Лилиан Трэвис - Мантия мага
Конан не привык отступать перед трудностями, какие бы необычные обличья они не принимали. Он задумчиво посмотрел на Гристиана.
— Ты прав, колдун, добрые воины не чураются хороших песен. Эй, Стефанос, вспомни, как мы с тобой и Архозом распевали, когда встретились на задворках Шема.
— Тогда мы выпили немало вина, — усмехнулся бывший вор.
— Ну за этим дело не станет!
Киммериец достал меховой бурдюк и сделал несколько жадных глотков, после чего передал его товарищу.
— А я-то гадал, что у тебя в бурдюке, король, — хохотнул Евдис. — Дай-ка и мне, почему бы и не спеть, раз просят.
— Что желают услышать добрые хозяева этих мест? — спросил северянин, вспомнив манеру ярмарочных актеров, которых ему немало доводилось видеть за свою полную приключений жизнь.
— Балладу о короле Конане и офирской принцессе! — потребовало существо с ближайшей кочки и хор голосов присоединился к этому мнению.
Острый ум и природный талант, доселе не нашедший своего применения, помогли хитроумному северянину преодолеть это нелегкое испытание. Голос его, казалось, пригодный лишь для того, чтобы отдавать команды на поле сражения вполне справился и с этой задачей. Стефанос и Евдис старались горланить в такт своему предводителю. Слова варвар выдумывал тотчас же, отчего песня мало напоминала баллады придворных менестрелей.
Закончив петь, киммериец почувствовал небывалое воодушевление, тем более, что слушатели — удивительные обитатели Ямурлака — оказались на удивление благодарными. Поэтому на просьбы спеть еще он не заставил себя упрашивать. На этот раз он уже не стал ничего придумывать, а затянул старую аргосскую песню о бедном юноше, влюбленном в дочь менялы. За свою жизнь, полную самых невероятных поворотов и событий, уж чего-чего, а разных песен он слышал немало. Над бескрайними топями зазвучали слова о полной опасностей жизни членов Красного Братства. Каждый день морских разбойников подобен празднику, и даже то, что любой из них может оказаться последним, не омрачает безудержного веселья.
Вслед за этим уже не дожидаясь просьбы, киммериец исполнил излюбленную песню наемников, а затем — те, которые звучат под закопченными сводами самых жутких притонов Шадизара. Очнулся киммериец лишь оттого, что какая-то рука осторожно подергала его за одежду. Это было существо, которое просидело все это время на кочке, покачиваясь в такт пению. Худая темно-коричневая рука, похожая на сухой прутик, протянулась к самому лицу варвара. На твердой сухой ладошке лежала горка крупных серо-синих ягод. Чутье, сравнимое разве что с инстинктом хищного зверя, не уловило никакой опасности или злого умысла; напротив, поступок продиктован исключительно добрыми намерениями. Поэтому варвар без малейшего страха и колебания в самых изысканных выражениях выразил благодарность и съел предложенные ягоды. Магистр Гристиан, которого он заметил уголком глаза, улыбнулся ему и одобрительно кивнул.
— Нам жаль расставаться с вами, незнакомцы, но мы держим свое слово, — произнесло то существо, которое начало беседу, — Скажи нам свое имя, певец.
— Я Конан из Киммерии, — ответил северянин, — и я рад нашей встрече.
— Мы тоже, — раздалось со всех сторон. — Мы благодарны Конану из Киммерии, о котором мы немало слышали еще до того, как он появился на свет. Будем рады видеть вас. Следуйте по этой тропинке, только не сворачивайте в сторону. Да не оставить тебя удача, Конан из Киммерии.
И в самом деле, там, куда показывал хвостик коряги, расстилалась прямая как полет стрелы тропинка из твердо утоптанной земли, окруженная низенькими кустиками, усыпанными ароматными желтоватыми ягодами.
Только тогда, когда они отошли от болота на приличное расстояние, путешественники вспомнили, что так и не спросили, где можно найти хоть одного ямурлакского щитоносца и как убедить его расстаться со своим панцирем.
И лишь несколько колоколов спустя Конан и его спутники, наконец, сообразили, что там, за стеной, должно быть, давно уже наступила глухая ночь, а здесь сиял день, как будто даже у времени за туманной стеной были собственные привычки. Иначе как можно услышать о подвигах еще до того, как они были совершены?
* * *
Сразу за болотом потянулся реденький лесок, где из покрытой ярко-желтым мхом земли торчало множество громадных валунов. У любого, кто питает склонность к драгоценным камням, непременно загорелись бы глаза. Ярко-синие, пурпурные, молочного цвета глыбы выглядывали из-под земли. Одни из них были покрыты узором, напоминающим змеиную шкуру, другие казались произведением неведомого мастера. Даже магистр Гристиан не мог оторвать взгляда от них, взахлеб рассказывая своим спутникам, какими замечательными талисманами могли бы они стать для того, кто сможет найти с ними общий язык. Ведь в камне заключена душа точно так же как в живом создании или растении. Поэтому следует, как можно меньше подвергать огранке драгоценный камень, если не хочешь искалечить его душу или не желаешь, чтобы он затаил на тебя зло…
Залюбовавшись и заслушавшись, никто не заметил, громадную тень, бесшумно скользящую рядом с ними. Даже Конан испытал некоторое удивление, когда с серебристо-серого камня, напоминавшего уснувшую ящерицу, на него спрыгнуло что-то отдаленно напоминавшее человека. Черты уродливого лица выражали сильнейший гнев и желание немедленно уничтожить пришельцев, вторгшихся на его территорию. Странное существо с ног до головы было покрыто темно-бурой шерстью, правда, делавшей его похожим не на дикого зверя, а па человека в зимних одеждах.
С грозным рычанием тварь бросилась на Конана. Северянин не привык, чтобы кто-то превосходил его размерами, но сейчас рядом с неожиданно появившимся противником могучий киммериец почувствовал себя примерно так же как ребенок рядом с рослым мужчиной.
Но замешательство длилось не более мгновения; навыки, приобретенные за годы полной опасности жизни, спасли его и на этот раз. Все произошло так внезапно, что Конан не успел вытащить меч, кроме того, природное чувство чести не позволило бы применить его в то время как противник, в глазах которого сверкал почти человеческий разум, был не вооружен. Поэтому северянин ограничился тем, что быстро отстегнул ножны с мечом, чтобы те не стесняли его движений. Властным движением он остановил тех, кто хотел броситься ему на помощь; ему хватит силы и отваги, чтобы победить в честном поединке, а если нет, что же, он умрет, как подобает воину и суровый бог Кром встретит его в небесных чертогах.
Конан и воинственный обитатель Ямурлака схватились на окруженной камнями крохотной площадке. Могучие мышцы киммерийца, натянулись подобно корабельным канатам и, казалось, готовы были лопнуть.
