Джон Норман - Бродяга Гора
— Да.
— Ее купил Марленус из Ара. Заковал в цепи и отослал кому-то в подарок.
— Понятно, — отозвался я.
— Еще паги, господин? — спросила темноволосая рабыня в ошейнике с колокольчиками, прикрытая лишь несколькими клочками просвечивающего желтого шелка. Этот намек на одеяние подчеркивал полноту нежной груди и стройность обнаженных ног, наводя на мысли об альковных утехах. Я, однако, отмахнулся от ее предложения, продолжая наблюдать за плясуньей.
Подавальщица, впрочем, не особо старалась навязать мне напиток, поскольку моя кружка была почти полна. Надо полагать, в ее лице таверна предлагала мне товар совсем иного рода.
Между тем танцовщица, покружившись по залу, опять приблизилась ко мне, и я получил приятную возможность снова полюбоваться ее прелестями.
— Господин… — промолвила она, оказавшись рядом.
Я рассматривал ее из-под опущенных век.
Девушка опустилась на колени и продолжила двигаться, — откинувшись назад и извиваясь.
Музыка, достигнув кульминации, оборвалась.
Танцовщица выпрямила спину, опустилась с колен на бедро и легла на пол, простирая ко мне руку в позе покорности.
Зал наполнился горианскими аплодисментами — хлопками правой ладонью по левому плечу.
Поднявшись, я бросил на стол два медных тарска, подошел к девушке и, легонько пнув ее ребром стопы, приказал:
— Ступай в альков.
— Повинуюсь, господин.
Она поднялась и, звеня украшениями, поспешила в альков, укрытый за кожаными занавесями.
Под продолжающиеся аплодисменты я проследовал за ней и плотно задернул шторы, застегнув их изнутри на особые крючки.
Здесь горел маленький светильник. Приняв позу рабыни для наслаждений, девушка дожидалась меня на ложе, устланном пурпурными мехами. Я осмотрел альков и увидел висящие на стене плеть, наручники и веревку.
— Если господину угодно получить особое снаряжение, Бусебиус все предоставит, — сказала она.
— Здесь имеется все нужное для твоего укрощения, — отозвался я.
— Как будет угодно господину.
— Ты Элисон?
— Пользуясь мною, господин может именовать меня по своему усмотрению.
— Ты Элисон? — повторил я.
— Да, господин.
— Это земное имя.
— Прошу тебя, господин, не терзай меня! — взмолилась она.
— Я спрашиваю, ты с Земли?
— Да, господин.
— Тебя и там звали этим именем?
— Да, господин. Но мои хозяева с Гора превратили его в прозвище рабыни.
— А как ты попала на Гор?
— Не знаю, — ответила Элисон. — Заснула на Земле, а проснулась в темнице, скованная. Вместе с другими девушками.
— Тоже рабынями?
— Да, — ответила Элисон, — только тогда нам было невдомек, что мы рабыни.
— Истинные рабыни? — уточнил я.
— Да, — подтвердила она, — истинные рабыни.
— Славное у тебя имя, — сказал я.
— Спасибо, господин.
— Очень подходящее для рабыни.
— Да, господин. Спасибо, господин.
— И выглядишь ты совсем как настоящая рабыня.
— Я и есть рабыня, господин.
— На Горе принято считать, что женщины с Земли — рабыни от природы. Это верно?
— Да, господин. И я, и те, другие девушки, скованные со мной одной цепью, быстро усвоили эту истину.
— И как она вам понравилась?
— Сначала мы были вне себя от стыда и горя, — ответила Элисон, — но потом, трезво осмыслив случившееся, смирились. Ну а со временем научились воспринимать свое положение с невыразимой радостью.
— Итак, ты истинная рабыня? — снова спросил я.
— Да, господин.
Я смерил ее оценивающим взглядом.
— Испробуй меня, господин, и суди сам.
— И при этом ты в самом деле с Земли?
— Тебя смущает, что земная женщина является прирожденной рабыней? — спросила она.
— Ляг на спину, — приказал я вместо ответа.
— Слушаюсь, господин, — ответила Элисон и принялась снимать украшения.
— Нет, — велел я, — оставь браслеты. И жемчужину на лбу — тоже.
— Хорошо, господин, — сказала она и подчинилась.
— Что ты собираешься делать? — поинтересовался я.
— Ублажать моего господина, — с улыбкой ответила Элисон.
— Это ответ рабыни.
— Это мой ответ. Я говорю искренне и горжусь этим.
— Перевернись на живот, — прозвучал мой приказ.
Элисон немедля повиновалась, но напряглась: поза ее выдавала страх.
— Господин снял со стены плеть? — спросила она. — Он будет меня пороть?
Я погладил свернутой плетью ее бок. Девушка задрожала.
— У тебя страх рабыни, — промолвил я и, вернув плеть на стену, прикоснулся к телу Элисон. Она изогнулась, вцепившись в мех тонкими пальцами.
— Да, — повторил я, — и рефлексы рабыни. Живо на спину!
Девушка торопливо перевернулась на спину и подняла на меня испуганные глаза.
Сняв со стены веревку, я связал ею руки Элисон, а потом несколько раз обмотал ее вокруг шеи рабыни, завязал и рывком швырнул девушку перед собой на колени, так, что подбородок невольницы оказался поднят. Она вынуждена была смотреть мне прямо в глаза.
— Итак, ты утверждаешь, что являешься природной рабыней. Готов в это поверить. А тебе известно, какая кара ждет рабыню, осмелившуюся лгать?
— Я во всем покорна господину, — ответила Элисон, испуганно глядя на меня снизу вверх.
— Ты знаешь человека, которого именуют Онеандром из Ара?
— Он купец. Иногда наведывается в «Звенящий ошейник», — прошептала она. — Умоляю, господин, пощади меня.
Я дернул за толстую веревку, и девушка вскрикнула.
— Ты его знаешь?
— Да! Да! — простонала она, когда я, потянув за веревку, заставил ее чуть приподняться с колен. — Я обслуживаю его. Когда ему угодно, он использует меня как презренную, жалкую рабыню.
Я смерил Элисон свирепым взглядом.
— Бусебиус повелел мне выполнять все его желания, — зачастила рабыня. — Иногда меня посылают к нему в дом.
— Где он? — взревел я. — Куда он уехал?
— В Лару, — дрожащим голосом ответила девушка. — Он уехал в Лару.
Так назывался большой город, стоявший у слияния рек Воск и Олни. Он входил в состав Салерианской конфедерации. Не удивительно, что Онеандр предпочитал не распространяться о своем маршруте.
Я отбросил девушку на меха.
Порой люди забываются и, не считая рабов за людей, болтают лишнее в их присутствии. Онеандру, надо думать, развязали язык выпивка и покорность Элисон.
— Мне нельзя было говорить этого, — пролепетала она.
Я не знал, по какой именно причине купец выболтал свой секрет. Возможно, он гордился тем, что в такое смутное время затеял столь смелое предприятие. Правда, формально Ар и Конфедерация не находились в состоянии войны — боевые действия против салерианцев ограничивались порубежными стычками с Вондом, — и, следовательно, поступок купца официально не являлся изменой, но явно и не относился к тем, по поводу которых стоило трубить на каждом углу. И все же купец лично отправился в Лару, что наводило на мысль, уж не попал ли он в затруднительное положение. Скорее всего, ему пришлось ехать в Лару потому, что рынки Вонда — а возможно, также Порт-Олни и Тай — оказались для него недоступными. Из-за просроченного кредита, например.
