"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса

У него на губах появились кровавые пузыри. Я вывернулась из-под его тела и осторожно опустила его на землю. Встав на колени, я провела своей грязной рукой вдоль раны на моей ключице, отчего волна боли, пройдя по моему телу, сдавила все внутренние органы. Затем я прижала руку к кровоточащей ране брата.

— Сил, — прошептал Риз. Приподнявшись, он коснулся моего лица и сказал: — Пусть у тебя все будет хорошо.

Эти слова прозвучали как прощание, но на самом деле о прощании не было и речи.

Это была магия.

Очередная волна боли захлестнула меня. Сила и мощь исходили от земли, из воздуха, от Риза. И проникали в меня. Листья вокруг нас носились, как безумные, подгоняемые ветром, закручиваясь в целые торнадо.

Риз вздрогнул. А затем его рука бессильно упала, ударив по сухим листьям, устилавшим кладбищенскую землю.

Черная пелена постепенно рассеялась, и я смог открыть глаза. Голова раскалывалась от боли, в ушах стучало, сердце готово было вырваться из груди, снова и снова падая и погружаясь в пучину дикого шума.

Кладбищенская земля, на которой я лежал, была холодной и твердой. Я, запустив пальцы в густую траву, вцепился в нее с такой силой, словно от этого зависела моя жизнь.

А ведь так оно и было.

Я был наедине с кладбищем.

Я мог слышать все. Шелест травы под моими ладонями, безмолвие камней, шуршание ветвей над головой, свист ветра где-то вдалеке. Миллиарды насекомых роились вокруг, и их стрекот казался мне громче любой сирены.

В какой-то момент мне даже показалось, что я могу слышать, как проплывают облака в вышине.

И вдруг я услышал крик — крик Силлы. Страх обуял меня. Я должен помочь ей.

Перекатившись на бок, я подобрался к кладбищенской стене. Грубые края ее вдруг испугали меня. Я сел, скрестив ноги и прислонившись к холодному камню. Затем, даже не успев обдумать положение, поднялся, с трудом доковылял до угла и, ухватившись за верхний край стены, изо всех сил подтянулся на руках.

Меня сразу пронзила резкая боль, и я застонал. Приложив руку к груди, я вдруг почувствовал радость оттого, что все еще чувствую собственное тело. Боль волнами распространялась по рукам и ногам, ладонь горела и, кажется, была вся в крови.

Я мог сделать это. Сила была во мне, в моей крови. «Кровь исцеляющая», — пошептал я, вспомнив маму, которая могла исправить что угодно с помощью всего нескольких капель и плохого стишка. Например, закружить хоровод из бумажных звездочек и сердечек над моей кроватью.

Я напряг руку, и из раны заструилась кровь, я старался собрать ее в пригоршню. Мои глаза были закрыты, потому что так было легче вспоминать прошлое, которое все равно не увидишь обычным зрением. Наклонившись к рукам, я глубоко втянул в себя воздух, пропитанный запахом крови. «Я могу сделать это, — снова подумал я. — Кровь моя, воспламени магию. Очисти мои глаза, восстанови мое зрение». Только я произнес это, как ощутил дрожь, пробежавшую по позвоночнику, и почувствовал жар магии в раненой руке. Мне было сложно поверить в реальность происходящего. Я испачкал в крови все лицо, даже веки, и повторил никудышное стихотворение в третий раз. Затем прижал ладони к глазам и на секунду застыл.

Потирая ладони, я опускал руки и медленно открывал глаза, моргая и стряхивая капли крови.

Какие-то тусклые серые очертания возникли в поле моего зрения. Я улыбнулся и вдруг дико расхохотался. Я сделал это! Я одолел это чудовище и теперь могу убедиться в этом. Я победил. При помощи лишь своей крови.

С усилием я встал, прижимая руку, которая все еще пульсировала, к животу, и обвел взглядом кладбище.

Первое, что я увидел, была Силла, ковыляющая по направлению ко мне. Ее пальцы оставляли кровавые отпечатки на каждом надгробии, которого она касалась.

Глава сорок пятая

Никогда я не совершал ничего хуже этого.

Мое настоящее имя Филипп Осборн, и я убил семнадцатилетнего юношу, потому что боялся умереть.

