Андрей Величко - Третья попытка
Наш остров, если смотреть на него сверху, был похож на запятую. Гора-точка посередине, а сбоку хвостик, своим изгибом образующий бухту. Так вот, нормально выбраться на берег можно было только в ней – во всех остальных местах берега обрывались в море почти отвесно. Бухта имела размер примерно сто пятьдесят на двести метров, а вход в нее был тридцатиметровой ширины и смотрел на восток. Вот, значит, в конце мая наш корабль и был торжественно спущен на воду. Почти весь день мы развлекались, плавая вдоль и поперек бухты, пока я не почувствовал, что могу хоть как-то управлять катамараном. Разумеется, все происходило на моторной тяге, возиться с парусом было еще рано. Для этого требовалось подождать восточного ветра, чтобы отойти от острова на моторе, а возвращаться под парусом и как раз в бухту.
Вечером был торжественный ужин с шампанским, посвященный рождению нашего морского флота. Вообще-то по традиции требовалось разбить бутылку о борт корабля, но нам обоим было жалко. Во-первых, шампанское – не так уж часто его приходилось пробовать на острове. Если быть точным, то до этого раза вообще никогда. А во-вторых, жалко было катамаран. При желании той бутылкой его можно было расколотить в щепки, и вряд ли с ней что-нибудь стало бы.
Катя подняла было кружку, чтобы сказать первый тост, но вдруг поставила ее на землю.
– Мы с тобой недоумки, – объяснила она. – Ну, может, ты и не совсем, но я – вне всякого сомнения. Как он будет называться? Про имя-то мы забыли. Думай быстрее, пока из шампанского весь газ не вышел.
– «Екатерина»! – выпалил я.
– Не годится, он у нас мужского рода. Свое имя тоже не предлагай, а то вдруг я в порыве страсти крикну «Вадик, глубже!», а ты подумаешь, что это относится к катамарану.
– Тогда «Катран».
– Черноморская акула-собака? А что, вроде ничего. Итак, нарекаем корабль «Катраном»! Пусть он долго плавает по всем окрестным морям и никогда не тонет. Пьем до дна и сразу наливаем по новой!
К началу июня, когда на огороде вовсю поперли ростки, я научился более или менее обращаться с парусом. Во всяком случае, теперь под ним мне была доступна примерно половина направлений – или совсем немного больше. Мы уже начали задумываться, не дополнить ли парусное вооружение стакселем, но тут нашлись более важные дела.
Время восстановления работоспособности кольца уменьшилось до шестнадцати часов в будущем, но на этом застыло. В последние три раза никакой разницы вообще не чувствовалось, и я сообщил об этом Кате.
– Не передумал брать меня с собой? – спросила любимая. – Я – нет, говорю сразу. Тогда, наверное, завтра отправимся?
– А что ты собираешься там делать, если не секрет?
– В первый раз – ничего. Зайду к себе, посижу в Интернете, возьму кое-какие мелочи. Надо же убедиться, насколько такой заход безопасен.
– В случае чего я смогу переместить тебя на остров и через восемь часов.
– Как Максим, когда поспешил и кольцо у него перестало работать?
– Да. Честно тебе говорю, что мне остаться на всю жизнь здесь, но с тобой, будет гораздо лучше, чем там, но без тебя.
– Ладно, будем надеяться, что таких подвигов не потребуется.
Перед совместным походом в будущее я здорово волновался. А вдруг Катя сразу умрет? Однако когда мы сели по центру поляны, она была спокойна хотя бы внешне.
Миг – и мы в моей квартире. Катя неуверенно встала и огляделась.
– Каким все кажется маленьким! Вставай, пошли ко мне. И, пожалуйста, не отходи от меня далеко, а то мне как-то непривычно оставаться одной в таком огромном мире. Это ведь не наш остров, на котором мы уже знаем чуть ли не каждое дерево.
– Никуда я не уйду, здесь сегодня суббота.
В момент переноса в Москве было шесть часов утра. До часа дня Катя чувствовала себя нормально. А вот потом, хоть она поначалу и все отрицала, с ней явно начало твориться что-то не то. К четырем часам моя женщина призналась, что ей действительно нехорошо. Впрочем, это было прекрасно видно и без всяких признаний. Ее лицо посерело, на коже выступили капельки пота.
Я потрогал кольцо – чуть теплое. В принципе, наверное, оно нас перенесет. Как в свое время вернуло деда в его родное время, но потом отказалось работать.
После шести вечера ее сердце начало биться с какими-то перебоями.
– Не обращай внимания, это обычная аритмия, – слабо улыбнулась Катя. – После семидесяти она у меня была, считай, постоянно. И не убирай руки – мне в самом деле легче, когда ты меня обнимаешь.
Меня, прямо скажем, немного трясло. Может, уже пора рвать назад, наплевав, что придется навсегда там и остаться? Ведь Катя, по ней ясно видно, решила держаться до последнего. Наверное, думает – я буду хоть и подсознательно, но все же обвинять ее в том, что дорога в будущее закрыта. Да когда же это проклятое кольцо потеплеет еще хоть чуть-чуть?!
Поначалу мне показалось, что это галлюцинация, вызванная исступленным желанием как можно быстрее вернуть любимую в безопасное место. Но нет, кольцо потеплело как-то уж очень явственно. Сейчас оно казалось даже чуть горячее, чем было во все прошлые разы перед переносами.
– Милая, все готово! – Я схватил ее за руки. И тут же непроизвольно дал команду на перенос.
Мы упали на траву – Катя снизу, я на нее. Ведь она сидела на стуле, а я стоял, наклонившись к ней. Так как в спешке никаких специальных мер принято не было, то вся ее одежда осталась в двадцать первом веке.
– Ну вот, – расстроенно протянула моя женщина, – такие хорошие были сережки! Специально ведь нацепила – думала, что тебе понравится.
– Да хрен с ними, они же никуда не делись! Как ты себя чувствуешь?
Я схватил ее за запястье и нашел пульс. Сердце билось ровно.
– Нормально. Сама удивляюсь, но нормально. И дышится-то как легко! Как будто вышла из курилки на свежий воздух. Вот только почему-то спать хочется. Пойдем домой, а?
– Не дергайся, я отнесу. Да не надорвусь, что ты волнуешься? Как будто в первый раз тебя тащить придется.
– Я же тяжелая, – счастливо улыбнулась женщина. Немного повозилась, поудобнее устраиваясь у меня на руках, и заснула.
Все время, пока она спала, то есть часа четыре, я сидел у кровати. Но, кажется, это действительно был здоровый сон, а не забытье.
Наконец Катя открыла глаза. С удовольствием потянулась, потом откинула одеяло и начала было:
– Иди сю… хотя стоп.
Она встала.
– Все забываю тебе сказать, чтобы ты принес сюда большое зеркало из моей прихожей. Значит, хоть ты у нас и невнимательный, пока придется довериться твоему мнению. Хорошенько осмотри меня – все ли в порядке? А то вдруг я уже начала стареть обратно. Милый, тебе же сказали «осмотри». Ты что, видишь руками? Успеешь еще налапаться, никуда я не денусь. Пошли на улицу, там светлее.
