Виктор Тюрин - Хочешь Жить - Стреляй Первым
— Так это он с судьей подрался?! Вот придурок!
— Тогда все поня-ятно! — протянул один из ковбоев. — Одна кличка судьи сама за себя говорит. 'Вешатель'.
— Парни, это не тот ли судья, который вешает всех подряд, без разбора?
— Этот. Ни одного приговора не отменил.
— Говорят, он уже сотню человек повесил.
После этих слов наступила тишина. Этим молчанием воспользовался старший ковбой: — Все! Хватит языки чесать! Ложитесь спать!
Ворчание ковбоев было явно чисто символическим жестом недовольства, потому что не успели они завернуться в свои одеяла, тут же мгновенно заснули. Вслед за ними улеглись мексиканцы. Некоторое время я еще смотрел на затухающий костер, а потом и сам последовал их примеру.
Когда я проснулся, вокруг никого не было, зато в отдалении был слышны звуки дви?жущегося стада — глухой рев быков, недовольное мычание коров, звонкое ржанье лошадей. Поднял голову. Костер догорал, а синий дым, клубясь, вздымался к начавшему светлеть небу. Пожилой ковбой, беседовавший вчера у костра с боссом, сейчас запрягал в фургон лошадей. Даже не повернув головы в мою сторону, он закричал: — Завтракать будешь?! Еда на тарелке! Кофейник на углях!
Встал я с трудом. Рана в груди и натруженные мышцы еще давали о себе знать. Ополоснувшись, сел на свернутое одеяло, возле затухающего костра. Закончив грузиться, ковбой подошел ко мне.
— Наливай себе кофе. Ешь. Я тоже кружечку выпью, — присев рядом, он взялся за кофейник. — Меня зовут Билл Лоутон. 'Метатель еды'.
Увидев недоумение в моих глазах, пояснил: — Это прозвище. Я повар.
Я ел жареное, чуть тепловатое, мясо, с такой жадностью, словно голодал как минимум неделю. Тарелка опустела в три минуты. Несколько секунд соображал, обо что вытереть жирные пальцы. Сорвал траву, вытер. Взял кружку с налитым кофе. Повар, наблюдавший за мной, нейтрально заметил: — Ковбой бы вытер руки о сапоги.
Попытка вывести на разговор. Дескать, если не ковбой, то кто ты? Поговорить хочешь? Пожалуйста. Мне, как раз надо узнать про дорогу, так почему не у него?
— Меня зовут Джек Форд. Спасибо за еду. Было очень вкусно.
Ковбой только кивнул головой, соглашаясь с моей оценкой его стряпни. Я подумал, что раз мы познакомились, приличия соблюдены, можно приступить к расспросам, но Лоутона, похоже, интересовал только сам процесс поглощения утреннего кофе. Пришлось самому продолжить разговор: — Слушай, Билл. Я тут, похоже, немного заплутал.
Повар вел себя так, словно я говорил сам с собой. Поставив кружку на камень, достал кисет и трубку. Затем последовал неторопливый процесс набивки трубки.
— Мне бы хотелось, как можно быстрее достичь железной дороги, чтобы добраться… до Нью-Йорка.
Лоутон сделал первую затяжку, затянулся.
— Бежишь?
Я поперхнулся кофе и закашлялся. Вопрос ударил не в бровь, а прямо в глаз.
— Бегу… от себя.
В принципе, я сказал правду. Я бежал от 'славы' Джека Льюиса.
— Где-то… я уже это слышал.
Он задумался, потом, словно просветлел лицом.
— Ты с Востока. Угадал?
'С Востока? Он, очевидно, имеет в виду, что я прибыл с Восточного побережья. А почему бы и нет!'.
— Угадал, Билл.
Повар самодовольно усмехнулся и тут же начал объяснять, как ему в голову пришла эта светлая мысль: — Это было год назад, в Додж — сити. Как-то в баре, за стаканчиком виски, я разговаривал с одним мистером Лаковые Башмаки из Бостона. Набравшись, тот начал рассказывать о себе. Он, типа, газетчик. Вставил, как раз, эти самые слова. Он еще много чего говорил, и все как по писанному. Вроде, хотел 'вдохнуть воздуха свободы'. И прочий бред. Ты тоже в газеты пишешь?