Глава сорок шестая

СИЛЛА

Через семь часов после того, как мне объявили о смерти брата, я услышала шелест крыльев у окна моей спальни.

Я лежала, устремив неподвижный взгляд в потолок. Сначала меня долго допрашивал шериф Тодд, после чего меня сильно тошнило в ванной, а Джуди пыталась успокоить меня, поглаживая по спине. Потом я рыдала и никак не могла успокоиться, словно какой-то рычаг у меня внутри заклинило в положении «включено». Я чувствовала себя настолько усталой и тяжелой, как будто кровь в моих жилах превратилась в свинец, но уснуть я не могла. Я вообще не могла ничего делать, кроме как лежать на кровати, а слезы текли и текли по моему лицу и даже вискам и мочили мои волосы. Меня постоянно мутило, живот сводило спазмами.

Я хотела вернуть брата, ничто в жизни больше было мне не нужно. Я мысленно представляла, как восстановлю его тело и вдохну в него жизнь. Представляла его раскрытые глаза и губы, расплывающиеся в улыбке… но он был мертв. Мертв, как мама и папа; он умер и покинул меня, и теперь обитает в каком-то другом месте. Я надеялась, что там ему лучше, чем здесь. Если кто и заслуживает оказаться на небесах, так это мой брат.

Его кровь, так же как и кровь родителей, на моих руках, на моем теле. Даже на моих джинсах, ведь я опускалась на колени перед ним. Его кровь была на всем: на надгробиях, на лице Ника, которого я тянула назад, к телу Риза. Я закрыла глаза, плотно сжав веки. В голове стучало, все было в огне.

Шелест крыльев испугал меня. Соскочив с кровати, я подбежала к окну. Ничего.

Было шесть часов утра, и на далекой кромке горизонта — позади дома Ника, позади кладбища — появилась еле заметная серебристая полоска.

Ветви клена, растущего перед нашим жилищем, не двигались. Стекло затуманилось от моего дыхания, и я, протерев его пальцем, всмотрелась в унылые утренние сумерки. А может, звук мне просто померещился? Или это был порыв ветра?

Вдруг каркнула ворона, и я вздрогнула от неожиданности. Где она? Где эта мерзкая ведьма? Ярость охватила меня, стоило лишь подумать о ней, о том, как она убила моего брата, вонзила нож прямо в его тело.

Ворона, сидевшая на ветвях клена, вдруг поднялась в воздух и с пронзительным криком понеслась прямо к моему окну. Я, растопырив пальцы, приложила ладонь к стеклу, и птица, повернув назад, вновь опустилась на дерево. Вот тут-то я и увидела их. В листве скрылось не меньше дюжины птиц. Они наблюдали за мной.

Я стремглав вылетела из комнаты, сбежала по лестнице и распахнула входную дверь. Острый гравий колол мои босые ноги, но я, подбежав к дереву, пронзительно закричала, размахивая руками:

— Прочь отсюда! Прочь от меня! — Я толкнула плечом ствол дерева. — Прочь отсюда.

Ствол, конечно, не шелохнулся. Тогда я в бешенстве стала молотить кулаками по жесткой коре, затем попыталась трясти его. Из моих глаз лились слезы, но ветви надо мной лишь равнодушно подрагивали. Падали листья; вороны пронзительно каркали. Накричавшись до хрипоты, отступила и раскинула руки. Птицы, расправив свои черные крылья, кружили надо мной, осыпав сухими листьями.

— Вот она я! — закричала я им. — Берите меня, если хотите. Я ведь тоже могу умереть.

Но шум стих. Листья, устилавшие землю вокруг моих босых ног, напоминали мне о Ризе, о том, как он со смехом бросал в воздух охапки опавших листьев и наблюдал, как они возрождались к жизни, прежде чем снова упасть на кладбищенскую землю.

Сейчас я была одна.

Все вокруг меня стало мутным и серым, и я так и не смогла разглядеть, куда исчезли птицы.

Я пошла назад и, шагнув за порог дома, сунула ноги в теннисные туфли. Слезы застилали мне глаза, как липкая смола, поэтому я с трудом ориентировалась в пространстве. Такое состояние было мне ненавистно, я старалась сдернуть эту раздражающую пелену, но что-то во мне надломилось.

Холодный воздух щипал щеки и голые руки. Я прыгала вперед-назад на носочках. Гравий хрустел под ногами.