Лилиан Трэвис - Сожжённая страна
Конан поспешно нагнулся, сделав вид, что рассматривает узор на коврике, покрывающем песчаный иол.
— И Богиня-без-Имени покинула их, — продолжала жрица. — На единственном камне, оставшемся от ее храма, сама собой проступила надпись. Там говорилось, что она вернется и снова возьмет людей под свое покровительство лишь после того, как те проведут много зим в смирении и раскаянии. Но остальные небожители рассудили иначе. Гора, на склонах которой располагался город, изрыгнула жидкое пламя, в котором и погибли все, дерзнувшие бросить вызов богам. Земля расступилась и поглотила царский дворец, давший им приют. По странному капризу, нетронутыми оказались лишь дворцовые кладовые.
— А еще изваяния, — неожиданно вспомнил Конан — Вроде статуи как статуи, а посмотришь — сразу делается не по себе.
— Это не статуи, — воскликнула Нифата. — Это люди, которых коснулся божественный огонь. Я тоже видела их.
— Самого скверного ты к счастью не видела — тихо произнес Конан, вспомнив о громадной собаке, пытавшейся спасти ребенка. Если бы его собеседницей не была женщина, он бы с удовольствием сообщил все, что думает о таких богах. — А та женщина с золотой расческой, чья оторванная кисть до сих пор сжимает гребень, — она-то в чем провинилась?
— Я не видела ее сама, только слышала, что говорили другие. Не знаю, в предании сказано, что царица была сильна в Искусстве Чисел. И хотела рассчитать, с помощью цифр, миг смерти Великих Богов. И те взъярились за такую дерзость, и обрушили на смертных свой гнев… А затем эти земли поглотило море. Когда же оно ушло, песок на месте исчезнувшего города оказался черным в память о людской неблагодарности. Оставшиеся же люди должны смиренно ожидать возвращения богини… Только это все неправда!
— Неправда? Почему ты так решила?
— Потому что это не богиня является людям, это делают зеркала, а дары ее — то, что я приношу из кладовой дворца. Здесь никто не шьет одежду и не изготовляет никаких вещей, разве ты не заметил? Все ждут, когда нужное само появится у них… Путники, которые когда-то были здесь, рассказывали, что за краем пустыни люди живут совсем по-другому. Я не хочу провести всю жизнь, подобно собаке на привязи! И не шучу восходить на ложе к этой ленивой ящерице — сыну старейшины! Пожалуйста, забери меня отсюда!
— Постой, с дворцом все ясно, а что за чудовище бродит у вас по ночам?
— Никто его не видел. Все только знают, что оно пожрет любого, кто попадется ему на глаза, а взгляд его лишает способности двигаться… О боги, уже темно, ты не сможешь попасть в деревню до утра. Но будет ли правильно, если ты туда вернешься? Ведь тебя уже хватились.
— Еще как правильно! — воскликнул Конан, раздосадованный тем, что колдовской предмет, поискам которого он посвятил столько времени, как оказывается, существовал лишь в его воображении. По крайней мере, он должен выполнить обещанное и умертвить зверя, который наводит ужас на деревню. Тогда никто не сможет упрекнуть Конана из Киммерии, что он тайком сбежал, не отплатив за гостеприимство и кров.
— Пожалуйста, не делай этого, — воскликнула Нифата, вскакивая со своего места. — До тебя тут появлялись путники, которые тоже не верили услышанному, а утром стражи нашли их мертвыми. Всех до единого.
— Ну это мы еще посмотрим, — пробормотал про себя Конан, а вслух добавил. — Ты не одолжишь мне одно из твоих зеркал? То, которое в форме щита?
— Нет, ведь для этого нужно выходить из дома, а чудовище может забрести и сюда! Может быть, подойдет вот это? — И Нифата, порывшись в сундуке, сплетенном из тоненьких прутиков, извлекла блюдо из полированного металла. — Я поняла, что ты задумал: взгляд чудовища, отразившись, поразит его самого!
— Ты на редкость сообразительна, — усмехнулся киммериец. — А куда подевались остальные служительницы богини?
— Многие умерли еще до моего рождения, остальных засыпало камнями, скатившимися с Горы Скорби. Меня в тот день послали в селение за пищей. Когда я вернулась, нашего дома уже не было… — голос жрицы задрожал.
— Да, печально, — торопливо произнес варвар, не выносивший зрелища женских слез. — Но в деревне есть и другие женщины, почему бы не взять их в помощницы?
— Ты не понимаешь наших обычаев, чужестранец. Они не смогут прислуживать в храме, потому что — они иные. А кроме того, это бы нарушило заветы Ушедшей и было бы неправильно.
— Ну, неправильно так неправильно. Слушай, Нифата, я сейчас прогуляюсь в селение. Там я закончу кое-какие дела, а потом вернусь и заберу тебя отсюда. Я обещаю! Кстати, чуть не забыл, одолжи-ка мне еще дорожный мешок, может быть боги будут милостивы к нам и мне удастся запастись съестным…
И не слушая дальнейших уговоров, он взял мешок, положил в него металлическое блюдо, споро проверил меч и выскользнул из дома.
* * *
Домик жрицы был освещен лишь пламенем от крохотной жаровни, но даже после ее неяркого света в первый момент варвару показалось, что снаружи царит непроглядный мрак. Некоторое время он неподвижно стоял, давая время глазам привыкнуть к темноте.
Конан крадучись двинулся к деревне, скрываясь за низкими кривыми деревьями и песчаными холмами. Осторожность и здравый смысл подсказывали ему, что не стоит привлекать к себе лишнего внимания, во всяком случае, раньше, чем это будет необходимо.
Когда темные силуэты домов были уже на расстоянии полета стрелы, варвар ощутил чье-то присутствие, а затем до него донесся еле слышный звук дыхания и легких шагов. Варвар догадался, что это несут караул знакомые ему стражи. Странно, но на них почему-то не распространялся запрет не выходить на улицу с наступлением темноты.
Оставив стражей за спиной, он пырнул в тень, которую отбрасывал один из крайних домов, а затем и в само жилище.
Это было одно из тех заброшенных строений, в которых давно никто не жил. Нырнув внутрь, киммериец устроился так, что, будучи невидимым с улицы, он мог беспрепятственно следить за тем, что творится снаружи.
Взошла луна и наблюдать за улицей стало куда удобнее. Прошло еще не менее половины колокола, прежде чем до слуха варвара донеслось шуршание подобное тому, которое издает змея, проползая по каменному полу. Звук, вначале еле слышный, становился все громче, вскоре перед изумленным взором Конана предстало существо его издающее.
По спящей деревенской улице проползало нечто, напоминающее гигантскую виноградную улитку вроде тех, что в изобилии водятся на склонах Кезанкийских гор.
Но в отличие от своих обычных собратьев, эта не уступала размерами взрослому мужчине. Вдобавок, морда существа в неверном свете луны показалась варвару удивительно похожей на человеческое лицо. Создание не выглядело опасным: оно не имело ни когтей, ни клыков, и, судя по всему не могло даже быстро передвигаться. Но киммериец за свою жизнь повидал немало странных тварей, и это приучило его тому, что облик часто может быть обманчивым.
