Джон Норман - ТАРНСМЕНЫ ГОРА
– К тому же, - добавил хранитель, - ключ не потеряется. В рое ничего не теряется. - Он рассмеялся. - Даже мул.
Я угрюмо улыбнулся.
Войдя в клетку, я проверил подачу грибов.
Вика уже поднялась на ноги и вытирала слезы руками в углу.
– Ты не можешь меня здесь оставить, Кабот, - сказала она просто, как о чем-то очевидном.
– Почему?
Она взглянула на меня.
– Во-первых, я принадлежу тебе.
– Я считаю, что моя собственность здесь в большей безопасности.
– Ты шутишь, - сказала она всхлипывая.
Она смотрела, как я поднимаю крышку контейнера с грибами. Грибы свежие, хорошего сорта.
– Что в контейнере? - спросила она.
– Грибы.
– Для чего?
– Ты их будешь есть.
– Никогда. Лучше умру с голоду.
– Ты их будешь есть, когда достаточно проголодаешься, - сказал я.
Вика с ужасом смотрела на меня, потом, к моему изумлению, расхохоталась. Прижавшись спиной к стене, она еле держалась на ногах от смеха.
– О Кабот, - облегченно и с упреком воскликнула она, - как ты меня напугал! - Она подошла ко мне и взяла меня за руку. - Теперь я понимаю, - сказала она, почти плача от облегчения, - но ты меня напугал.
– О чем ты?
Она рассмеялась.
– Грибы, только подумать!
– Когда привыкнешь, не так уж и плохо, но, конечно, не самая лучшая еда.
Она покачала головой.
– Пожалуйста, Кабот, ты уже достаточно пошутил. - Она улыбнулась. - Пожалей - если не Вику из Трева, то твою бедную рабыню.
– Я не шучу.
Она мне не верила.
Я проверил трубку с пилюлями и поступление воды.
– В рое нет той роскоши, что была в твоей комнате, - сказал я, - но вполне достаточно для жизни.
– Кабот, - смеялась она, - пожалуйста!
Я повернулся к служителю.
– Каждый вечер давать ей двойную порцию соли.
– Хорошо, - согласился он.
– Ты объяснишь ей, как тут моются?
– Конечно, - ответил он, - и как упражняться.
– Упражняться?
– Да, в таком замкнутом помещении очень важно упражняться.
– Конечно, - согласился я.
Вика подошла сзади и обняла меня. Поцеловала в шею. Негромко рассмеялась.
– Ты достаточно пошутил, Кабот, - сказала она, - теперь давай уйдем из этого места. Оно мне не нравится.
В клетке не было алого мха, но был у стены соломенный матрац. Лучше того, что в ее комнате.
Я в последний раз осмотрел клетку: учитывая обстоятельства, все вполне подходит.
Я пошел к выходу, и Вика, держа меня за руку, улыбаясь и глядя мне в глаза, пошла со мной.
Я выхода я остановился, и, когда она сделала попытку выйти, задержал ее.
– Нет, - сказал я, - ты останешься здесь.
– Ты шутишь.
– Нет, не шучу.
– Шутишь! - рассмеялась она, вцепившись мне в руку.
– Отпусти мою руку, - сказал я.
– Ты не можешь меня тут оставить, - сказала она, качая головой. - Нет, просто не можешь. Нельзя оставить Вику из Трева. - Она рассмеялась и посмотрела на меня. - Я этого просто не разрешу.
Я смотрел на нее.
Улыбка исчезла с ее губ.
– Не разрешишь? - переспросил я.
Спросил голосом хозяина.
Она отняла руку, отступила и стояла, дрожа, испуганная. Лицо ее побледнело.
– Я не подумала, что говорю.
В ужасе она опустилась на колени, встав в позу рабыни, ожидающей наказания, скрестив перед собой руки, будто они связаны.
– Я не хочу тебя наказывать, - сказал я.
Удивленная, она подняла голову, в глазах ее стояли слезы.
– Бей меня, если хочешь, - взмолилась она, - но, пожалуйста, не оставляй меня здесь.
– Я тебе сказал, что принял решение.
– Но ведь ты можешь изменить свое решение, хозяин, - умоляла она, - ради меня.
– Нет.
Вика пыталась удержать слезы. Я подумал: может быть, впервые в жизни в важном для нее вопросе она не получила своего у мужчины.
По моему сигналу она робко встала. Вытерла глаза и посмотрела на меня.
– Может рабыня задать вопрос, хозяин?
– Да.
– Почему я должна здесь остаться?
– Потому что я тебе не доверяю, - просто ответил я.
Она отскочила, будто я ее ударил, из глаз ее опять полились слезы. Я не мог понять, почему мои слова так поразили гордую предательскую Вику, но она казалась больше обиженной, чем когда стояла в позе рабыни, ожидая удара.
Я посмотрел на нее.
Она одиноко стояла в центре чистой пластиковой клетки, стояла неподвижно, оцепенело. В глазах ее были слезы.
Я должен был напомнить себе, что передо мной превосходная актриса и множество мужчин поддалось ее изобретательности и лести. Да, я знал, что не дрогну, хотя мне очень хотелось ей поверить, считать ее чувства искренними.
– Так ты приковывала мужчин к рабскому кольцу? - спросил я.
– О, Кабот, - простонала она, - Кабот…
Ничего больше не сказав, я вышел из клетки.
Вика медленно покачала головой и тупо и недоверчиво осмотрелась, увидела матрац, сосуд с водой, контейнеры с грибами.
Я протянул руку, чтобы закрыть дверь клетки.
Этот жест, казалось, встряхнул Вику, она вся задрожала от страха, как прекрасное пойманное животное.
– Нет! - закричала она. - Прошу тебя, хозяин!
Она бросилась ко мне в объятия. Я обнял ее и поцеловал, ее влажные и теплые, горячие и соленые от слез губы встретились с моими, потом я оттолкнул ее, и она упала на пол у противоположной стены клетки. Повернулась ко мне лицом, стоя на четвереньках. Отчаянно затрясла головой, как бы не веря своим глазам; глаза были полны слез. Она протянула ко мне руки.
– Нет, Кабот! - сказала она. - Нет!
Я захлопнул дверь клетки.
Повернул ключ и услышал, как щелкнул механизм замка.
Вика из Трева моя пленница.
С криком она вскочила на ноги и бросилась к двери, лицо ее исказилось, она яростно заколотила кулачками.
– Хозяин! Хозяин! - кричала она.
Я повесил ключ на ремне себе на шею.
– Прощай, Вика из Трева!
Она перестала колотить кулаками по стене и смотрела на меня, лицо залито слезами, руки прижаты к пластику.
Потом, к моему удивлению, улыбнулась, вытерла слезы, взмахнула головой, будто убирая волосы с лица, снова улыбнулась этому глупому жесту.
Посмотрела на меня.
– Ты на самом деле уходишь.
Сквозь вентиляционное отверстие в пластике я слышал ее голос. Он звучал обычно.
– Да.
– Я знала, что я твоя рабыня, но до сих пор не знала, что ты мой истинный хозяин. - Она потрясенно смотрела на меня сквозь пластик. - Странное чувство, - сказала она, - знать, что у тебя есть хозяин, что он может сделать с тобой, что захочет, что твои чувства для него ничего не значат, что ты беспомощна и должна делать то, что он говорит, должна повиноваться.
