Титаны: Перерождение (СИ) - Голдерин Сергей

Стоит бежать сейчас или подождать, что будет дальше? С одной стороны, выжить один я смогу. С другой, дядя Лай обещал защиту. Думаю, если какое-то время побуду тут, то смогу выяснить много интересного. Например, в какой стороне есть деревни и как до них далеко, или выучу пару трюков у своего патрона.

Лай-ен вернулся спустя час, хмурый. Я же старался не отсвечивать. Он сбросил свою сумку и уселся на топчан.

Если в двух словах описать жилище охотника, то тут подойдет фраза — суровый аскетизм. Помимо широкого топчана, в шатре было несколько мешков под одежду и большое ведро из коры или скорее корыто для воды. Воды в нем не было.

О чем-то немного подумав, Лай встал, взял корыто подмышку и махнул мне рукой, мол, иди за мной.

— Для начала надо помыться с дороги, я покажу, где тут вода, — начал рассказывать здоровяк. — Потом наберем воды и отнесем обратно. Ты будешь это делать каждый день. Всегда до восхода солнца. Чтобы утром была свежая вода.

Я хотел было возмутиться, но меня перебил строгий взгляд Гиганта.

— После, утренняя тренировка, затем завтрак и повседневные дела: стирка, подготовка запасов для похода, приведение в порядок оружия. После, тренировка обращения с оружием, ужин и спать. Вопросы?

— Я не понимаю, зачем вам это? — задал я самый важный вопрос, от которого зависит, сбегу я прямо сейчас или останусь в этом племени.

— Хм, — пожевал губу Лай. — Что ты видишь вокруг?

— Много мужчин, женщин и детей. Дети работают, а женщины, — слегка передернул я плечами.

— Да, ты прав. Все дети тут рабы, — на этих словах он скривился. — Слабые дети. Им никогда не стать сильными. Многие уже калеченые. Женщины еще протянут пару недель, и если не умрут, то в следующем походе их заменят.

— А дети?

— Выживает один из ста. Иногда и ни одного. Слабые, — пожал плечами здоровяк.

Я сглотнул.

— Ты сильный, радуйся. Поэтому у тебя есть шанс. Если выживешь, то будешь вправе распоряжаться своей жизнью, а пока делай, что говорю.

Мы прошли все стойбище насквозь, и то, что я увидел, мне не понравилось. Стоны и крики женщин и девочек пробирали до костей.

Дети-рабы, возрастом от десяти до четырнадцати лет, ходили еле живыми тенями. Некоторые падали без сил там же, где и стояли. Лай-ен делал вид, что не замечает, хотя я видел, как он старательно отводит взгляд.

Еще, я заметил странность. Нас провожали недоуменными взглядами, а те, кто пытался ударить раба, одергивали руку, стоило им увидеть моего провожатого. Я все больше и больше не понимаю, что тут происходит. Почему Лая боятся, почему с таким отношением к детям, он до сих пор кочевник? Видно же, что его такой порядок вещей не устраивает.

На берегу небольшого озера мы смыли с себя дорожную грязь и набрали воды. Обратно вернулись также провожаемые странными взглядами.

Так началась моя новая ветка в жизни. С кочевниками я пробыл долгих восемь месяцев. За это время я практически вырос до своего максимума, сто девяносто сантиметров. В два раза ниже Лай-ена. Натренировал тело и улучшил навыки владения оружием, а также изобрел новые заклинания. Ходили в набег на селения три раза. У меня была женщина.

Теперь более подробно обо всем.

Первые недели были самыми сложными. Было очень тяжело привыкнуть к ужасной атмосфере, которая царила в этом племени. Каждый день умирали дети-рабы, а другие их хоронили. Женщины тоже гибли. Дядя Лай занялся моими тренировками, причем нагрузки он давал чудовищные. Я один раз заикнулся, что слишком тяжело, на что Лай сказал: «Не говори мне, что ты слишком слаб», — и сверил меня тяжелым взглядом, от которого я прямо там чуть ли не обделался. Спустя месяц, кочевники двинулись дальше к новой цели. К этому моменту большинство рабов и женщин уже умерло. Шесть дней скорого марша добил последнего раба. Я же держался благодаря лечилке. Кочевники же шли, будто и не замечая усталости. На шестой день мы встали лагерем, а на утро седьмого дня, Голова — атаман кочевников, погнал в бой своих людей. В лагере осталась лишь тройка бойцов.

