Вероника Рот - Дивергент
Мой желудок скручивает.
Но есть нечто удивительное в хаосе Бесстрашных.
– Если вы пойдете следом за мной, – говорит Четыре, – я покажу вам пропасть.
Он машет нам впереди.
Внешний вид Четыре кажется слишком обычным по параметрам Бесстрашных, но, когда он оборачивается, я вижу татуировку, выглядывающую из воротника рубашки.
Он ведет нас к правой стороне Ямы, которая заметно темнее.
Я опускаю глаза и вижу, что пол, на котором я сейчас стою, заканчивается железным ограждением. Когда я приближаюсь к перилам, я слышу рев – вода… быстро двигающаяся вода, разбивающаяся о скалы.
Я смотрю за ограждение. В расстоянии нескольких этажей ниже нас находится река. Фонтаном вода ударяет о стену подо мной и разлетается брызгами. Слева от меня поток спокойнее, но справа вода сражается с камнями.
– Бездна напоминает нам, что есть большая разница между храбростью и идиотизмом! – выкрикивает Четыре. – Смельчак, который спрыгнет с этого выступа, найдет только свой конец. Это случалось раньше и случится в будущем. Вы предупреждены.
– Это невероятно, – говорит Кристина, когда мы отходим от перил.
– Невероятно – не то слово – соглашаюсь я.
Четыре ведет группу инициируемых через Яму к зияющей в стене дыре.
Проход хорошо освещен, так что я вижу, куда мы идем: в столовую, полную людей, в которой я слышу стук приборов.
Когда мы входим, Бесстрашные встают.
Они аплодируют.
Они топают ногами.
Они кричат.
Шум окружает меня, заполняет меня.
Кристина улыбается, спустя секунду улыбаюсь и я.
Мы осматриваем свободные места. Мы с Кристиной находим практически пустой стол около стены, и тогда я осознаю, что сажусь между Кристиной и Четыре.
Посередине стола большое блюдо с едой, названия которой я не знаю: круглые куски мяса, расположенные между круглых кусков хлеба.
Я отщипываю от одного из них, не зная, как это есть.
Четыре толкает меня локтем.
– Это говядина, – говорит он. – Намажь ее этим.
Он передает мне маленькую тарелку, наполненную красным соусом.
– Ты никогда раньше не ела гамбургер? – спрашивает Кристина, ее глаза становятся большими от удивления.
– Нет, – говорю я. – Это так называется?
– Стиффы едят пищу попроще, – говорит Четыре, кивая Кристине.
– Почему? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
– Несдержанность считается потворством собственным слабостям и излишеством.
Она самодовольно улыбается.
– Неудивительно, что ты ушла.
– Да, – говорю я, закатывая глаза. – Это было именно из-за еды.
Уголки губ Четыре приподнимаются.
Двери кафетерия открываются, и комната погружается в тишину.
Я оглядываюсь через плечо.
Входит молодой человек, и становится так тихо, что я могу услышать его шаги.
Его лицо проколото во стольких местах, что я сбиваюсь со счета, его волосы длинные, темные и сальные.
Но не это заставляет его выгладить грозно, а холодность в его глазах, осматривающих комнату.
– Кто это? – шепчет Кристина.
– Это Эрик, – говорит Четыре. – Он лидер Бесстрашных.
– Серьезно? Но он так молод.
Четыре кидает на нее тяжелый взгляд.
– Возраст здесь не имеет значения.
Я знаю, что она собирается спросить то же, что и я: «Что тогда имеет?» Но Эрик заканчивает осматривать комнату и идет к столу. К нашему столу. Подойдя, он усаживается на стул возле Четыре. Он не здоровается, и мы тоже.
– Ну что, не собираешься представить меня? – спрашивает он, кивком указывая на меня и Кристину.
– Это Кристина и Трис, – отвечает Четыре.
– Ох, Стифф, – говорит Эрик, ухмыляясь мне. Его улыбка растягивает губы, и дыра от пирсинга становится более широкой. Я вздрагиваю. – Посмотрим, сколько ты продержишься.
Я хочу сказать что-нибудь… возможно, уверить его, что я буду тут до конца… но мне не хватает слов. Я не понимаю почему, но я не хочу, чтобы Эрик смотрел на меня и дальше. Я хочу, чтобы он больше вообще никогда на меня не смотрел.
Он постукивает пальцем по столу. Его суставы более кривые в тех местах, где они, вероятно, были сломаны, как если бы он ударил по чему-то очень твердому.
– Чем ты занимался в последнее время, Четыре? – спрашивает он.
Четыре пожимает плечами.
– Ничем, на самом деле, – говорит он.
Они друзья? Мои глаза мечутся между Эриком и Четыре.
Эрик расспрашивает Четыре… можно решить, что они друзья, но по тому, как Четыре сидит, напряженный, словно выгнутая проволока, можно сделать вывод, что они являются друг другу кем-то еще.
Может быть, соперниками. Но как такое может возможно, если Эрик – лидер, а Четыре – нет?
– Макс рассказывал мне, что хотел встретиться с тобой, а ты не появился, – говорит Эрик. – Он спросил об этом, чтобы узнать, что с тобой происходит.
Четыре смотрит на Эрика в течение нескольких секунд, прежде чем сказать:
– Передай ему, что я доволен позицией, которую сейчас занимаю.
– Значит, он хочет предложить тебе работу?
Кольцо в брови Эрика отражает свет.
Быть может, Эрик воспринимает Четыре как потенциальную угрозу для своего положения? Отец говорил, что те, кто жаждут власти и получают ее, живут в постоянном страхе ее потерять. Поэтому мы должны давать власть тем, кто ее не желает.
– Похоже на то, – отвечает Четыре.
– И ты не заинтересован в этом?
– Я не был заинтересован в этом в течение двух лет.
– Ну, – говорит Эрик, – будем надеяться, что ты получил то, что хотел.
Он хлопает Четыре по плечу… слишком сильно, и встает.
Когда он уходит, я сразу же расслабляюсь. Я и не заметила, как прямо сидела.
– Вы двое... друзья? – спрашиваю я, не в силах сдерживать свое любопытство.
– Мы были в одной группе инициированных. Он перевелся из Эрудиции.
Все мысли об осторожности с Четыре вылетают у меня из головы.
– Ты тоже перевелся?
– Я думал, проблемы только с Искренними, задающими так много вопросов, – холодно говорит он. – Теперь они есть и со Стиффами?
– Должно быть, дело в том, что ты выглядишь таким простым, – говорю я прямо. – Ну, ты понимаешь.
В меня словно гвозди воткнули. Он смотрит на меня, но я не отвожу взгляд. Он, конечно, не тот пес, но здесь работают те же правила: отвести глаза – сдаться. Смотреть – вызов.
Это мой выбор.
Кровь приливает к моим щекам. Что случится, когда это напряжение уйдет?
Но он просто говорит:
– Осторожнее, Трис.
Мой желудок опускается, словно я только что проглотила камень.
Бесстрашный с другого стола окликает Четыре, и я поворачиваюсь к Кристине.
