем за благородного сэра Бартоломью!
– Сию минуту, господа, сию минуту! – И довольный мастер Огюстен послал слугу за новым бочонком.
2. Мариана, девица из благородной семьи
Как и поведал посетителям мастера Огюстена менестрель Серебряная Струна, девушка подъехала к казармам себастийского отряда королевских рыцарей вскоре после обедни. Мишо не обманул слушателей и в том, что на оной девице был мужской охотничий костюм (изрядно, добавим, потрепанный), а у бедра ее наличествовала добрая шпага – тоже, впрочем, не новая.
Жест, которым девушка придержала шпагу, покидая седло, явно был для нее привычным. На первый взгляд хрупкая, но явно подвижная и ловкая, гостья себастийского отряда напоминала молодую кошку – зверя не сказать, чтоб из опасных, но при надобности очень даже способного дать отпор куда более сильному врагу.
Простим менестрелю недоговоренное – девушка была красива. Лет около шестнадцати, а то и поменьше, с ярким румянцем, живыми серыми глазами и пушистой, слегка растрепанной косой цвета спелой пшеницы – редкая на юге масть. Впрочем, сэр Тимоти, со слов которого вел рассказ томимый жаждою Мишо, навряд ли в должной степени оценил красоту посетительницы: далеко не каждый мужчина способен составить справедливое мнение о девице, бесстыдно напялившей вместо подобающего платья мужскую одежду.
Впрочем, мы отвлеклись.
Желтовато-белая кобыла потянулась за хозяйкой, толкнула мягкой мордой, прихватила чуткими губами за перевязь.
– Не шали, Пенка, – отмахнулась девушка. – Вот надоеда.
