Скотт Бэккер - Падение Святого города
Между полосами дыма сиял Первый храм.
Эсменет подняла руку ко лбу. Виной тому игра перспективы или расстояние, но все казалось таким медленным, словно происходило под водой или в какой-то вязкой среде.
Но так или иначе, оно происходило на самом деле...
— Мы взяли высоты,— сказала Эсменет шепотом, прозвучавшим громко, как крик.— Город наш!
Она повернулась к Ахкеймиону, взиравшему вниз с изумлением и благоговением.
— Акка... Разве ты не видишь? Шайме наш! Шайме наш!
В ее словах было так много — не только жар, не только слезы, туманившие глаза. Любовь. Насилие и откровение. Мор, голод, резня. Все, что они пережили. Все, что они выдержали.
Но он покачал головой, не отводя глаз от этого зрелища.
— Все ложь.
Затрубили рога, взывая к облакам.
— Что?
Он обернулся к Эсменет с ужасающе пустым взглядом. Она узнала эту пустоту: такими же были его глаза в ночь, когда он вернулся в Карасканд.
— Прошлой ночью ко мне приходил скюльвенд.
Грохотали фанимские барабаны. Облака продолжали сгущаться по злой воле кишаурим.
Подгоняемые криками командиров, фаланги джаврегов бросились вверх по склону, перехлестнули через обломки ворот Про-
цессий и ринулись прямо в облако дыма, застилавшего город. Первые Багряные отряды следовали за ними, осторожно выбирая дорогу и прикрывая своих колдунов.
Из дыма поднимались очертания еще державшихся крепостных стен, и, когда отряды прошли в ворота, гейзеры сверкающего пламени ударили до самого верха. Каменные блоки обрушились. Сама земля, казалось, бормотала проклятия.
Первым из Багряных адептов в Шайме вступил Саротен, за ним Птаррам Старейший и Ти, который, несмотря на свой почтенный возраст, постоянно бранил джаврегов за нерасторопность. Перед ними открылась путаница улочек и домов, тянувшихся до основания Ютерума. Джавреги выслали вперед сотни пикетов, они вытаскивали из домов беспомощных амотейцев и убивали их. Из укрытий неслись вопли.
Птаррам Старейший погиб первым: его поразила в плечо хора, пока он подгонял свой отряд. Его тело упало и раскололось, как статуя. Проревев заклинание, Ти направил стаю огненных воробьев в темное окно соседнего дома. От взрывов разлетелись кровавые ошметки плоти, мусор и осколки. Затем Инрумми с руин крепостной стены ударил сверкающей молнией по западному фасаду здания. Воздух затрещал. Кирпичное строение осело. В открывшейся комнате стояла охваченная пламенем фигура, которая сделала шаг вперед и рухнула вниз.
Прикрытый широкими щитами джаврегов, Элеазар поднялся на верх стены около разрушенных ворот Процессий и оглядел свои войска. Он опирался на железный стержень, что торчал из обломков у его ног — остатки подъемной решетки. Он не видел Птаррама, но уже понял: с ним что-то случилось.
Они надеялись вовлечь Змееголовых в решительную схватку, но Сеоакти был слишком хитер. Этот шайгекский негодяй, оказывается, намеревался измотать их. Уничтожить по одному.
Элеазар посмотрел на лабиринт домов, на скопление стен и крыш, простиравшихся до подножия Ютерума и мраморных стен Первого храма. Он чуял хоры в стенах святилища — они затаились и ждали.
Всюду враги. Тайные враги.
«Слишком много... Слишком много». — Огонь очищает! — вскричал он.— Уничтожьте их! Сожгите дотла!
Долгожданный рог взревел на фоне языческого барабанного боя. Возвышаясь среди щитоносцев, Ялгрота Гибель Шранков воздел секиру к темному небу и прокричал кровавую клятву Гиль-гаоалу — могучему воплощению войны. Его сородичи ответили хриплыми воплями. Затем туньеры бросились вслед за Багряными адептами по руинам ворот Процессий. Разбитая плитка хрустела под тяжелыми сапогами.
Севернее Пройас и его конрийцы сражались на парапетах у стен. Одна из осадных башен сгорела, но сотни воинов карабкались по лестницам второй. Под градом стрел они спешили на помощь своему принцу. К югу от них айноны Чинджозы наблюдали бегство фаним от идущих на них с грохотом осадных башен. Воинственный Ураньянка и его мозероты первыми ступили на стены Татокара.
Туньеры в черных доспехах хлынули в город. Князь Хулвагра и граф Гокен во главе скавгов и косматых ауглишей ринулись на юг, по еще тихим улицам за айнонским участком стены. Граф Ган-брота между тем продвинулся на север. Его инграулиши потрясали щитами, увешанными высушенными вражескими головами. Восточное направление они оставили Багряному Гурвикке и его темнокожим рабам.
Вскоре кианцы и амотеи в панике разбежались. Куда ни глянь, всюду их окружали мириады врагов в сверкающих кольчугах, ворвавшиеся на улицы Шайме, подобно белым волкам.
Фонарь угасал, и несколько секунд Келлхус держал его в ладонях, словно пытался вернуть к жизни теплом собственного тела. Огонек зашипел и совсем потух.
Но темнота поглотила не все. Келлхус увидел слабое свечение справа, откуда слышалось журчание текущей воды. Он не стал использовать Напев, чтобы не выдать свое присутствие, и продолжал путь во мраке.
Звук приближался, становился все более гулким. Тонкий туман оседал на коже, волосах и одежде. Свечение различалось все отчетливее — красноватый отблеск на мокрых камнях. Дважды Келлхус останавливался и ощупывал пол, желая удостовериться, что не сбился со следа отца.
Следы вывели его на балкон над широкой пещерой. Поначалу он видел только огромные завесы воды, низвергавшейся из мрака, так что казалось, будто он плывет вперед. Затем Келлхус заметил внизу точки света. Их было несколько, и они стояли поперек платформы, до которой водопад не доставал. Эти огни отражались на маслянистой поверхности небольшого пруда. Келлхус понял, что это жаровни, тускло горящие во влажном воздухе.
Отец?
Келлхус спустился по широкой лестнице, высеченной в стене. Камень и здесь был покрыт изображениями героических деяний поверх фривольных рельефов. Келлхус рассматривал огромные своды: каменную резьбу покрывали коркой минеральные осадки, отложившиеся за тысячелетия. Водопады пропадали во тьме — с ревом, с кружащейся на воде белой пеной. Они падали вниз с огромной, угрожающей высоты.
Десятки желобков, похожих на разрезанные пополам туньер-ские боевые рога, поднимались вдоль края водопада. Они направлялись наружу и внутрь, чтобы вода текла вниз, к полу. Однако только три из них достигали пенного потока, а остальные были сломаны. Они позеленели от времени, но сверкали медью там, где вода еще катилась по ним.
От водопадов поднималась лестница. Она доходила до обширного зала, где встречалась со своим зеркальным двойником и расходилась монументальным веером. На ступеньках вразброс лежали бронзовое оружие и доспехи — остатки некогда проигранной последней битвы. Когда Келлхус приблизился к основанию лестницы, в грохот потока вплелись голоса ручейков поменьше: журчание капель и плеск воды, текущей по камням. Воздух наполняла пещерная сырость.
