Олег Верещагин: - Путь домой. Книга вторая
А я плюнул и ушёл. До темноты шлялся по острову, но веселье было слышно везде, и за этим весельем стоял Арнис, убитый Сергеем, и сам Сергей, закрывший лицо локтем, и кровавые пузыри на губах другого Сергея. Наверное, меня искали. Не знаю…
…— Эх, жить будем,
Эх, гулять будем,
А как смерть придёт -
Помирать будем!
Это пел Игорь. Я различал его голос, разухабистый сейчас, не похожий, но всё равно его.
А как смерть придёт — помирать будем…
…— Олег.
Я обернулся. Джек — в полном снаряжении, с вещмешком, луком — спускался к берегу, и я вышел на песок. Англичанин остановился в двух шагах от меня, тяжело дыша и не сводя с меня расширенных глаз, в которых дрожала луна.
Остро царапнуло сердце. Тоскливенько, глубоко. Я улыбнулся:
— Ты чего?
— Наконец-то я тебя нашёл, — сказал он.
— А что, ищут? — без интереса спросил я. Джек пожал плечами:
— Да не очень… Бесятся все. Или плачут… Олег, я пришёл просить тебя, — он сглотнул. Я молча глядел ему в глаза. — Нэд уплывает через час.
У меня пересохло во рту. Я тоже глотнул, громко, скрежещуще:
— И?…
— Избавь меня от клятвы, — тихо попросил Джек и опустил глаза.
А я вспомнил склоны Олимпа — вечность назад! — и его клятву верности мне… и Таньке…
— Ты хочешь уплыть с ним?
— Да, — он с усилием поднял глаза. — Но если ты скажешь «нет» — я останусь. Я только прошу тебя… я никогда никого ни о чём…
А в глазах у него, за луной, за дрожащими бликами, были тоска и одиночество. И я ужаснулся мысли, до какой же степени нужно быть одиноким, чтобы самым близким и родным стал тебе твой враг… только потому, что не осталось на свете больше никого, с кем бы связывали тебя общие воспоминания…
Джек смотрел — и губы у него дрожали.
— Эх, ты, — тихо сказал я, — дурачок.
Я обнял его за шею и ткнулся в лоб Джека своим лбом. Он был умней меня, но сейчас я ощущал себя мудрецом рядом с мальчишкой… а ещё ощущал, как близко у моих глаз слёзы, и как это — когда тебе печально и сладко одновременно.
— Олег… — начал он быстро, но я перебил его:
— Иди. Я освобождаю тебя от клятвы… Да. Ещё, — я отстранился. — Ты навсегда останешься моим другом, Джек Путешественник. Где бы ты ни был. Независимо от того, встретимся мы ещё или нет. Вот тебе моя клятва.
— А ты всегда будешь моим другом, — твёрдо сказал он. — Я долго странствовал по этому миру после гибели нашего королевства. И нигде не было мне так хорошо, как у вас.
Я обнял его уже по-настоящему… и первый раз в жизни поцеловался с мальчишкой. И это было… здорово. Совсем не так и не то, что с Танюшкой. Абсолютно по-другому, но здорово. Потому что…
Джек сказал правду. Он был мой друг.
Прыжками Джек поднялся на берег. И там, наверху, остановился уже неразличимым силуэтом. Вскинул руку:
— До встречи!
Я вскинул руку в ответ. Молча.
И… всё. Джек пропал.
Несколько минут я смотрел на это место, ни о чём не думая вообще. И вздрогнул, когда там появилась фигура… Джек?! Вернулся?!
Но это был не Джек, а Вадим. Он тяжело хромал на левую ногу — в бою ему разрубили бедро и, похоже, сломали кость, он шёл, опираясь на удобный самодельный костыль.
— Сегодня вечер встреч, — заметил я. Вадим — случайно, конечно — остановился на том же расстоянии от меня, что и Джек.
— Я остаюсь, — сказал он. — Ирка со мной. Вильма и Лора тоже.
— Вильма и Лора — это хорошо… — пробормотал я, пытаясь осмыслить первую часть сообщения. Я в самом деле считал, что потерявшим парней девчонкам лучше остаться на этом острове, где теперь будет спокойно, но не знал, как им это предложить. — И ты остаёшься тоже?
— Я устал, — отрезал Вадим. — Устал, Олег, и больше не верю ни в романтику, ни в справедливость… ни в тебя.
Я покусал губу:
— Что ж, к этому шло. Давно… Мне будет тяжело без тебя.
— Ничего, — спокойно ответил он, — у тебя есть надёжные люди.
— Да, есть, — подтвердил я, — побратим.
И посмотрел ему в лицо. Наши взгляды скрестились, как клинки, и за этим перекрестьем стояла пещера и наша кровь, смешавшаяся над тушей убитого медведя.
Да. ?rl?gs.
Что-то рвёшь по-живому. Что-то отмирает само… и неизвестно, что хуже.
— Я не рыцарь, — ответил Вадим.
— Да, не рыцарь, — безжалостно отрезал я. — Всего хорошего. Удач на новом месте.
И, отвернувшись, пошёл по берегу прочь.
Вадим не окликнул меня. А я не оглядывался…
…Когда я вернулся к кострам, там по-прежнему было немало людей, но никого из ребят Ника уже не осталось, и я с холодком в груди понял, что они отплыли. Все сидели тихо, кто обнявшись, кто полулежал, кто скрестив ноги — и слушали Игоря, который негромко пел очень знакомое:
— Под небом голубым
Есть город золотой —
С прозрачными воротами
И с яркою звездой.
А в городе том — сад.
Всё травы да цветы…
Гуляют там животные
Невиданной красы…
И я услышал, как моя Танюшка, сидевшая неподалёку с задумчивым лицом, присоединила к голосу Игоря свой:
— Одно — как жёлтый огнегривый лев,
Другое — вол, исполненный очей,
А с ними — золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый…
Гусли-арфа Игоря неожиданно заплакали под его пальцами, и к ним вдруг присоединилась поцарапанная гитара в руках какого-то парнишки, подхватившая мелодию…
— А в небе голубом
Горит одна звезда…
Она — твоя, о ангел мой,
Она — твоя всегда…
Кто любит — тот любим.
Кто светел — тот и свят.
Пускай ведёт звезда тебя
Дорогой в дивный сад…
Тебя там встретят огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей,
А с ними — золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый…
Он приглушил струны. Никто не хлопал, все просто молчали, не глядя друг на друга. Молчали, пока тот же парнишка с гитарой не подобрал новую грустную мелодию и не запел по-английски:
— В полях под снегом и дождём —
Мой верный друг,
мой бедный друг —
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
от зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
тебе судьбой,
Готов я скорбь свою до дна
Делить с тобой,
делить с тобой…
Я знал эти стихи Бёрнса, но по-русски. Они мне всегда нравились…
— Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
где тьма кругом —
Во тьме я солнце бы нашёл
С тобой вдвоём,
с тобой вдвоём.
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
тобой одной…
— Почему ты стоишь один в темноте? — я обернулся и увидел Сандру. Она улыбалась, и улыбка была чуть смущённой. Не дожидаясь моего ответа, она быстро сказала: — Я тебе так благодарна… но я тебе плохо отплатила. У вас погибшие… и четверо твоих остаются у нас…
