Питер Бретт - Дневная битва
Ренна помолчала, раздумывая. Что бы ни говорил Арлен, невозможно считать подземников чем-то иным, нежели злым обезображиванием природы, оскорблением Создателя. Ей часто случалось измазаться в мерзком ихоре, который они называли кровью, но мысль о том, чтобы взять его в рот, казалась чудовищной.
Но мощь…
– Я знаю, о чем ты думаешь, Рен, – сказал Арлен, выдергивая ее из грез. – Не пробуй.
– Почему? Тебе это вроде не повредило.
– Ты не представляешь, как это было, Рен. Я обезумел. Живота своего не щадил. Жил как животное.
Ренна покачала головой:
– Один посреди запустения, и не с кем поговорить, кроме Плясуна и подземников. Знакомое дело. Тут каждого одолеют черные мысли о мясе демонов.
Арлен посмотрел на нее и кивнул:
– Честное слово. Но поедать демонов не то же самое, что расписывать кожу воронцом. Последствия не улетучатся через несколько недель, а ты к этому не готова.
– Кто ты такой, чтобы судить, к чему я готова? – ощерилась Ренна.
– Рен, я не командую, а умоляю. – Арлен опустился перед ней на колени. – Не ешь мяса, а если кто спросит, скажи, что это отрава.
Ренна долго рассматривала его, не зная, как поступить – обнять или врезать. Наконец она вздохнула, выпуская пар:
– Я подумаю. И никому не скажу. Честное слово.
Арлен кивнул и встал:
– Тогда идем охотиться. Мне нужна уйма магии, когда я лечу Плясуна.
Когда они вернулись в конюшню, Сумеречный Плясун на свой лад стенал от боли, вывалив язык. Он не прикоснулся к еде, а воду выпил только ту, которую ему залили в глотку. И он тяжело дышал.
Демон-оборотень одним ударом сломал огромному скакуну ребра, и только Создатель знал, что пострадало внутри; перевертыш отправил Плясуна в полет, и Плясун ударился о дерево, опять же сломал хребет, а при падении – и ноги. Арлен магией спас ему жизнь, однако без дальнейшей помощи тому не суждено было не то что скакать – ходить.
Но Арлен так напитался магией, что его метки сияли сами собой, и в конюшне стало светло как днем. Он уподобился самому Создателю, когда взялся за ногу Плясуна, вправил сломанные кости и начертил в местах перелома метки.
Плясун страдальчески заржал, когда кости воссоединились с сухожилиями, – ужасный звук, невыносимый для Ренны. Свечение Арлена слабело с каждым лечебным маневром, а их было много. Вскоре метки потускнели, а потом полностью погасли. Но он все трудился; чуткие пальцы ощупывали тело коня, выискивали точки для приложения силы. Как только ребра зажили, Плясун расправил грудь и задышал ровно. Ренна облегченно вздохнула, но Арлен слабо застонал и обмяк.
Она понесла его в постель, а он дрожал, дышал мелко и коротко. Ренна почти не слышала биения его сердца, а магический свет умалился настолько, что грозил погаснуть в любой момент. Она разделась, скользнула к нему под бок, крепко обняла и попыталась передать ему толику собственной магии, но ничего не изменилось.
– Не умирай у меня на руках, Арлен Тюк, – попросила она. – Мы слишком много пережили вдвоем.
Арлен не ответил. Ренна встала, утерла слезы и заходила по комнате, лихорадочно соображая.
«Ему нужна магия – так поди и достань».
Нож прыгнул ей в руку; она схватила плащ и выбежала за дверь, не потрудившись одеться. Плащ-невидимка скрыл ее от подземников, и она быстро нашла полевого демона, который рыскал невдалеке от меток.
Ренна отшвырнула плащ и, прежде чем тварь осознала ее присутствие, прыгнула демону на спину, запрокинула ему башку и перерезала горло. Затем наполнила прихваченное из конюшни ведро черным ихором, богатым светящейся магией.
Этой жидкостью вскоре покрылась ее обнаженная кожа, и Ренна почувствовала, как наливаются мощью воронцовые метки. Она ощутила себя невероятно сильной и быстрее ветра помчалась к Арлену. Уложив на пол, окатила его из смрадного ведра и увидела, как метки становятся ярче, впитывая магию, а после тускнеют по мере укрепления света его личной ауры. Дышать ему стало легче, и Ренна упала на колени.
– Хвала Создателю, – прошептала она и нарисовала в воздухе метку.
Машинальный жест, но очень похожий на те, которыми Арлен лечил Плясуна. Если бы она могла сделать то же самое для него!
Ренна взглянула на ведро, с его кромки свисал скользкий кусок демоновых потрохов. Она взяла его в руку и потыкала пальцем. Студень. Черный. Он вонял, и ее желудок взбунтовался. Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы удержать в нем ужин.
«Арлен обгонит меня, – подумала Ренна. – И ему не справиться одному, как бы он ни был силен. Мне нужно шагать в ногу, иначе снова останусь снаружи, когда его затянет в Недра».
– Хорош рассусоливать, – пробормотала Ренна.
И, задержав дыхание, положила мясо в рот.
Глава 2
Зарука
Ренна проснулась вскоре после рассвета. Арлен мирно спал, и она постаралась не шуметь, когда смывала с себя корку Шторы были наглухо задернуты, и Ренна по-прежнему чувствовала заряд силы, но мощь выгорела, стоило выйти на солнце. Она потянулась, выискивая признаки эффекта от мерзкой трапезы. Если перемена и наступила, то неуловимая. Арлен достиг своего уровня силы, месяцами питаясь исключительно мясом демонов. При мысли о новой порции Ренну чуть не вывернуло.
В конюшне она почистила Сумеречного Плясуна и задала ему утренний корм. Скакун выглядел здоровым, ничто не указывало на то, что всего две ночи назад он находился на грани смерти. Даже рубцы побледнели и стали едва заметны.
Покончив с делом, Ренна отправилась в поле, где набрала дикого картофеля и других овощей – достаточно и неплохо для разового завтрака. Тот поспел, когда в кухню приковылял измученный Арлен. Казалось, он вовсе не спал.
– Пахнет, как на Небесах, – сказал он.
– Яиц и нормального хлеба не нашла, зато поймала кролика, так что у нас есть мясо, – ответила Ренна, выкладывая рагу в деревянные тарелки, которые они принесли в пивную.
Они сели, Арлен секунду смотрел в тарелку, после чего обхватил руками голову:
– Пожалуй, я ночью перестарался.
– Это мягко сказано, – хмыкнула Ренна.
Арлен надул щеки и медленно выдохнул:
– Теперь жалею о самогоне.
– Ешь! – приказала Ренна. – Желудок успокоится, когда туда что-нибудь попадет. И выпил бы ты воды, сколько влезет, сладкая она или нет.
Арлен кивнул, набросился на еду, и его тарелка быстро опустела.
– Еще есть? – спросил он, и Ренна вздрогнула.
Она так увлеченно наблюдала за его трапезой, что не притронулась к своей пище.
