Анна Хан - У каждого свой путь в Харад
Пару минут Гали сидела в прежней позе, хватая от возмущения ртом воздух и пытаясь понять, что же произошло. Потом волна возмущения подняла ее на ноги, а выражение лица чем-то стало смахивать на злобную гримасу сестры. Гали вскочила и помчалась следом, с грохотом распахивая закрытые перед ее носом двери. Подбегая к покоям сестры, она уже сама была близка к припадку ярости. Распахнув последнюю дверь, Гали заорала:
– Знаешь что?..
И осеклась. Желание наговорить тысячу гадостей и перебить все стоявшие на туалетном столике безделушки мгновенно испарилось. Гали в полной растерянности наблюдала представшую перед ней картину, совершенно не находя, что сказать. Эллиноя тихонько плакала, сидя в кресле в углу парадной залы. Поджав под себя ноги и свернувшись калачиком, чтобы спрятать от окружающих поток горьких слез.
– Элли… – растерянно произнесла Гали. – Ты плачешь? Почему?
Она подбежала к сестре и упала на колени рядом с креслом.
– Что с тобой, моя любимая Элли? – Гали попыталась обнять ее колени.
Эллиноя сдавленно всхлипнула и прижала к лицу ладони, стараясь сдержать водопад слез, но вместо этого разрыдалась еще горше.
Гали гладила складки кружевного платья сестры, стараясь разобрать в промежутках между всхлипываниями произносимые сестрой слова.
Удавалось это плохо, но наиболее часто повторяемую фразу она все же уловила:
– Это ужасно!
– Что ужасно, Элли? Что?
Младшая из княжон ждала ответа, но до слуха ее доносились только всхлипывания. И тут ее осенило:
– Я поняла! Эллиноя, но почему ты не сказала об этом раньше? Папа бы никогда не допустил…
– Не сказала о чем? – Глаза Элли покраснели от слез, и от этого она казалась старше и некрасивее, чем была на самом деле. – Не допустил бы чего?
– Ты не любишь Гира! Ты любишь другого! – озвучила свою догадку Гали.
– Что? – одними губами спросила Элли. Сказанное сестрой настолько шло вразрез с ее собственным горем, что она даже нашла в себе силы улыбнуться. – Какая ты смешная, Гали.
Эллиноя погладила ее по голове, ласково перебирая пряди. Как тогда, когда младшая сестренка была совсем малышкой.
– Все наоборот. Это Гир не любит меня.
– Что?! – Гали вскочила на ноги. – Ты с ума сошла? Конечно, он любит тебя!
Эллиноя печально покачала головой. Потом отерла тыльной стороной ладони еще не высохшие от слез щеки. Она сидела перед Гали и обмахивала обеими руками горящее лицо.
– Я сейчас успокоюсь… И попробую тебе объяснить… Вот только сейчас успокоюсь…
Она сделала паузу. Несколько раз глубоко вдохнула и отрицательно покачала головой. Ничего из этой пантомимы Гали не поняла, и поэтому сочла возможным нахмуриться.
Так они и сидели друг напротив друга некоторое время, хмурая Гали и заплаканная Эллиноя. За окнами в кронах деревьев шумел летний ветер, сбежавший в потловские низины с Харадских гор. Откуда-то из глубины сада доносился звук работающих в ловких руках садовника ножниц.
Наконец Эллиноя изрекла:
– Я скажу тебе все. В конце концов, ты уже большая девочка, думаю, ты все сможешь понять. Гали, милая, все не так, как описано в твоих дурацких романах. В жизни все совсем иначе.
– Элли, – осторожно перебила ее Гали, – откуда ты знаешь, как бывает на самом деле?
Элли молча смотрела на сестру. Она подбирала слова для ответа, но ничего, что могло объяснить ее убежденность, на ум не приходило. Скорее всего, потому что ответа она и в самом деле не знала.
Гали потерла лоб, потом почесала затылок и наморщила нос.
– Элли, что заставило тебя думать о том, что Гир разлюбил тебя?
– Не разлюбил. – Эллиноя спрятала глаза где-то в путанице складок кружевного узора юбки. Она перебирала шитье пальцами, идя за направлением извивающейся тесьмы. – Он никогда не любил меня.
– Элли!
– Это политический союз, выгодный обеим сторонам. Или ты думаешь, что такой, как он, мог бы захотеть жениться на мне по другим причинам?
Гали качала головой из стороны в сторону:
– Я просто не верю своим ушам!
– Ты же видела нас вместе…
– Вот именно – я видела вас вместе!
– Значит, ты не могла не заметить, сколь велик диссонанс. Он высокий, красивый и смелый. Он такой замечательный, почти идеальный, и я – никому не нужная серость. Я почти как плесень этого замка, от которой наконец нашелся-таки способ избавиться.
– Знаешь что, Элли, – узкая ладонь Гали накрыла спрятавшиеся в кружева руки сестры, – мне кажется, что ты должна кое-что увидеть.
