"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса
В итоге она написала: «Не держи обещаний, причиняя лишнюю боль», и ничего больше.
Ее сестры не ответили, хотя, конечно, они получили ее предыдущие письма.
Еще было время, сказала себе Элия, чтобы избежать войны, хотя она и не могла помочь, а только волновалась. Гэла и Риган никогда не согласятся на вариант, по которому Лиру будут предложены помощь или прощение. Они никогда не позволят ему уйти в Ареморию, даже если бы это означало, что они могли править островом без него или нее, без угрозы вторжения или восстания. Они хотели, чтобы Лир был рядом, засвидетельствовать его отказ, наблюдать, как он страдает и умирает. Его покаяние за предполагаемые проступки. Она предполагала, что их семейная драма не была бы такой ужасной, если бы они не находились в центре целого королевства. Большинство семей не беспокоилось, что их страсти и споры перерастут в войну, голод и болезни.
Было бы по-другому, если б Далат была жива?
Элия едва помнила материнский голос и лицо, лишь то, что Далат любила возиться в саду или доить коз. «Есть дюжина причин, по которым принцесса должна знать, как доить козу», – бормотала Далат, обернув крошечную коричневую руку Элии вокруг розового соска. Тем не менее Далат также наслаждалась часами, которые требовались для создания ее сложной прически, пила вино и сплетничала с подругами, которые баловали ее. Королева страдала от резких болей, когда истекала кровью, и разрешала находиться рядом в такие моменты только дочерям и любимым женщинам. Элия научилась связывать мамины пот и боль с близостью, в то время как Гэла узнала ее свирепую воинскую гримасу, а Риган научилась скрывать любое страдание, которое она испытывала, за сплошной ледяной маской, чтобы ее боль не могли видеть враги или даже муж.
Элия была слишком молода, когда умерла королева, чтобы заметить слухи о том, что некоторые восторженные чтецы звезд или даже сам король заставили пророчество сделаться реальностью, но она услышала это позже от злоязычной Гэлы. Элия в потрясении и недоверии защищала Лира и ее собственные любимые звезды, делая их точкой постоянства в одиноком дворце.
– Ты такой ребенок, – сказали девочке ее сестры. – Его ребенок.
Этот момент для сестер был концом любой возможности иметь близкие отношения. Теперь это было ясно Элии, хотя они никогда не заговаривали об этом. Разрыв с Гэлой и Риган, с одной стороны, и Элией с Лиром – с другой, начался в тот день и расширялся по мере того как росли девочки. Сначала Гэла заключила союз с Астором, сначала как с опекуном, потом как его жена, и хотя это могло быть шансом соединиться Риган и Элии, Риган еще крепче прижалась к Гэле. И когда Риган вышла замуж за Коннли независимо от пожеланий Лира, его гнев привел к окончательному разрыву между ними всеми. Элия так привыкла к этому, словно никогда и не ожидала ничего другого.
Люди умирали каждый день, близкие их оплакивали, а потом продолжали жить дальше. Почему же так не может быть с ее собственной семьей?
Элия была так же опустошена, как и все остальные, после смерти Далат, однако ее поразило – человек, имевший столько власти, чтобы сломать так много сильных людей, просто умирает.
«Мой отец убил мать ради его звезд?» – прошептала Элия розам. Она не хотела в это верить, но только так можно было объяснить поведение Лира. Легко и сердито он изгнал и отрекся от своей любимой дочери. Его ребенка. Она ослушалась его звезд.
Ветерок трепал траву, щекотал затылок Элии и приносил с собой из сада сладкие осенние запахи, но никакой голос не приходил вместе с ветром, никакого шипящего ответа от земли. Никто из этих чужих земель не знал ответа или не отвечал девушке, которая отказалась от языка земли в обмен на звезды.
Она так легко все оставила по приказу отца. Боролась ли она с ним? Боролась, чтобы сохранить память о Бане, умоляла продолжать любить деревья? Какое последнее слово на языке деревьев она произнесла? Элия едва знала. Она вспомнила горе и плач, а потом окончательную пустоту, но не могла восстановить в памяти ни одного боя.