— Не пишу.
— Акцент у тебя странный. Ты немец?
— Нет. Русский.
— Знавал я одного немца. Отто его звали. Неплохой был парень. Застрелили его в Додж-Сити. Хм. Россия? Вроде слышал, но не уверен, что именно о ней. Много тут вас приезжих, в голове путается. Давно в Америке?
— Недавно, — подумав, добавил. — С полгода.
— Ну и как тебе?
— Пока трудно сказать.
— На Востоке где был?
— Нью-Йорк. Оттуда прямо сюда.
Ответив так, мне осталось только молиться, чтобы повар не оказался родом из Нью-Йорка.
— А я из Кентукки. Там есть такой небольшой городок Битворт. Я там не был с четырнадцати лет. Как уехал, так и мотаюсь по стране. Я так понимаю, ты не был в тех краях?
— Не был! — резко отрезал я, начиная терять терпение от пустопорожних разговоров. — А сейчас мне хотелось бы вернуться к вопросу о железной дороге.
— Если пойдешь с нами, точно до нее доберешься. Только я думаю, тебе этот путь не подойдет.
Повар сделал очередную затяжку, потом медленно выпустил дым в небо.
— Почему?
— Стадо делает за дневной перегон от силы двадцать пять миль, значит, только недели через четыре, не раньше, мы увидим рельсы. Думаю, для тебя это слишком долго.
— Правильно думаешь, Билл.
— Странный ты человек, Джек. По твоему виду я бы решил, что ты родом с Запада, а по разговору, что только сошел с восточного экспресса, — после того, как я сделал вид, что не заметил в его словах вопроса, Лоутон продолжил. — Все, парень! Мне пора ехать. Садись ко мне в фургон, поговорим по дороге.
За время нашего разговора я получил массу нужной и ненужной информации, а повар — возможность всласть почесать языком. Неторопливо и доходчиво, он объяснял и рассказывал мне, как живут люди на Диком Западе.
— Наша жизнь далеко не сахар, как бы там, на Востоке не думали. И все равно сюда бегут, кто за новой жизнью, кто за свободой. А я вот, что скажу: свободу на хлеб не намажешь и вместо штанов не оденешь. Как и там, приходиться на хозяина работать. Но-о, милые!! — некоторое время он кричал на лошадей и щелкал в воздухе кнутом, потом продолжил. — Вот за перегон скота хорошо платят, но за эти деньги парни работают по двенадцать — четырнадцать часов в сутки, день изо дня. К тому же наши деньги еще зависят от цен на мясо, от состояния скота, а также от самих торговцев.
Меня заботы ковбоев мало трогали, поэтому я временно отключился, пытаясь систематизировать полученные сведения. Стадо гонят в Канзас, в Абилин. Этот город — скотоводческий центр, где его оценят, купят, погрузят в вагоны и отправят на восток. Город сравнительно большой, насколько это возможно для Запада, если судить по рассказу Лоутона, Уже через пару недель там будет настоящее столпотворение, когда начнут прибывать стада. Билл говорит, что в город вместе со стадами каждую неделю пребывает по четыреста — пятьсот ковбоев. Нетрудно будет затеряться среди такой толпы, а затем незаметно сесть на поезд. Но четыре недели…. За это время все что хочешь, может случиться. Правда, Лоутон утверждает, что я могу быть в Абилине уже через восемь — десять дней, если поеду сам. Но один я буду на виду, а если еще исходить из того, что половина пути проходит по обжитым местам, то встречи с представителями закона мне никак избежать. Второй путь — двигаться к океану. Достигнуть порта, а там, сесть на пароход и поминай, как звали! Но этот путь, как я понял из сравнительной географии Лоутона, почти в два раза длиннее, а главное, он находился в том направлении, откуда я бежал.
