"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса

Закат перед ней будто бы разлился по огромным городским холмам.

Это было захватывающее зрелище, не похожее ни на одно увиденное на ее острове. Элия верила, что понимает, когда наступает лето и конец лета. Иннис Лир держал этот сезон в запасе, летом расставаясь с теплыми туманами и дождями и вступая в моменты кристально чистого солнечного света и прохладных, прекрасных вечеров полевых цветов и ветра. Вспышка улыбки, которая ценилась больше из-за мимолетности.

Однако Аремория не позволяла этой улыбке пройти или исчезнуть без поклонения. Сельскую местность словно захватили короткие дни, она будто погрузилась в буйство красок. Элия привыкла к рыжим осенним дубам и хрустящим бурым листьям, но не к такой дикой местности ярко-зеленого и кроваво-фиолетового цвета и не к узким полосам желтого, ярким, как топаз. Белый город отражал небо, а холмы были изумрудными и золотыми, насколько могла видеть Элия дальше городской стены. Аремория была сильна жизнью, между тем как Лир замерзал, болел и был на грани смерти. Ей не хотелось бы думать, что в последнее время остров все сильнее и сильнее распадался, едва уступая зиму весне.

Как Элия скучала по своему острову, так она тосковала и по отчаянной опасной красоте бушующих морей, и по голым выносливым горам, и по голодным призракам Белого леса. Элия попыталась на мгновение успокоиться и заглушить тоску по дому.

– Элия, – позвал из своего кабинета Моримарос. – Мне жаль, что я так поздно.

Прежде чем она смогла повернуться, король Аремории уже зашел сзади, и его рука нежно прижалась к спине принцессы. Прикосновение лишь обострило ее тоску.

– Вы несчастны здесь, леди? – спросил он. – Я замечаю только печаль в ваших глазах, когда вы смотрите на мой город.

Она промолчала, глубоко дыша, чтобы успокоиться и сконцентрироваться на тепле его руки. Большой палец Моримароса скользнул по ее коже, по позвоночнику, воротнику ее платья. Элия все еще не хотела выходить за него замуж, но насколько же легко будет принять предложение Моримароса, отдать себя этому сильному королю, позволить подчиниться его власти. Именно так, как она была поглощена своим отцом. Не потому ли Риган выбрала Коннли, поскольку он был очень живым и мог пробиться к ее душе?

Элия повернулась и посмотрела мужчине в глаза. Выражение его лица не оставляло места для капризов или красивости, и Элия задавалась вопросом, как такое яркое место могло превратить Моримароса в очень серьезного и вдумчивого человека. Но в его чертах проявлялись гордость и легкое напряжение, которое принцесса собиралась усилить. Его оранжевое кожаное пальто было распахнуто, рубашка на шее развязана.

У него не было пояса с мечом. Закат осветил взор Моримароса и прошелся по его бородатому подбородку.

– Вы прекрасны, – резко произнес молодой мужчина.

Моримарос застал ее врасплох. Элия не знала, что король Аремории был неразговорчив с ней по причине нервного напряжения. Он переживал, находясь наедине с ней, здесь, на этом балконе, в самом сердце своей страны и замка. Он испытывал смирение наравне с острыми ощущениями. Могла ли она влиять на Моримароса точно так же, как он на нее? Мог ли ее голос заставить его сердце колотиться? Она позволила Аифе побаловать себя между прерванным заседанием совета и этим обедом. Элия слишком долго купалась и втирала масло в кожу и волосы до тех пор, пока не почувствовала себя мягкой и аккуратной, созданной из самых лучших материалов. Аифа и Элия нашли принцессе солнечно-желтое и медово-фиолетовое платья, чтобы представить в выгодном свете ее самые лучшие ленты и шнурки в только что заплетенных волосах Элии. Они были достаточно прочны и замысловаты, чтобы прослужить долго, особенно если молодая женщина заворачивала их в шарф, когда спала.

Элия попыталась обуздать свои мысли, по-прежнему затаив дыхание глядя на Моримароса:

– Спасибо, – в итоге произнесла младшая дочь Лира.

Моримарос вежливо прикоснулся рукой к ее локтю, подводя к маленькому столику на двоих, и пододвинул для Элии мягкий табурет. Девушка сидела слишком прямо, когда король наклонился к ней, чтобы налить прозрачное желтое вино в бокал принцессы. Моримарос тоже налил себе, прежде чем сесть напротив нее. По этому молчаливому сигналу двое лакеев вышли из комнаты с тарелками, наполненными сырами, вареньем, медом и тонкими ломтиками копченой и соленой рыбы.

