"Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Греттон Тесса
– Садись, я приготовлю тебе настойку, – мягко попросила Брона.
– Никаких лекарств, – твердо произнесла Гэла. Она не собиралась использовать никакие травы. Это обычная битва, где принцесса и страдала, и могла победить.
Брона нахмурилась и обняла Гэлу за талию, поглаживая ее руку, опущенную в слои гамбезона и кольчуги.
– Весь груз, который ты несешь… Твоя мать тратила столько времени, голая, как младенец, чтобы ее тело можно было потереть и успокоить.
– Я помню, – выдохнула Гэла. Далат раньше выходила со двора на это время, чтобы поделиться своим опытом с дочерями и дамами, но это не было путем Гэлы. Она присела, снимая напряжение в спине. Внутри не болело, но вязкая мука заставляла Гэлу ощущать свои бедра котлом с ядом. Кольчуга раскинулась по женским плечам, слегка дрожала и была утешением для Гэлы, ее истинной кожей.
Обе женщины молча ждали, когда пройдет боль Гэлы. Старшая дочь Лира глубоко дышала, заставляя тело еще больше расслабляться, а ведьма держала свою холодную руку на шее Гэлы, терпеливо и по-матерински.
– Тебе не нужно выходить замуж, – мягко произнесла Брона, – если ты думаешь, что сексуальный контакт настолько ужасен. Если ты не можешь заставить себя лечь с мужчиной в одну постель, то и не надо.
Гэла лишь фыркнула на ведьму Белого леса:
– Ты знаешь мои звезды, знаешь Иннис Лир. Я не смогу править, если не буду замужем, – ответила молодая женщина, расстроенная грубостью, скользящей в ее голосе.
– Понятно, – пробормотала Брона. – Тогда что тебе от меня нужно?
– Я не буду рожать детей.
– Я могу помочь с этим.
Принцесса покачала головой. Ее брови печально нахмурились.
– Послушай, – начала она, – я не нуждаюсь в твоих зельях, шкурах или абортах. Я хочу быть уничтоженной изнутри себя. Выжженной, удаленной или стертой твоей магией. Брона, я просто хочу, чтобы ты сделала меня мужчиной.
В светлый полдень по контрасту с высоким и красивым пением птиц на опушках леса, с теплыми и приветливыми звуками Хартфара вокруг голос Гэлы был жесток, решителен и свободен.
Брона ответила:
– Это вовсе не то, что делает женщину женщиной, а отсутствие этого не делает ее мужчиной.
– Не надо педантизма и поэзии, Брона. Не философствуй и не морализируй. Скажи мне, если сможешь.
– Смогу.
Гэла спросила:
– И ты скажешь?
– Ты можешь умереть от этого.
– Я готова умереть в бою.
Лицо Броны потемнело.
– Хорошо, – согласилась она, – так оно и будет – битва внутри тебя, и ее исход зависит от силы твоего сердца и решимости.
– Я смогу покорить свое тело, – прошептала Гэла.
– Хм, – Брона нахмурилась, одновременно кивая и задумчиво, хотя и несколько пугающе, изучая воительницу. С одной стороны, это снова доказывало, что Брона была профессионалом в своей работе, а с другой – подобное разглядывание вызвало у Гэлы некоторое раздражение от того, что кто-то все-таки может вызвать в ней робость.
– Возможно, тебе потребуются несколько недель, чтобы прийти в себя. Готова ли ты прямо сейчас к операции или я должна прийти к тебе?
Инстинктивно старшая дочь Лира почувствовала, что надо настоять на немедленной операции. Она была готова и как никогда в жизни нуждалась в столь решительном и необратимом шаге. Впрочем, потом она подумала о ярости Риган, если Гэла пойдет на это одна, не сказав сестре об этом ни слова. Риган не успела принять это решение за Гэлу или даже вместе с ней, однако это не означало, что средняя сестра не будет в тот момент с Гэлой: сжимать их пальцы, стискивать челюсти в общей боли, проводить Гэлу через самое худшее.
Пот выступил вдоль линии волос Гэлы, и она заключила:
– Мне нужна Риган. Пойдем сейчас со мной. Ты сделаешь операцию в Дондубхане, поскольку я могу после заболеть, но там хоть будет моя сестра.
– И ближе к матери, – пробормотала Брона.
– Нет, это не имеет к ней никакого отношения. Она не хотела…
Гэла замолчала. Она дотронулась кулаками до влажной садовой земли.
– Она хотела тебя родить, Гэла. Твой отец боялся пророчества, но Далат очень хотела иметь девочек, несмотря ни на что. Материнство было для нее подарком, а не проклятием.
Брона дотронулась загорелыми руками до спины Гэлы. Она была намного бледнее Гэлы, хотя и не такая бледная, как отец Гэлы или ее будущий муж.
