Дуся расправляет крылья (СИ) - Фохт Герд
Враги мои разбежались по поляне и стали палить с разных сторон, как самые последние злыдни. А мне пришлось обороняться, защищая себя и Персика. Нет, это просто нечестно! Не дали нам с ним времени нормально пообщаться, сразу мешать! Ну что за нравы в этом гадюшнике⁈ Я всего тут пару дней, а веду себя как Годзилла со встроенным огнеметом. Ох, а по сути-то не такая, я же вообще на библиотекаря в техникуме училась, мамка пристроила. Потом уже в доярки подалась, когда Петюнчику дом в деревне достался, и мы там решили осесть.
Я нервно выдыхала яростные струи пламени, соображая, что делать. Персика спрятала, окружив хвостом, как бортиком в кроватке. Теперь главное — врагов близко не подпускать. Мой розовый балдахинчик берег нас от выстрелов, а я старалась избавиться от назойливых посетителей. Они были ловки и прыгучи, прям блохи на нашем Мурзике. Из-за их мельтешения мне захорошело, будто я перекаталась на карусельке: глаза пытались следить за всем происходящим, и от этого мозги кипели жиденькой манной кашей.
Ко всем прочим бедам я чувствовала, что защита истончается. На меня накатила противная вязкая паника. Кружилась голова и перехватывало дыхание, а все тело будто одеревенело. Нет, я продолжала выпускать струи огня, но все представлялось, будто не со мной, а на заевшей пленке в старом видеомагнитофоне.
Не пойми откуда появился Кош со своими вояками из проклятого городишки. И в этот же момент зашевелился Персик, вскочил, как укушенный, перелез через кольцо хвоста и уставился на Коша. Ну да, припомнилось мне, он же из их компашки.
Я уже не знала, за что хвататься. Меня уже трясло, как в далекой молодости при первом нежданном визите свекрови, когда дома не убрано. Времени взять себя в руки не было, и я судорожно плевалась направо и налево, почти впав в истерику. Неожиданно раздался оглушающий властный приказ «Не стрелять!» Такой никак не проигнорируешь, будь хоть человеком, хоть драконом. Прямо школьная техничка тетя Шура вошла в класс в самый разгар игры в сифака. Все замерли сусликами. Даже тетка в кожаной куртке опустила свою пукалку.
А лысый со шрамом на другом конце поляны мерзко усмехнулся, полез в карман. Почему-то мои глаза следили именно за его действиями. Он взмахнул рукой, а в моей башке что-то рыкнуло «Назад!» Я отпрыгнула вбок, подхватив своего Персика.
А потом…потом рвануло так, что на какое-то время все притихли, оглушенные взрывов. «Страйк!» — помню, так орал Петька в боулинге, сбив все кегли. Горожан разметало на все стороны света, на ветках дальних кустов и деревьев повисли кровавые лохмотья. Меня замутило. Я присела на задних лапах, пытаясь перевести дух. Тошнота подкатила к самому горлу, во рту стало горько от желчи. Я сплюнула в сторону, и это стало новой командой «Огонь!»
Тетка и лысый мужик опять схватились за оружие, теперь все их внимание было приковано ко мне. Персик, к моему величайшему изумлению, изменил себе. Вместо того, чтобы рухнуть в глубокий обморок — я чуть пришла в себя и даже лапку уже подставила — он, как зомби, направился к воронке, где одиноко перекатывался шлем Коша. Его широко распахнутые глаза, казалось, не замечали ничего, кроме того помятого шлема. Парень не обращал внимания ни на пальбу, ни на крики. Мне пришлось рвануть следом за ним, чтобы беднягу не пришибли на раз-два.
На Куликово поле прибежали еще какие-то чудаки, видать, из кожаной компашки. И тоже начали стрелять в меня. Новая очередь истончила мой защитный балдахин до состояния марли. Я понимала, что еще чуть-чуть и нужно драпать. Разум требовал сваливать куда подальше, а сердце — спасать Персика.
Дрынк! Силовое поле отключилось, а белые горошины пожелтели, как старая розетка.
Кому горе — кому радость. Кожаные завопили «ура» и принялись палить с удвоенной скоростью. Огненные пули обжигали бока и грудь. Было больно, но пока еще терпимо. Я снова запаниковала и потеряла способность думать. Все вертелось перед глазами: бегающие с пушками враги, склонившийся над шлемом Персик, разбросанные тут и там части тел и амуниции городских вояк… Меня опять замутило, затем вырвало желчью и огнем прямо на двух смельчаков, возомнивших, что победа уже за ними.
