Гай Гэвриел Кей - Поднебесная
Она слышит колокола, призывающие на молитву, и тоже идет туда, среди серых и черных фигур на зеленой горе.
Ей очень нравится звон колоколов на этой возвышенности. Она стоит в глубине храма, смотрит на обряды при горящих свечах, слушает песнопения, звучащие то громче, то тише, и ощущает такой покой, какого давно не испытывала.
То же самое чувство охватывает ее в сумерках, когда она находит тихое место на одной из террас и смотрит, как темнеет небо и зажигаются звезды.
Ее мучит чувство вины. Погружаться в покой в такой момент, несомненно, эгоистично, даже стыдно. Теперь они уже знают, почему опустела Длинная стена и гарнизоны за ней. Они знают, куда ушли армии Рошаня и куда они направляются.
Несмотря на это – или, возможно, честнее сказать – из-за этого, – к вечеру третьего дня на горе Каменный Барабан Ли-Мэй решила, что хочет остаться здесь на всю жизнь. Чтобы пройти обучение и стать одним из каньлиньских воинов или просто служить им.
На следующий день, рано утром, ее вызвали к триумвирату старейшин, правящих святилищем, и она узнала, что ей не позволят это сделать. Фактически она должна уехать почти немедленно.
Члены триумвирата не похожи на людей, склонных менять свое решение, думает она, стоя перед ними. Их лица суровы. Двое очень высоких мужчин, у третьего всего одна рука. Они одеты в самые строгие черные каньлиньские одежды, какие она только видела, и сидят на подушках, на возвышении, в павильоне, открытом свету и ветру. Восходит солнце.
У Ли-Мэй есть вопросы.
Она опускается на колени. Не уверена, правильно ли это, но чувствует, что поступает должным образом. И говорит, переводя взгляд с одного на другого:
– Неужели я настолько не гожусь для того, чтобы стать каньлиньским воином?
Неожиданно старейшина в центре, тот, у которого одна рука, громко смеется – высоким, веселым смехом. Оказывается, он не такой уж неприступный, думает Ли-Мэй. И другие тоже – они улыбаются.
– Не годитесь? Совершенно! – отвечает хохочущий мужчина, качаясь от смеха. – Точно так же, как и ваш брат!
Она изумленно смотрит на него.
– Вы знали моего брата?
– Я учил его! Мы старались. Он старался, – старейшина успокаивается, вытирает глаза рукавом и задумчиво смотрит на нее. – Его душа не предназначена для того, чтобы расти в рамках большой группы, делить с другими веру. И ваша тоже, дочь Шэнь Гао. – Он говорит добрым голосом. – Это не следует считать неудачей.
– Но я именно так это чувствую, – возражает она.
– Однако это не так. У вашего брата было слишком сильное чувство того, кто он такой, внутри. И у вас тоже. Это природа, а не недостаток.
– Я не хочу уезжать, – она боится, что говорит по-детски.
– Вы любите Гору потому, что спаслись от гибели, а здесь спокойно. Конечно, вам хочется задержаться здесь.
– Мне нельзя остаться? Даже в качестве служанки?
Один из высоких старейшин шевельнулся. Его это по-прежнему забавляет, видит Ли-Мэй. Он тихо отвечает:
– Вы – принцесса Катая, моя госпожа. Обстоятельства в мире изменились, и почти наверняка вы не вернетесь на север. Но вы, конечно, не можете быть служанкой. Слишком много людей знает, кто вы такая. Это опозорит и дворец Да-Мин, и нас.
– Я не просила делать меня принцессой.
На этот раз смеются все трое, хоть и необидно.
– Кто выбирает свою судьбу? – Это произносит третий, самый высокий. – Кто просит быть рожденным в свое время?
– А кто принимает мир только таким, каким он к нему приходит? – слишком быстро отвечает она.
Старейшины молчат.
– Я не знаю этого изречения, – наконец говорит тот, что в центре. – Оно принадлежит последователю учителя Чо?
Не пытаясь скрыть оттенок гордости, она отвечает:
– Нет. Оно принадлежит генералу Шэнь Гао. Мой отец говорил это всем своим детям. – Шэнь Ли-Мэй помнит, как он говорил это ей, своей дочери, не один раз. Она не случайно это услышала.
Трое мужчин переглядываются. Самый высокий склоняет голову:
– Эта мысль бросает вызов и возлагает бремя на тех, кто руководствуется ею. Но, простите меня, она делает еще более ясным то, что путь каньлиньского воина не для вас. У нас разные склонности и характеры, но наш путь – искать осуществления и гармонии в этой общей сущности. Вам это известно.
Ли-Мэй хочется сражаться, но ей трудно.
– Мой брат не смог этого сделать?
– Как не смог найти гармонию в рядах армии, – отвечает тот, что справа. – По-видимому, вашему отцу удалось воспитать в своих детях независимость.
– Разве каньлиньские воины не могут быть независимыми?
– Конечно, могут! – это снова произнес невысокий старейшина, в центре. – Но только до определенных пределов и только после того, как они признают себя объединенными нашими одеждами и теми обязанностями, которые они накладывают.
Она чувствует себя юной и глупой. Возможно, они ожидали, что она знает такие вещи.
– Тогда почему вы мне помогаете?
Они кажутся удивленными. Тот, что в центре, – по-видимому, он лидер, – машет рукой.
– Ради вашего брата, конечно.
– Потому что он был здесь?
Трое улыбаются. Высокий слева говорит:
– Не поэтому. Нет. Конечно, не поэтому. Это из-за Куала Нора, моя госпожа.
И поэтому она задает вопрос, ведь она так и не узнала, что именно сделал Тай после того, как покинул дом и уехал на запад во время траура.
Они ей рассказывают, на далекой горе. Сообщают о конях и о покушениях на жизнь Тая. И что одно из них совершила женщина, замаскированная под каньлиньского воина. Собственно говоря, она училась здесь, пока не покинула монастырь, сохранив черные одежды и обманывая ими людей. Они глубоко сожалеют об этом, говорит самый высокий. Это их бремя.
Ли-Мэй нужно многое осознать.
У нее возникает ощущение, что тот мир, который она покинула, когда отбыла из Синаня на носилках и отправилась на север, к богю, возвращается к ней обратно в стремительном потоке слов и мыслей.
– Почему кто-то хочет его убить? – приходит первый вопрос.
Они качают головами и не отвечают. Предпочитают не отвечать.
– С ним все в порядке? – спрашивает она тогда.
– Он в Синане, как нам сказали. И его охраняют. Воины Каньлиня, как и должно быть. Кони теперь приобретут еще большее значение, а они принадлежат лично ему. Это хорошая гарантия, – говорит самый высокий. Ли-Мэй видит, что они уже не улыбаются.
Хорошая гарантия. Она качает головой.
Все это так странно. Достаточно, чтобы изменить твое понимание всего. Но, кажется, ее второй брат совершил нечто поразительное. И даже находясь так далеко от нее, он был с ней, защитил ее, в конце концов. Здесь, на горе Каменный Барабан, и до того, в степях, благодаря…
– А что с Мешагом? – вдруг спрашивает она. – С тем, кто привез меня? Ему разрешат остаться? Вы можете для него что-нибудь сделать? Вы понимаете, что с ним случилось?