Сегодняшний день был первым зенитом с того времени, когда отец отрекся от нее. Элия никогда раньше не сидела в одиночестве под полуденным солнцем.
Всего месяц назад Бан Эрригал сидел на камне и заставлял крошечные серебряные огоньки танцевать под его пальцами. Когда Элия была ребенком, она делала то же самое с легкостью. Она видела, как Аифа совершала похожие движения, щелкала огнем, хотя принцесса всегда отворачивалась, отвергая то, что они могут затмить звезды, находясь так далеко от неба.
Элия положила руки на колени, ладонями вверх. Она нежно сжимала воздух, сделала три глубоких вдоха и прошептала: «Я буду держать солнце в крошечном зеркале, в шаре тепла моих рук».
Ее глаза широко раскрылись от страха. Девушка терла руки, затем положила их на траву. Она наклонилась вперед, к рукам и коленям, копая пальцами густую зеленую траву, пробираясь к прохладной земле. Возможно, деревья Аремории и не заговорят с ней, но Бан совершил волшебство. Там существовал голос, надо найти его в корнях этой земли.
– Меня зовут Элия, из Лира, – сказала она. – Я снова слушаю.
Звук шагов по раздавленным ракушкам на узкой тропинке, ведущей из арочных ворот, напугал Элию. Она повернулась и посмотрела в сторону на того, кто ее прервал. Она злилась на Аифу и королевского охранника, которые это позволили.
В нескольких шагах от Элии стоял Моримарос.
Она предположила, что никто даже не попытался помешать ему войти.
– Элия? – позвал он ее очень тихо. – Ты в порядке?
– Нет, – ответила девушка, садясь на босые ноги. Ее ботинки лежали в тени мягкого растения – ушка ягненка.
Король подошел к девушке и опустился на одно колено. Он был только в брюках, сапогах, рубашке и короткой оранжевой тунике, расстегнутой на воротнике. Капли воды поблескивали на его аккуратных волосах. Элия боролась с желанием смахнуть их, чтобы скользнуть пальцами по его виску и скуле. Были его короткие волосы жесткими или мягкими? Теплыми, как летняя трава? Они могли щекотать, как лисий мех? Будет ли его борода точно такой же длины ощущаться так же?
Ей пришло в голову, что Моримарос позволит, если Элия дотронется до него. Ее сердцебиение участилось, и она сложила руки вместе. Король моргнул, и солнце коснулось его прекрасных ресниц.
– Я думала, что ты все еще не вернулся, – сказала Элия.
– Я только что пришел.
– Солнце сегодня в зените. Прошел целый месяц с тех пор… как мой отец лишил меня имени.
Рот Моримароса принял печальную форму.
– И от своих сестер ты ничего не слышала.
Она отрицательно покачала головой.
– И ты тоже?
– Нет, но те, кому я доверяю, подтвердили, что Коннли взял два города на его границе с Астором, – пересекающий ручей и известный своими мельницами, и другой, который был официальной территорией Астора еще до линии Лира. Астор уселся в Дондубхане как король, чтобы переждать середину зимы. Коннли и Риган сейчас снова в Эрригале. Укрепляют поддержку этого графа и его железа.
– Ты многое знаешь.
Король кивнул.
– У меня нет сети друзей или информаторов, но я рассчитываю на моих сестер или на то, что я могла бы услышать от Дурака или графа Эрригала или… – она беспомощно пожала плечами. – Теперь ты понимаешь, почему я опасаюсь малой поддержки, если попытаюсь быть королевой какой-нибудь страны.
– Нет.
– Моримарос…
– Но… Я понимаю, что ты чувствуешь сейчас. Так что я скомандую своему флоту готовиться к зиме и проводить ее дома.
– Спасибо тебе.
Моримарос сдвинулся, будто почувствовал неудобство, но Элия не могла ему поверить. Он был в своем дворце, в столице, мощный и сильный. Его темные голубые глаза беспорядочно оглядывали сад: башни из роз и клумбы из растений, ушко ягненка и летнее пламя, крошечные красные трубы листа войны, кровоточащие бутоны темно-фиолетового цветка с шипами красного цвета, чернозобые кусты с черными ветвями и тонкими зелеными листьями, такими бледными, что их цвет приближался к серовато-белому.