«Надо тикать!» Нельзя игнорировать голос разума! Но куда⁈ Я сгребла лапой Персика и попыталась сбежать, как прежде из города. Не тут-то было. Волна выстрелов буквально сносила меня. Правую лапу–ногу свело болезненной судорогой. Эх, мне бы в небо! Враги наступали на нас, сужая круг.
Левой передней лапой я прижимала к себе Персика, стараясь закрыть его от шального огня. Бедняга весь напрягся. Несмотря на весь трагизм положения, мелькнула мысль: «Как бы не обделался — где потом отмываться⁈»
Мне вспомнилось, как от взмахов моих крыльев пригибались кусты. Не взлечу, так хоть придурков разгоню, подумала я, расправляя крылья. Раз! Два! Воздушная волна заставила людей чуть отступить. Кого-то сбило с ног. Три-четыре! Шлем и разодранные куски лат гулко покатились по земле, подпрыгивая на камнях. Еще взмах, еще!
Я почувствовала необычайную силу и легкость в теле. Да! Я вот-вот должны была взлететь. Идите вы все к черту, злобные людишки!
Персик вдруг решительно уселся в моей лапе, как командирском кресле. Ни фига себе! — мелькнуло в голове. А потом все мысли сменило громкое мощное «Взять!» Я потеряла интерес ко всему остальному, кроме указанной цели — лысому со шрамом. Он что-то орал своей подружке. Мое тело уже почти оторвалось от земли, мечтая о небе. Я хищно изогнулась, ушла в короткое пике и сомкнула челюсть прямо на его шее. Ноздри защекотал запах сладкой ваты.
Я действовала, как автомат, лишенный воли. И скажу честно, мне это ощущение крайне не понравилось. Раздраженно выплюнула голову, отрыгнув огнем. «Фу, а не сладкая вата!»
Затем мотнула головой, освобождаясь от чужой власти и в ярости отвешивая мысленный пинок новоявленному повелителю. Не родился еще тот, кто Дусей вертеть будет! Петька не в счет.
В ту же секунду Персик в моей лапе дернулся и завалился в обморок. Ну, наконец-то!
XV. Solum debilis mori debent
*Только слабые должны умирать
Я летела! Я, батей мать мою драконью, летела!
Стрелки и прочие гады остались там внизу, далеко позади. А я летела. Быстро-быстро. Прям Боинг к турецким берегам! Тело пронзало воздух и беззвучно пело от восторга. А я легонько порыкивала от избытка чувств. Если б все-таки сожрала того сладковатного лысого, могла бы стать тирранозаврой на реактивной тяге. Но оказалось, что и без подобной пошлости летать совсем не трудно, нужно лишь не махать крыльями, а расправить их и позволить тому странному «внутри» лишить меня веса.
Точнее, не так.
Крылья и были тем, что делало меня невесомой. Держишь их прямо и внутренне напрягаешься — тело устремляется вверх; чуть наклоняешь — летишь вперед, складываешь и расслабляешься — камушком падаешь вниз. И теперь за все вот эти вот правильности наклонения, какие-то там углы сложения-вычитания, тангенсы-котангинсы и косины-синуситы — за всю эту муть отвечал кусочек моего большого мозга. Абсолютно без моего вмешательства. Я могла не зацикливаться на управлении полетом, а с удовольствием рассматривать землю и леса, как будто из иллюминатора самолета… Нет! Как будто сама стала самолетом!
А вот спящая красавица в исполнении Персифаля Сусликовича в моей лапке полету не радовалась. Он совсем обмяк, глазки закатил и побледнел до синевы. И даже в таком виде Персик был хорош до умопомрачения, но душа моя была не на месте, а сердце сжималось от дурного предчувствия. Как бы мой дорогой копытца-то свои благородные раньше времени не отбросил.
Вот только сделать я ничего не могла. Деревья остались позади, внизу расстилалась выжженная пустошь с редкими пятнами травы и перекрученными корявыми деревьями, изредка сменяясь пустыней с кактусами и иссохшими до черноты игольчатыми кустами.
Хотя мои глазки работали как отличные видеокамеры, мне это мало помогало. Сложно найти что-то полезное там, где ничего нет. Персик явно нуждался в помощи, но оказать ее могли лишь люди. С моими коготочками я ему даже искусственное дыхание сделать не могла — пока буду раздевать, порежу на тысячи мелких Персиков. А мне он нравился целым и неделимым.
