Александр Золотько - Бомбы и бумеранги (сборник)
– Бред сивой кобылы! – рявкнул майор. – Вот увидите, они успокоятся, как только мы повесим пастуха, – он набычился и ткнул пальцем в грудь Саймона: – И не смейте мне снова возражать! – доктор пожал плечами, вежливо улыбнулся. – Полдеревни слышало, как они друг на друга орали. Пастух уверен, что колдун нарочно извел его коз. Да он не признается попросту из упрямства.
– Туземцы все время орут и размахивают мачете, – легкомысленно возразил Саймон. – Пара дохлых коз – это, конечно, серьезный повод, но… Вы же не станете вешать невиновного.
– Дайте мне спокойно работать, Хилл, – пробурчал майор. – Набедокурил – отвечай, верно?
– Их представление о том, что такое «набедокурить», довольно сильно отличается от нашего, – негромко заметил Саймон, покосившись на Чарли.
– Ничего, пусть привыкают. Для их же блага стараемся. Закон запрещает подданным королевы выпускать друг другу кишки – что в Лондоне, что в Матоди.
– Мы можем хотя бы за столом об этом не говорить? – взмолился Додо. – Чарли сейчас стошнит. И меня тоже.
– Ну наконец-то! – воскликнула вдруг миссис Кулхауз, вскрыв очередной пакет. – Смотрите: «Пробудите свою Духовную Энергию и войдите в контакт с Высшими Сущностями… Простой набор, который позволит любому открыть в себе Духовные Способности… Электрическая Сила Великих Пирамид…», – она извлекла из пакета большой лист плотной бумаги, испещренный загадочными надписями в окружении виньеток, и круглый прибор в медном корпусе, похожий на компас. – Я заказала это еще два месяца назад. Надо будет сегодня же устроить спиритический сеанс! Пригласим вашу супругу, майор, и ту невзрачную медсестру, и его преподобие… А из нашей милой Лу выйдет прекрасный медиум. Она такая чувствительная…
У майора сделалось такое лицо, будто ему предложили съесть вареную жабу, но никто этого не заметил.
– Какой смысл бороться с суевериями, – жалобно заговорил Додо, – если мы сами станем… – он пошевелил пальцами.
– И то верно, – подхватил майор и насмешливо предложил: – Если уж вам так охота тормошить покойников, вызовите дух колдуна: пусть скажет, кто его прихлопнул. Все польза.
– Но он же не говорил на английском, – удивленно возразила миссис Кулхауз.
Саймон открыл было рот, но, взглянув на ее неумолимо одухотворенные лицо, только коротко пожал плечами и уткнулся в тарелку, пряча загоревшиеся нехорошим весельем глаза.
– Прекрасно он говорил по-английски, когда хотел, – проворчал майор. – Я сам недавно слышал, как он скандалил с…
– Вы сегодня какая-то бледная, Лу, – перебила его миссис Кулхауз. – Лу? Лу, вы в порядке?
Дух, взывающий об отмщении…
– …Лу? мисс Луиза! Доктор Хилл, сделайте же что-нибудь, у нее обморок!
– Ты сегодня тихий, – заметил Саймон, устроившись на верстаке Чарли и болтая ногами.
– Просто устал, – пробормотал Чарли и уставился в угол, где под брезентом стояли Заяц и Болванщик.
– А я три дня шатался по деревне и окрестностям. Искал для пастуха алиби. Зря только время потерял, – пожаловался Саймон. – Не повезло парню – майор твердо намерен его повесить, а этот слабоумный даже оправдание себе найти не может.
Саймон взял с верстака хитроумное переплетение медных потрохов, машинально повертел в руках, попытался согнуть, не сознавая, что делает. Чарли со страдальческим видом пробормотал что-то и аккуратно вынул деталь из рук приятеля. Саймон вздохнул.
– Знаешь, что самое интересное в этом преступлении? – сказал он. Чарли механически покачал головой. – Нечеловеческая, бездушная жестокость. Нет, правда. Даже очень рассерженный человек старикана бы так не изуродовал, – он помолчал. – Заяц или Болванщик?
Чарли судорожно вздохнул и вдруг разрыдался, уткнувшись в испачканные смазкой ладони.
Когда-то в Матоди прислали радио. Прибор в красивом полированном корпусе стоял на почетном месте в гостиной; изредка он разражался хрипом и сипением, от которого пожилая служанка всякий раз прикасалась к сушеной куриной лапке, висящей на обширной черной груди. Еще два аппарата бессмысленно пылились в мастерской Чарли, ожидая, пока Додо решит, в какие именно деревни их отправить и кого назначить радистом.
Изредка отдаленные районы облетали патрульные дирижабли, но связь требовалась намного чаще. Ловким парням из Матоди ничего не стоило отмахать сотню миль по размокшей тропе, и в курьеры они нанимались охотно. Но увы – представления о срочности у них были самые неопределенные. Отправляя письмо с гонцом, вы знали только одно: оно дойдет. Рано или поздно. После того, как почтальон посетит многочисленных родственников, живущих в радиусе тридцати миль от места назначения, а заодно хорошенько поохотится.
Полтора года назад Чарли отправил пакет с чертежами особенно сложного участка дороги в отдаленную деревню. Неделей позже он сам явился на стройку и выяснил, что его распоряжений никто не получал. Гонца обнаружили в хижине на окраине, парализованного несколькими галлонами пальмового вина. Срочный пакет красовался на почетном месте в центре стола. Чертежи были изрядно захватаны жирными пальцами – видимо, приятели почтальона благоговейно разглядывали эти реликвии.
И тогда Чарли, доведенный до полного отчаяния, придумал Зайца и Болванщика, гонцов Туда и Обратно.
Первый Заяц был простой самоходной тележкой, которая сразу же взорвалась. Два лучших розовых куста миссис Кулхауз были уничтожены, а Лу хохотала так, что едва не упала. Чарли слегка контузило, но он не сдался, – хотя и, по мнению окружающих, слегка тронулся умом. Нынешние механические гонцы, сверкающие медью и полированным железным деревом, больше всего напоминали пауков размером с крупную корову; паровые котлы, установленные на спинах, придавали им сутулый вид. Толстые ноги покрывали мелкие каучуковые камеры; перемена давления в них запускала работу многочисленных шестеренок. В начинке массивных корпусов Чарли уже и сам с трудом разбирался. Он вытребовал себе копии архивов мистера Бэббиджа и миссис Лавлейс и просиживал над ними все время, которое не проводил в сарае. Он переписывался с американцем Холлеритом. Заяц и Болванщик должны были уметь не только пройти заданный путь, не отвлекаясь на посещения родственников, но и преодолевать препятствия. Они должны были стать совершенными.
За полтора года Чарли вбухал в гонцов небольшое наследство. Скромной зарплаты дорожного инженера не хватало на детали и материалы, и Чарли наседал на начальника, убеждая его вложить в гонцов деньги, выделенные на постройку дорог и мостов: все равно их смывает каждый год, а Заяц и Болванщик хотя бы решат проблему почты. Дошло до того, что, едва заметив всклокоченного инженера, Додо, взмахнув зачитанным журналом, скрывался в уборной.