Воробьи порхали над их головами, и Моримарос объяснил, что он приходил сюда еще мальчиком – читать отцовские трактаты и делать уроки, а также кормить птиц. Его сестра даже называла этот балкон «загон Марса». Элия заметила, что напряженное лицо короля Аремории чуть расслабилось, когда он с очевидной привязанностью говорил о своей семье. Король был очарователен, но девушка чувствовала тоску, напоминающую зависть. Она хотела расслабиться и поесть, думала о том, чтобы наслаждаться его обществом, словно тоже принадлежала этому месту – чужой воробей прилетел бы на насест и утешился, но Элия не могла отречься от Иннис Лира.

– Новости от моих сестер не очень хорошие, – произнесла девушка, садясь. Пресный хлеб она намазала абрикосовым вареньем.

Марс нахмурился и посмотрел на запад, на ее остров.

– Мой отец не передумал и не подал никаких сигналов, что хочет этого. Я боюсь, мое изгнание не временное.

– Знаешь, откуда берется его безумие?

Элия сделала маленький, быстрый глоток вина и сложила руки вокруг ножки кубка.

– Слышал историю о смерти моей матери? – спросила принцесса.

– Ее предсказали звезды.

– В тот день, когда мама умерла, я не чувствовала такого безутешного отчаяния. Я была так молода. Мой отец, а потом и обе мои сестры выплескивали свои чувства на меня. Мой отец дал мне все, что мог, включая остров.

Моримарос вздохнул, словно хотел что-то сказать, но промолчал.

– Я была для него всем. Звезды отняли у Лира очень многое: мою мать, его братьев, чтобы сделать его королем, наконец, его призвание. Вы можете себе представить, что все это оставляет человек, которому предназначено стать королем? Только звезды были для него едины и постоянны. Конечно, король Лир не может отказаться от их пророчества из страха все снова потерять.

– Тем не менее, – мрачно заметил король, – он предпочел их тебе и направил королевство в сторону полного хаоса.

– Лучше оттолкнуть меня, чем разлучить с ним, поскольку он делает это не по приказу звезд.

Элия подняла глаза от кубка и добавила:

– Ты хочешь вторгнуться в Иннис Лир?

– Если потребуется.

Ответ укрепил сердце принцессы, вытеснив из него некоторое разочарование.

– С чего ты взял, что потребуется?

Уголки губ Моримароса опустились вниз:

– Знаешь, что я видел в те дни ожидания при дворе твоего отца?

Элия встретилась взглядом с королем Аремории, кивнув, чтобы он продолжал, хотя вряд ли она хотела это слышать.

– Слабая, бескомпромиссная власть, трещащая по швам. Твой отец – ужасный король.

Элия ахнула от возмущения.

– Ты знаешь больше, чем знаю я? – сердито спросила она.

– У меня перед глазами был лучший пример. Мой отец был хорошим королем. Возможно, и твоего отца когда-то относили к таковым, но сейчас – нет.

Девушка заломила руки. Он говорил так деловито! Послушание и любовь боролись внутри нее с необходимостью понять, что именно нужно менять. Элия сказала:

– У меня сильные сестры.

– Две королевы долго не продержатся, если только не будут действовать в полном согласии.

– А они будут, лишь бы Иннис Лир был независим от тебя.

Моримарос покачал головой:

– Я сегодня тоже получил письма. От Гэлы и… ее мужа Астора, а также от Коннли. Никто из них не согласился с моим подходом, даже с тем, что именно они хотят от Аремории.

– Что же они сказали? – неуверенно спросила Элия.

– Гэла наказала мне держать дистанцию, сказав, что любое мое действие, в том числе женитьба на ее младшей сестре, будет воспринято как враждебность. Астор попросил меня вернуться и присоединиться к их выступлению против Коннли и дал мне заверения в союзничестве, если я помогу Астору стать королем. Он предложил нам разобраться с этим по-мужски, что я и сделал. Значит, он не доверяет своей жене, хотя, возможно, я его неправильно понял. Коннли также заявил, что хранит верность графству Эрригала, и я должен его поддержать, точно так же, как и его жена, хотя ее сестра может протестовать. Это время перед серединой зимы уже висит на волоске от катастрофы.