Лин Картер - Конан Бессмертный
— Стыд и срам, — сказал Конан, — терпеть такое от женщин.
— Ладно, хватит об этом… веди меня скорее в дом наслаждений, стигиец! Я хочу развеяться и позабыть.
Пошатываясь, туранец поднялся и начал проталкиваться сквозь толпу к выходу. Конан последовал за ним на улицу. После духоты, царившей в таверне, прохладный ночной воздух умывал лицо, точно влажное полотенце. Похоже, он отрезвляюще подействовал на капитана: тот начал с проснувшимся любопытством вглядываться в наполовину закутанное лицо своего спутника, молча шагавшего рядом.
— Постой-ка, приятель! — заявил он неожиданно. — Куда, собственно, ты меня тащишь? Я хорошо знаю форт Ваклу, но что-то не слыхал о доме с волшебными девушками, который ты так расписывал! Где он находится? А ну, сними-ка платок…
Ему пришлось умолкнуть на полуслове, ибо могучая рука стиснула его горло. В своем отряде Ардашир по праву считался сильнейшим, но человек, захвативший его врасплох, был силен попросту невообразимо. Ардашир бился в его тисках, беспомощный, как младенец. Он отчаянно пытался глотнуть воздуха, тщетно силясь разжать пальцы, сдавившие шею. Между тем киммериец, не тратя зря времени, затащил пленника в темный переулок и, когда Ардашир, теряя сознание, перестал сопротивляться, живо связал ему руки его же собственным кушаком. Потом Ардашир почувствовал, что его переворачивают на спину, и увидел над собой горящие голубые глаза.
— Ты хотел знать мое имя, — с ужасным акцентом прошипел киммериец по-гиркански. — Слышал ли ты, туранский пес, о Конане, которого зуагиры прозвали Йамад аль-Афта? О Конане, вожде козаков и пиратов моря Вилайет?
Из помятого горла Ардашира вырвался хриплый звук.
— Я вернулся с Запада, — продолжал Конан. — Я буду спрашивать, а ты будешь отвечать. Ты расскажешь мне все, что знаешь, или я выжгу тебе глаза и сниму кожу с твоих ступней…
Ардашир был закаленным и мужественным человеком, но в этот миг ужас буквально парализовал его. Смелость ни разу еще не изменяла ему в сражениях против обычных врагов, будь то отряды зуагиров, кшатрийские легионы Вендии или войска западных стран, куда случалось вторгаться воинам короля Ездигерда. Но гигант варвар, стоявший над ним с кинжалом наготове, внушал Ардаширу, как и всякому туранцу, суеверный ужас. Рассказчики, повествовавшие у походных костров о деяниях киммерийца, приписывали ему волшебную силу; дошло до того, что само имя его произносили с опаской, точно имя какого-нибудь мифического людоеда.
Кроме того, Ардашир знал, что угрозы Конана — не пустые слова. Все слышанное об этом человеке свидетельствовало: он без зазрения совести учинит над ним самую зверскую пытку, чтобы добиться своего. И тем не менее вовсе не страх пытки развязал Ардаширу язык: перед ним в самом деле был Конан, и храброму капитану этого оказалось довольно.
Легонько покалывая его время от времени кинжалом, Конан выведал все, что хотел. Обычный гарнизон, состоявший из двенадцати сотен конников, был расквартирован в казармах у главных ворот, сотня же императорских стражей была временно расселена по всему городу. Пленный вождь зуагиров сидел на цепи в подземной тюрьме под башней правителя, в которой, кстати, гостила теперь высокородная Занара. А вот сколько было стражников при воротах — этого Ардашир, к сожалению, не знал.
Быстрый взгляд, брошенный на луну, сказал Конану, что близится полночь. Следовало поспешать. Он проверил надежность пут пленника и затолкал ему в рот кляп, сделанный из его же тюрбана. Потом оттащил Ардашира поглубже в темноту переулка и оставил там корчиться и злобно вращать глазами в бесплодных попытках освободиться.
«Я делаюсь мягкосердечен, — подумалось Конану. — Было же время, когда, расспросив подлеца, я бы без раздумий перерезал ему глотку. Ладно, пускай о нем позаботятся мои зуагиры, которые его рано или поздно найдут…»
В роскошном покое на втором этаже дворца правителя отдыхала на шелковом диване Занара, благородная йедка из Майпура. Возле дивана на толстом ковре стоял низенький столик и на нем ваза с фруктами. Лениво жуя, Занара поглядывала на мужчину, сидевшего против нее. Облегающие полупрозрачные одеяния едва прикрывали ее соблазнительное тело. Впрочем, мужчине было не до того.
Маленького роста, кривоногий, с кожей цвета ила и плоским морщинистым лицом, похожим на обезьянье, он был облачен в шкуры и кожу. Лицо украшали красно-черные полосы и круги, грязные черные волосы были заплетены в косы, а на шее висело ожерелье из человеческих зубов. От него разило мокрыми кожами и немытым телом. Он был из племени вигуров, свирепых варваров, кочевавших вдоль северо-восточного берега моря Вилайет.
Человек этот сидел на полу, скрестив ноги и вперив взгляд в тонкие завитки дыма, поднимавшегося из жаровни. Колеблющаяся синяя струйка поднималась фута на два над жаровней и там, волнуясь, сплеталась в замысловатые арабески. Кончики пальцев вигура порхали по маленькому, не более фута в поперечнике, барабану, извлекая еле слышную, но очень частую дробь.
Наконец дробь оборвалась, и йедка спросила:
— Что ты видел, Татур?
— Он идет, — высоким голосом нараспев ответил шаман. — Тот, кого ты ищешь, недалеко…
— Как так? — воскликнула госпожа Занара. — Стража Везиз-шаха бдительна. Столь приметный человек никак не мог миновать ее тайно!
— И все-таки он приближается, — стоял на своем Татур. — Духи не лгут. Беги, или скоро окажешься с ним лицом к лицу.
— Должно быть, он въехал в Ваклу переодетым, — задумалась Занара. — Что же мне делать, если он в самом деле ворвется сюда? Не может ли твой хозяин, чье имя неназываемо, снабдить меня хоть каким-нибудь средством, дабы я могла справиться с ним?
В голосе Занары послышался ужас, а рука невольным движением прикрыла нежное горло.
— Тот, чье имя неназываемо, желает, чтобы ты преуспела, — промолвил вигур. Порылся в складках овчины и вытащил маленький пурпурный фиал. — Капля этого снадобья, добавленная в стакан вина, на три дня погрузит его в оцепенение, подобное смерти.
— Это хорошо, но варвар весьма осторожен, — сказала Занара. — Он распознает опасность в мгновение ока, как нам пришлось убедиться еще в Ханарии. Что, если он откажется пить?
Татур извлек из складок овчины мягкий кожаный мешочек:
— Уж это-то уложит его — стоит только вдохнуть.
— Что это?
— Пыльца желтого кхитайского лотоса. Используй ее лишь как последнее средство! Ибо, если дуновение воздуха отнесет ее обратно к тебе, ты и сама свалишься без сознания. А если вдохнуть слишком глубоко, она может убить.
