Саймон Грин - Охотник за смертью: Восстание
— Мне кажется, нам не стоит обсуждать все это при них, — сказал наконец Дэниэл, небрежно указав стаканом в сторону Мишеля и Лили.
— Они никому не скажут, — отмахнулась Стефания. — То, что хорошо для нас, хорошо и для них, и они это знают. И потом, надо же им знать, что мы замышляем, — иначе они по невежеству могут ляпнуть что-нибудь не то и все испортить. А еще они прекрасно понимают, что с ними будет, если они проболтаются, правда, мои хорошие? Вижу, что понимаете. А теперь слушай меня внимательно, Дэниэл. Мы должны это сделать. Последнее нападение мятежников транслировалось в прямом эфире, в результате чего все думают, что мы не справляемся с ситуацией. Мы, а не Валентин. Это разрушает все наши планы, а времени осталось не так уж много. Надо придумать что-нибудь еще, чтобы свалить всю вину на Валентина, а самим оказаться на высоте. И проделать это надо до того, как фабрика начнет производить космические двигатели. Иначе Валентин навсегда останется фаворитом императрицы, а мы потеряем все.
— Верно, — согласился Дэниэл, — но я все равно не хочу обсуждать наши планы при свидетелях. Что бы с тобой ни делали, ты никогда не проговоришься. А вот о наших благоверных я не могу такого сказать. Конечно, мы состоим с ними в браке, но ведь это еще не делает их настоящими членами семьи.
— Что ж, ладно. Давай обсудим дальнейшее у меня. Мишель, Лили, оставайтесь здесь. Вам все равно не нужно знать детали — просто делайте так, как вам сказано. Надеюсь, что на этот раз вы не выпьете все, что есть в баре. Для разнообразия.
И Стефания величественно выплыла из комнаты. Дэниэл, как всегда, поспешил за ней. Мишель и Лили едва дождались, пока их супруги закроют за собой дверь. Потом они бросились друг другу в объятия и целовались, пока не задохнулись. Здесь, на Техносе III, им почти не удавалось побыть вдвоем, и вынужденная разлука лишь раздувала пожар их страсти. Возможно, потому, что здесь они в полной мере осознавали, что рассчитывать могут только на себя. Наконец они чуть-чуть ослабили объятия, чтобы перевести дух. Каждый чувствовал у своего рта горячее дыхание партнера, видел во всем мире только его глаза.
— Мы должны это сделать, — прошептала Лили хриплым от желания голосом. — Это наш с тобой единственный шанс избавиться от них и зажить своей собственной жизнью. Я приручила одного из охранников — парень буквально ест у меня из рук. Он достанет взрывчатку. В арсенале ее полно. А потом мы можем убить его и свалить вину на мятежников. Остается только разместить бомбы и взорвать в нужное время — и нашим милым Дэниэлу и Стефании придет конец. Чтоб им вечно гореть в аду! Нас с тобой никто не заподозрит. У наших ненаглядных здесь полным-полно других врагов, начиная с мятежников и кончая самим красавчиком кардиналом. Мы, конечно, будем очень опечалены случившимся, но, кроме нас, производство доверить некому. Валентин ни за что сюда не прилетит — ведь эта фабрика вовсе не наркотики производит, а мы — единственные члены семьи, которым он может доверять. Когда он увидит, что мы способны управлять фабрикой без посторонней помощи, он оставит нас в покое и займется своими делами. И тогда мы наконец-то сможем пожениться. Валентин возражать не станет. Особенно после того, как мы объясним ему, что это единственный возможный для семьи способ удержать фабрику.
— И ты совсем не чувствуешь себя виноватой? — спросил Мишель. Внезапно он оттолкнул от себя Лили, и она, пошатнувшись, отступила, чтобы удержать равновесие. Она была такой хрупкой и уязвимой… Мишель не мог отвести взгляда от ее темных, как ночь, глаз. Он тряхнул головой и попытался сосредоточиться на том, что говорит. — В конце концов, мы же с ними обвенчаны. Они дали нам свое имя и сделали нас аристократами. Если бы не они, я так и остался бы бухгалтером, а ты — библиотекарем. В лучшем случае ты сделала бы карьеру, гадая на картах. И если бы я не встретил тебя, я был бы счастлив, что стал Вольфом и могу вести праздную жизнь аристократа.
— Но мы встретились, — возразила Лили и снова придвинулась к Мишелю, чтобы он почувствовал на губах ее свежее дыхание. — Мы встретились и полюбили друг друга, полюбили больше жизни. Что мне аристократическая фамилия, если я не могу быть с тобой? При чем тут какая-то вина? Дэниэл никогда не пытался стать мне настоящим мужем. Он никогда не любил меня и не провел в моем обществе ни минуты сверх положенного этикетом времени. Разве Стефания вела себя иначе? Разве ей не наплевать на тебя? Ты для нее лишь украшение, большая мускулистая обезьяна, которую она демонстрирует при дворе. Якоб Вольф заставил их вступить с нами в брак только потому, что мы принесли его клану два небольших дела, которые он не хотел отдавать никому другому. Наши семьи продали ему свой бизнес и нас в придачу, польстившись на большое приданое. Нас никто и не спрашивал. Нас никто никогда не спрашивает.
Мишель медленно кивнул и снова привлек ее к себе. Лили уютно устроилась у него на груди, и некоторое время оба стояли молча.
Первой нарушила молчание Лили.
— Ну? — спросила она. — Ты согласен? Поможешь мне подложить бомбу?
— Конечно помогу. Тебе я ни в чем не могу отказать. Но, Лили… давай не будем питать ложных иллюзий. Даже если мы сумеем убить Дэниэла со Стефанией и избежать наказания, счастье нам все равно не светит. Сказки со счастливым концом пишут не про таких, как мы. Валентин и Констанция начнут открытую войну за право владеть этой фабрикой, а мы будем помехой у них на пути. Они не позволят нам пожениться. Более того, я думаю, они разлучат нас и отошлют в разные концы Империи, чтобы мы не смогли сообща помешать им. Они походя уничтожат нашу любовь.
— Нет, нет, этого не может случиться, — возразила Лили. — Мы с тобой — слишком мелкая рыбешка, Мишель. Констанция и Валентин будут бороться друг с другом. Нас они заметят только тогда, когда будет уже слишком поздно. Если маленькая змея незаметно подползет и ужалит гиганта, гигант все равно погибнет от яда. Мы еще избавимся от них, любовь моя. Мы уничтожим их за то, что они нас не любят.
— Мечтай, девочка моя, — вздохнул Мишель. — Быть может, все будет так, как ты говоришь, а может быть, и нет. Все это не важно. Лучше уж лишиться головы, чем потерять тебя.
В то время как Вольфы строили козни, по головизору передавали обычную пропагандистскую передачу о Техносе III. Тоби Трубадур неохотно бормотал все, что положено, о скорой победе Вольфов, как вдруг изображение вспыхнуло и исчезло. Последнее, что успели заметить зрители, — это удивленное лицо Тоби и возглас: «Какого черта…» — и тут экран погас. Но через секунду он снова вспыхнул, только вместо лица Тоби на нем появилось изображение совсем другого человека. На вид ему можно было дать лет сорок. Жизнь сурово потрепала его, но, несмотря ни на что, этот смуглый красавец не растерял своего обаяния. Он улыбнулся и посмотрел на зрителей внимательными темными глазами. А потом он заговорил, и не слушать его было невозможно.
