Лин Картер - Конан Бессмертный
Нечто страшное творилось с телом Сакумбе. Хотя не было заметно и следов огня, не было ощущения жара, но чернокожий и впрямь горел, не хуже, чем если бы его привязали к столбу и разожгли костер. Кожа его покрылась волдырями, затем обуглилась и потрескалась, и вонь горящей плоти наполнила воздух.
— Лейте на него воду! — закричал Эмерик. — Или вино! Что есть под рукой!
Истошные крики рвались из глотки черного короля. Кто-то плеснул на него водой, раздалось шипение, но крики тут же возобновились.
— Кром и Иштар! — выругался Конан, в ярости озираясь по сторонам. — Надо мне было прибить этого пляшущего демона, не давать ему уйти!
Вопли понемногу прекратились. Останки короля — обуглившийся, искореженный остов, в котором не осталось ничего от Сакумбе, — лежали на помосте в луже расплавленного человеческого жира. Часть сотников в панике бежала, другие рухнули ниц, взывая к многочисленным богам.
Конан схватил Эмерика за запястье с такой силой, что едва не сломал ему руку.
— Надо уходить отсюда, скорее! — вымолвил он негромким напряженным голосом. — Пойдем!
Эмерик не сомневался, что Конан трезво оценивает опасность, которой они подвергались. Вслед за киммерийцем он спустился с помоста. На площади царило всеобщее смятение. Украшенные перьями воины кричали и размахивали руками. То и дело вспыхивали драки.
— Умри, убийца Кордофо! — Пронзительный голос на миг заглушил гомон.
Высокий смуглокожий воин подскочил к Конану, занося для удара короткое копье. Лишь быстрота и ловкость спасли варвара. Киммериец развернулся, пригнулся, и смертоносное копье пролетело над ним, совсем рядом с головой Эмерика, и вонзилось в грудь другого воина.
Нападающий потянулся за вторым копьем, но не успел он метнуть его, как меч Конана вылетел из ножен, блеснул алым в отблесках костра и нашел цель. Негр рухнул наземь с рассеченной грудной клеткой.
— Беги! — выкрикнул Конан.
Эмерик бросился бежать, расталкивая мятущуюся толпу на площади. Кто-то кричал им вслед, кто-то пытался задержать, кто-то бросился в погоню.
Задыхаясь, на подкашивающихся ногах, Эмерик с трудом поспевал за киммерийцем, углубившимся в лабиринт темных улочек. Позади звуки погони доносились все громче. Переулок, по которому они бежали, совсем сузился. Повернув за угол, Конан внезапно исчез.
— Сюда! Скорее! — донесся до Эмерика его голос. Оказалось, он укрылся в крохотном проеме между домами.
Эмерик скользнул следом и застыл, пытаясь отдышаться, в то время как преследователи с топотом и криками пронеслись мимо.
— Родичи Кордофо, — пробормотал киммериец во тьме. — Они точили на меня зуб еще с тех пор, как Сакумбе разделался с ним.
— И что теперь? — спросил Эмерик.
Конан поднял голову, вглядываясь в узкую полоску ночного неба у них над головой.
— Думаю, мы сможем забраться на крышу, — промолвил он наконец.
— Как?
— Так же, как я взбирался по расселинам в скалах, когда был ребенком. Еще в Киммерии. А ну-ка, держи копье.
Конан протянул Эмерику оружие, и аквилонец догадался, что варвар взял его у убитого им воина. У копья был длинный узкий наконечник в локоть длиной, из мягкой стали, зазубренный к концу. Тонкий стальной отрог под рукоятью уравновешивал оружие.
Негромко крякнув, Конан уперся спиной в одну стену, ногами в другую и потихоньку стал карабкаться вверх. Вскоре сверху донесся его голос:
— Давай сюда копье и подымайся сам.
Эмерик протянул оружие и полез наверх. Крыши были сложены из деревянных брусьев, густо уложенных пальмовыми листьями, а поверх — слоем глины. Порой глина под ногами у них слегка поддавалась, и снизу слышно было, как трещат перекрытия.
Вслед за Конаном Эмерик прошел по крышам, перескакивая через проемы между ними. Наконец они приблизились к большому строению на краю площади.
— Мне нужно вернуться за Лиссой! — взмолился Эмерик в тревоге.
— Не все сразу, — проворчал Конан. — Сперва надо выяснить, что происходит.
Смятение на площади слегка улеглось, сотники вновь выстраивали солдат в шеренги. На помосте перед двумя тронами стоял Аския в полном шаманском облачении и что-то говорил. Слов Эмерик не расслышал, но был уверен, что тот вещает жителям Томбалку о том, каким он станет хорошим королем.
Шум слева привлек внимание аквилонца. Сперва это был лишь шепот, не громче гула на площади, но вскоре он перерос в оглушительный гомон. Человек, выбежавший на площадь, прокричал Аскии:
— Афаки атакуют восточную стену!
И вновь воцарился хаос. Загрохотали барабаны. Аския принялся отдавать приказы направо и налево. Отряд черных копьеносцев устремился с площади.
Конан обернулся к Эмерику:
— Нам нужно выбираться из Томбалку. Какая бы сторона ни одержала победу, они все равно сдерут с нас шкуру. Прав был Сакумбе, эти люди никогда не пойдут за белым человеком. Беги к себе домой, к Лиссе, и готовьтесь бежать. Натрите руки и лицо золой из очага, чтобы белая кожа не бросалась в глаза в темноте. Бери все деньги, сколько найдешь. А я пока раздобуду лошадей. Если поторопимся, выйдем к воротам, прежде чем их закроют. Надо успеть до того, как Зехбех начнет осаждать город. Только прежде, чем мы уйдем, мне нужно еще кое-что сделать.
Конан уставился вдаль, туда, где перед помостом на площади теснились ряды чернокожих воинов, внимавших воплям обезумевшего Аскии. И поднял копье.
— Далековато, но думаю, что смогу, — проворчал он.
Киммериец медленно отошел к дальнему концу крыши, затем побежал к краю, выходившему на площадь. Не добежав несколько шагов, он размахнулся и мощным броском послал копье вперед. Снаряд растворился во тьме. Три удара сердца Эмерик стоял, застыв в напряженном ожидании.
Аския внезапно вскрикнул и пошатнулся, ухватившись за копье, торчащее у него из груди, затем судорожно замолотил руками по воздуху. Когда колдун осел на землю, Конан прорычал:
— Скорее!
Эмерик бросился бежать, перепрыгивая с крыши на крышу. С востока до них донесся шум битвы, перемежаемый звоном стали, боем барабанов и отчаянными воплями воинов.
Время близилось к полуночи, когда Эмерик, Лисса и Конан остановили лошадей на вершине холма в миле к западу от Томбалку. Они оглянулись на город, освещенный заревом пожарища. Огонь пришел с востока, там, где афаки проломили городскую стену и схлестнулись в битве с чернокожими копейщиками. Хотя негры значительно превосходили врага числом, у них не было вождя, который мог бы повести их в бой, и потому весь их воинский пыл и отвага пропали втуне. Афаки теснили чернокожих, а пожар тем временем разрастался, охватывая город.
