Серебряный змей в корнях сосны - Наумова Сора

– Спрашивай, – проронил он нехотя. – Но быстро.

Хизаши на всякий случай раскрыл веер и приготовился защищаться, а потом шагнул почти вплотную к тяжело вздымающемуся, покрытому жесткой черной щетиной боку.

– Кто такой твой хозяин? Что он за существо?

– Пхшшш, – выдохнула паучиха и будто бы стала еще меньше в размере. – Он не показывал лица, но… Никто бы не посмел его ослушаться.

– Это человек? Ёкай? Демон?

На этот раз гумо задумалась перед ответом.

– Это… Это был…

Она внезапно дернулась, поджатые конечности с неожиданной силой распрямились, и дзёро-гумо поднялась, заняв собой большую часть пространства. Хизаши отскочил и успел заметить сверкнувшую алым демоническую метку между полных женских грудей. Она была похожа на выжженный в плоти глаз со спиралевидным зрачком и разорванную вертикальную линию по центру. Метка вспыхнула и исчезла, а паучиха с ревом атаковала Юдая. С такого близкого расстояния никто бы не смог уклониться, и фусинец отлетел к земляной стене и прилип – нору изнутри покрывала сеть тончайшей клейкой паутины. Тяжелая нагината подавила часть паучьих яиц, и из них полилась едко пахнущая мутная жидкость.

– Убей ее! – закричал Юдай.

Казалось, дзёро-гумо совсем потеряла над собой контроль, ее тело было напряжено, грубые волосинки на теле торчали, от каждого ее движения лопалось все больше и больше яиц – она сама безжалостно давила их, будто совсем не замечала.

– Что ты творишь?! – попытался Хизаши докричаться до ее разума. – Остановись, не позволяй ему тобой управлять!

Два обычных глаза на искаженном женском лице закатились, и белки налились кровью, а третий закрылся. Хизаши едва успел отпрыгнуть, когда ядовитый коготь вонзился в то место, где он только что стоял. Талисманы кончились, Учида не мог вырваться из липкого плена, и все, что у Хизаши оставалось, это нечеловеческая ловкость и верный веер.

Он прижал два пальца к губам и шепнул короткое заклинание активации барьера. Решетка доуман возникла перед ним и растянулась во весь его рост, но ее силы хватило лишь на то, чтобы остановить один удар обезумевшего ёкая. Хизаши посмотрел вокруг правым глазом и увидел множество нитей-ловушек, туго натянутых под низким потолком. Лишь чудом никто из них еще их не задел.

Следующий взгляд достался самой паучихе. Она ревела и в бешенстве раскидывала пустые мягкие скорлупки, разбрызгивая по земле вонючую жижу и не до конца оформившиеся мелкие тельца. Вокруг гумо клубилась живая тьма, похожая на клубы черного дыма, повторяющие ее очертания. Их источник находился в груди – точнее, в демонической метке. В этом месте сквозь дымку просвечивала алая пульсация в форме незавершенного глаза со спиралью внутри. Но вот доуман растаял, и Хизаши едва успел выставить перед собой раскрытый веер, как его откинуло на Учиду.

– Возьми Кэйдо, – сказал Юдай. – Быстрее!

Духовное оружие фусинца валялось совсем близко от паучихи. Она же словно становилась все больше, будто надувалась, ее суставчатые ноги били по земле в паре шагов от оммёдзи. Хизаши рванул вперед, одновременно с этим отправляя веером накопленную ки вперед себя. Дзёро-гумо инстинктивно отвернулась, и тогда Хизаши схватил нагинату и поднырнул ей под брюхо. Стало совсем темно, но даже тьма не мешала Хизаши видеть, как что-то движется под толстой кожей, как будто ищет путь наружу. Это было поистине омерзительное зрелище. И в тот момент, когда гумо поняла, что больше не видит противника, она попыталась сместить свое неповоротливое раздувшееся туловище, но ей уже не хватало места. И тогда Хизаши показался перед ней и, крепко ухватившись за древко обеими руками, подпрыгнул и вонзил наконечник прямо в центр метки по самую оплетку. Лезвие вошло легко, почти без сопротивления. Алый глаз во лбу гумо вдруг открылся, и выражение лицо изменилось.

– Он… сказал, что… он долго ждал.

С этими словами она рухнула на подломившихся конечностях. Учида смог самостоятельно освободить правую руку и ею пытался отодрать клейкие нити от левой.

Хизаши смотрел на умирающего ёкая, чувствуя себя опустошенным.