Эллиноя вскинула на Гали удивленные глаза.
– Пойдем, пойдем, – сестренка уже тянула ее за собой, – если нам повезет, я смогу показать тебе кое-что.
Молодая женщина следовала за подпрыгивающими впереди нее бантиками цвета лаванды, одновременно завидуя и радуясь беспечности княжны. Легкими взмахами ладоней она старалась отереть с лица столь явственные признаки только что разыгравшейся истерики.
Они прошли все северное крыло, картинную галерею и вышли в длинный коридор, из окна которого была видна пристроенная к стене замка конюшня.
Гали подвела сестру к окну, на подоконник которого лихо вспрыгнула сама.
– Смотри, – произнесла она вполголоса, одновременно поднеся палец к губам. – Только тихо.
Еще ничего не понимая, Эллиноя выглянула в окно.
– Куда смотреть?
– Вот сюда. Видишь? – Указательный пальчик Гали с отполированным аккуратным ноготком смотрел в сторону конюшни. – Да ты не туда смотришь! Прямо куда я указываю, дыру в крыше видишь?
– Да.
– Вот смотри сквозь нее! Только не начинай сразу орать, пожалуйста.
– Но это же… – Щеки старшей княжны залила краска. – Гали, как ты смеешь, бесстыжая девчонка! И давно ты подглядываешь за Миной и Марком?!
– Тсс! – сердито и отнюдь не стыдливо цыкнула младшая сестра. Она строго посмотрела в глаза Эллинои. – Ты снова неправильно думаешь. Лучше смотри!
– Не собираюсь я смотреть на это непотребство! И матери непременно расскажу!
– Да что ж такое, – жарким шепотом зашептала Гали, сверкая глазами. – Можешь рассказать кому угодно! Только посмотри сначала сама – а то о чем будет рассказывать?
Любопытство пересилило добродетель, и, возмущенно вздернув нос, Эллиноя все же выглянула в окно.
В части крыши, примыкающей к стене, зияла внушительная дыра. Несовершенство постройки привело к тому, что материал в этом месте износился намного раньше, чем в остальной части кровли. Дело в том, что конюшню построили прямо под водостоком, по которому каждую осень пролагали себе русло непрекращающиеся ливни. Со временем водосток прохудился, и большая часть бегущей по нему воды стекала по стене прямо на доски крыши. Тонны и тонны воды.
Рано или поздно сгнившие доски должны были обвалиться под собственной тяжестью. Так и случилось. Но так как дыра образовалась в конце весны, чинить ее до конца лета никто не собирался. А зачем? Лето обещало быть засушливым, так пусть подсохнет все, что может подсохнуть, и обвалится до конца все, что должно обвалиться.
На сеновале рядом друг с другом сидели горничная и конюх. Мина плела венок из длинных полевых трав, вставляя в зеленые косы маленькие кругляшки ромашек. Марк полулежал рядом с ней, покусывая за край травинки подаренный подругой колосок. Иногда он проводил им, щекоча, по Мининой щеке, внутренней поверхности ступни или затылку. Горничная смеялась, отмахивалась от своего поклонника недоплетенным венком и шутливо хлопала его по плечу.
– Что они делают? – уделив некоторое время созерцанию этой сцены, произнесла старшая сестра.
– Разговаривают, – хмыкнула младшая. – Ты что, сама не видишь?
– Ну нет, это я вижу… Почему ты хотела, чтобы я увидела их вместе? Я знала, что Марк оказывает знаки внимания Мине. Он, если уж правду говорить, с первого момента, как ее увидел, – сиял, как весеннее солнышко. Правда, я не подозревала, что и Мина к нему благосклонна…
Гали хмыкнула.
– Мина очень к нему благосклонна – она плетет ему венок. И позволяет время от времени провести травинкой по ножке. Такое предосудительное поведение – не дай бог просто… – И Гали состроила страшную физиономию, пытаясь скопировать рассерженное выражение лица отца.
– Гали, прекрати сейчас же, это неприлично. Особенно если принимать во внимание твой возраст. – Не отрывая глаз от парочки за окном, одернула ее Эллиноя.
Гали улыбнулась своим мыслям, а потом перевела взгляд на сестру и внимательно посмотрела ей в глаза:
– Скажи, Эллиноя, а как Марк на нее сейчас смотрит?
Старшая княжна едва заметно пожала плечами:
– Да, пожалуй, так же, как и тогда, когда увидел ее в первый раз. Только с большей нежностью.
Гали спрыгнула с окна и теперь смотрела на нее снизу вверх. Эллиноя на голову выше, а Гали всегда была ниже своих сестер. Да и навряд ли вырастет еще.
– Так вот, хочу сообщить тебе, раз уж ты до сих пор не знаешь, хотя такая большая, взрослая и умная. Взгляд у Гира, когда он смотрит на тебя, точно такой же. – И, широко улыбнувшись счастливой открытой улыбкой человека, все еще не расставшегося с детством, Гали добавила: – Только с еще большей нежностью.