Вместе с Лай-еном я пошел в набег. К селению двигались до самой ночи и при свете звезд атаковали.

Это была резня. Я все это время старался держаться своего покровителя. Лай действовал, словно робот: четко, без эмоций, совершенно отрешившись от всего происходящего. Это было жутко до дрожи в коленях. Самым жутким зрелищем было то, как этот добродушный дядька сворачивал шеи детям, со словами: «Прости, ты слишком слаб. Я не позволю тебе больше страдать». Крыша у этого титана течет основательно.

После первого похода мы на два месяца встали лагерем. Снова по лагерю забегали дети. Из шатров доносились крики и стоны изнасилованных женщин и девочек. Лай опять делал вид, что не видит и не слышит этого, но мои тренировки не забрасывал.

В это же время я и решил для себя, что нещадно буду вырезать таких извергов! Поэтому тренировался как проклятый укрепляя тело магией, что дало поразительные результаты!

Повышение моих физических возможностей не осталось незамеченным Лайем, и он утроил нагрузку на тренировках. Теперь я стал истинным адептом «Силы Юности». Ибо бегать с двумя бревнами, привязанными к ногам, было адски сложно.

Второй набег состоялся также, как и первый. Мы встали лагерем в половине дня пути от селения. Ночью совершили нападение. На этот раз я немного поучаствовал. Правда, с другой стороны баррикад. Я завалил Сона. В момент, когда он со спущенными штанами насиловал совсем молоденькую девушку.

— Кха, — сплюнул кровь Сон, когда мое копье, пробыв его спину, вышло из живота. — Я знал, кха… Что ты, сученок, предашь нас.

— Я вас не предавал, мрази! Я всегда был против вас! — зло сплюнул я. — Скоро я вырежу всю вашу братию, и мы с Лай-еном уйдем.

— Хахаха, кхе-кхе, хахррр, — зло рассмеялся Сон. — С Лай-еном⁈ Хах, выродок, ты даже не представляешь, с кем связался, кха.

Вечно он строит из себя святошу, лицемер! Мы, по крайней мере, честнее, чем этот псих. Если мы и ублюдки, то не прикрываемся глупыми отговорками. А он с одинаковым выражением лица убивает и мужиков, и детей, кха-кха.

Я не стал дослушивать предсмертный бред отброса и быстрым движением вонзил копье в голову.

— Что ты можешь знать, тварь! — в ярости стиснул я копье. Девочку пришлось добить. У нее было разорвано все ниже пояса. Мне было настолько отвратительно от собственного поступка, что опорожнил желудок тут же. Я оправдывал себя тем, что не могу ничего поделать. Девочка — не жилец. Она умрет в муках в ближайшее время или еще какой-нибудь ублюдок ее найдет.

— Прости, ты слишком слаба для этого мира… — пробормотал я в тот момент, а по моей щеке скатилась скупая слеза.

В этот день я ненавидел сам себя…

После того случая я несколько замкнулся в себе. Стал все время тренироваться, чтобы не думать о произошедшем. Создавал заклинания по ночам, чтобы не попадаться Лай-ену. Днем же с остервенением налегал на тренировки. Лай был этому только рад.

В скором времени мне были доступны новые заклинания:

Жажда вампира, что-то вроде проклятья, высасывающий силы из живого противника и передающий их мне. Само по себе это заклинание наносило мало урона, да и развивать его было не на ком, кроме как на насекомых и мелких ящерицах.

Приручение, тут, как видно из названия, давалась возможность приручать животных. Опять же, толком не опробованное умение. Не считать же за великий успех приручение ящерок-огневок.

Ускорение, более-менее полезное заклинание на данный момент. Оно давало двукратное ускорение на период действия заклинания, энергия тратилась потоково. С моим полным резервом мог продержаться одну минуту и сорок пять секунд. Его я активно использовал в тренировках с оружием. С каждым днем время на поддержание умения увеличивалось, ненамного, но чувствовался прогресс.

И последнее, громовой удар. Напитывая кулак энергией, я мог высвободить ее рывком в момент удара. Отката у заклинания не было, мог бить противников пока у меня есть энергия. Минусом же было слабое тело. После сотни таких ударов у меня дрожали и отнимались руки, даже ложку взять не мог.