А потом она снова открыла все три глаза, и из одного из них скатилась слезинка.

– Что-то не так, – Учида оказался рядом и без жалости выдернул из груди поверженного врага оружие. – Давай закончим с этим.

Он крутанул нагинату так ловко, что даже не задел стоящего совсем близко Хизаши, и голова паучихи упала к их ногам. Были ли на нем следы слез, или они лишь привиделись, Хизаши уже не узнает. То, что пряталось в брюхе, все еще искало выход, и Хизаши поспешил наружу. Едва следом за ним в лаз заполз Юдай, позади послышался треск разрываемой плоти, и воздух наполнился зловещим шорохом. Хизаши ускорился и, выбравшись на поверхность, за руку вытянул Юдая.

Нечто приближалось к ним из глубины земли.

Учида не задавал вопросов, просто подобрал толстую ветку, приклеил к ней огненный талисман и забросил в нору. Полыхнуло пламя, из рыжего быстро ставшее синим. Его отсвет падал на лицо фусинца и отражался в глазах Хизаши – карем и желтом, пока не потух. Хизаши молча отвернулся и пошел прочь. Когда он понял, что за ним никто не идет, повернулся и обнаружил, что Юдай лежит на спине без движения. Хизаши вернулся, взвалил фусинца себе на спину и медленно побрел, шатаясь от усталости.

Наступила ночь. Заметно похолодало, небо прояснилось, и сквозь макушки деревьев мерцала россыпь звезд. Лес сонно поскрипывал и изредка по-стариковски кряхтел, пугая ночных птиц. Зеленые огоньки кидзимуна [27] таинственно подмигивали, пытаясь запутать, сбить с дороги, а когда не получалось, разочарованно потухали. Остывший воздух горько пах сосновой смолой. Хизаши втянул в себя этот запах и без сил привалился спиной к шершавому стволу. Дыхание вырывалось облачком пара, напоминая, что снова наступали холода.

Юдай пришел в себя позже. Его запястья кровоточили, на шее тоже остались тонкие, как от крыльев бабочки, порезы, пересекающиеся в подобии жуткого узора. Кровь пропитала белый воротник нижнего кимоно. Оммёдзи обменялись взглядами, но никто не произнес ни слова. Юдай использовал огненный талисман, чтобы поджечь сырые ветки, и когда они занялись, а пламя рыжими тенями заплясало на их бледных лицах, фусинец сказал:

– Спасибо. Что спас.

Он выталкивал слова изнутри чудовищным усилием, это было заметно по тому, как напрягалась его шея, как отрывисто и коротко звучали слова. Еще бы, ведь он благодарил ёкая. Да не простого, а того, кто имел наглость притворяться человеком в самом центре мира экзорцистов.

– Не стану скрывать, что получить благодарность от кого-то вроде тебя лестно для меня, – хмыкнул Хизаши и перевел немигающий взгляд на огонь, – но, если честно, мне все равно.

Рядом зашуршала листва, и Хизаши протянул руку к маленькой змейке, явившейся на его зов. Шершавое гибкое тельце ласково обвилось вокруг запястья, раздвоенный язык прошелся по кончикам пальцев. Учида Юдай смотрел – но молчал, и лишь когда змея уползла обратно в траву, спросил:

– Как давно ты стал человеком? И почему?

Хизаши смотрел на огонь, щурясь от слишком яркого света.

– Это долгая история, может, когда-нибудь мне придется ее рассказать, но уж точно не тебе.

– Я понимаю, о чем ты.

– Правда?

– В мире не так много людей, которым не страшно доверить свои тайны, – с затаенной печалью произнес Юдай. И, наверное, впервые Хизаши посмотрел на него как на равного. – Но ты уверен, что всегда был ёкаем?

Хизаши должен был ответить сразу и уверенно, ведь это то, в чем не было никаких сомнений, однако…

– Я всегда был ёкаем, – сказал он. – Всегда.

Но голос Кенты, зовущий его чужим именем, прозвучал в ушах, и Хизаши стало страшно.

Что, если все, в чем он был уверен, вдруг окажется ложью?

Они пришли к тому самому камню через два дня пути через Лисий лес.

За минувшие несколько лет он еще сильнее погрузился в землю, и вездесущий лишайник покрыл его ровную поверхность шершавой коркой. Но Хизаши все равно узнал место, где он повстречался с Куматани Кентой, тогда и не подозревая, насколько эта встреча окажется судьбоносной для них обоих. Но в тот дождливый ненастный день сбылось пророчество, данное бродячим предсказателем.