«Единственное, что имеет значение», – говорила Далат. Возможно, мать имела право так думать, поскольку выросла в Третьем королевстве, где все были богаты, темны и горды. Туда могли последовать и дочери Далат, но Гэла знала, что для большинства людей Иннис Лира значение имело не то, как она выглядела, а что делала. Далат не была похожа на своего отца, она не напоминала королеву.
Гэла ни за что не отдала бы цвет кожи своей матери, но зато могла сделать себя королевой Иннис Лира.
Прошло почти пять лет после смерти Далат, и Гэла все еще чувствовала всю тяжесть и остроту потери, поскольку она выросла с матерью: дочери было шестнадцать, когда Далат умерла, согласно звездному пророчеству. Горе иногда наполняло Гэлу яростью, и она принимала ее как горячий океанский ветер, держа себя в ясности и сосредоточенности на главном желании – престоле.
Гэла раскрыла было рот, чтобы все это высказать Броне, поскольку ведьма знала мать молодой женщины даже дольше, чем сама Гэла. Они были верными подругами, и если кто-то так же безутешно скучал по Далат, как и Гэла, то таким человеком являлась Брона.
– Как ты можешь терпеть разлуку с сыном? – вместо этого спросила Гэла. – Как вы смогли разлучиться?
– Мой сын?
Лицо ведьмы находилось достаточно близко к лицу Гэлы, и поскольку обе женщины стояли на коленях, Гэла могла проследить легкую улыбку и печаль и старость в глазах Броны. Гэла кивнула, в то время как Брона сжала кулаки.
– Я бы хотела видеть его здесь, рядом со мной, однако матери когда-то должны отпускать детей. Он носит в себе частички меня и слова, которыми я его наградила. Он сделает все, как надо, или сломается. Таковы дети. Твоя мама сказала бы то же самое.
Гэла вскочила на ноги:
– И я сделаю все, как надо, или сломаюсь.
Брона медленно встала, отступила от Гэлы, пытаясь охватить ее одним взглядом.
– Да, – сказала ведьма, – сделай или сломайся, Гэла Лир, и возьми этот остров с собой.
– Я сломаюсь, чтобы создать себя заново, – прошептала Гэла, внезапно задрожав от боли и обещаний.
Возможно, что и этот остров тоже.
Лис
Хотя Бан никогда не считал его домом, он восхищался странной формой замка Эрригалов.
Крепость была разрушена во времена деда его деда, когда остров Лир представлял собой хаотичное скопление крошечных королевств. Король из рода Коннли изгнал из замка Эрригала, обрушив две черные каменные стены с помощью непревзойденной силы его боевых машин, потроша и сжигая все изнутри и расправляясь с волнами жителей до тех пор, пока Эрригал не сдался. Король рода Коннли поставил каждую маленькую территорию на колени и сделал остров своим. Он переименовал себя в Лира в честь волшебницы, отколовшей остров от Аремории, и вернул королевства и герцогства. Новая линия рода Лир вынудила Эрригала поклясться в верности и пообещать никогда не перестраивать крепость, хранить ее великой каменной, какой она и была.
Впрочем, дед дедушки Бана отличался умом и обнаружил определенные изъяны в формулировке клятвы. Вместо того чтобы возводить, как ожидалось, новое жилище напротив горы, он перестроил замок Эрригала, но не из камня. Сердитые серые руины все еще тянулись с горного склона, грубого и треснувшего, как разрубленный щит, однако внутри встал новый замок из светлого дерева и известкового раствора.
Его флигели построили наполовину из того древнего старого гранита, наполовину из толстых отполированных деревьев, чередующихся с серым гипсом. Беспорядочные деревянные башни выглядывали из руин, глядя в каждую сторону света, а одна большая башня, веретенообразная и странная, поднималась в центре, с площадкой, где только три человека могли стоять рядом. Замок Эрригала производил впечатление гордой старой туши, мертвой и покоящейся здесь, на бесплодной горе, с одними только зимними голубыми знаменами для мемориала. Бан пребывал в состоянии между неохотным восхищением и иррациональным гневом на эффективность, с какой его отец управлял замком. Слуги Эрригала отличались сообразительностью и хорошо себя вели, в отличие от более расхлябанных людей короля Лира, которых Бан наблюдал в Летней резиденции. Они охраняли горы и крепостные стены и придерживались линии времени, исходя из вращения Луны. Эрригал мог охотиться, играть в карты, соблазнять женщин или сидеть с кружкой вина, если пожелает. По вечерам солдаты и их жены собирались с Эрригалом в длинном обеденном зале – есть горячую пищу, пить пиво и греться у огня. Они рассказывали истории, те же, что слышал Бан, когда был мальчиком, пели, сплетничали или слушали, какие новости от Лира или материковых стран Эрригал получил в течение дня. Графа Эрригала здесь очень любили и уважали, несмотря на – а может быть, именно за – его бычью, мощную силу.
