Алексей Волков - Гусар бессмертия
– Бросьте, – голос хозяина немного окреп. – Со мной все кончено.
Вбежавшие в кабинет Кузнецов и Трофимов оценили ситуацию и торопливо стали извлекать заготовленные для подобных случаев куски чистого холста.
– Не надо, – твердо произнес помещик и даже попытался предостерегающе приподнять руку. Из попытки ничего путного не вышло. Рука чуть приподнялась над полом и обессиленно упала на прежнее место. – Против пули и клинка ничего не поможет. Кто-нибудь из моих людей живой?
Корнет все же попытался распахнуть рубашку и по молодости едва сумел проглотить возникший в горле ком. Вся грудь мужчины была в крови, обильно лившейся сразу из нескольких ран. Как огнестрельных, так и сабельных. Еще странно было, что хозяин поместья до сих пор жив.
– Не знаю, – качнул головой Орлов. – Один лежит здесь… – Он перешел на русский. – Трофимов! Пробеги по дому. Посмотри, может, кто из хозяев или слуг уцелел. Заодно узнай: у нас потери есть?
– Слушаюсь, ваше благородие! – гусара как сдуло.
– Сколько вас тут было?
– Еще четверо слуг, – говорить хозяину становилось все тяжелее. На взгляд Орлова, четверо слуг на такое поместье было маловато, но владельцу видней. – Только тут лежит не мой. Посмотрите, корнет, у него какое-нибудь кольцо есть?
Орлов послушно склонился над покойником в штатском. На безымянном пальце правой руки обнаружилось серебряное кольцо в форме змеи, кусающей собственный хвост. Вопреки опасениям, снялось кольцо на удивление легко, словно покойник при жизни его надевал очень редко.
– Вот, – продемонстрировал Александр.
Помещик взглянул и устало прикрыл глаза. У Орлова сложилось впечатление, что вещь ему явно знакома. Не иначе, какой-то знак для узкого круга посвященных.
– Вот значит как, – неожиданно прокомментировал хозяин и пристально посмотрел на склонившегося над ним корнета.
Орлову показалось, что в глазах умирающего отражается мудрость веков. Во всяком случае, было в них некое запредельное знание и нечто такое, словно лежащему человеку было не пятьдесят лет, а по меньшей мере пятьсот. Взгляд словно проникал в душу, исследовал все ее уголки, и было очень трудно выдержать его, не отвести глаз.
Трудно сказать, сколько длилось подобное исследование. Вроде совсем недолго, и в то же время целую вечность.
– Никого нет, ваше благородие! Все мертвы. Четыре человека, – нарушил молчание вернувшийся Трофимов. – А у нас трое раненых, но все легко.
Орлов хотел перевести сказанное, но хозяин чуть опустил глаза и вымолвил:
– Я понял.
Глаза умирающего открылись вновь.
– Судьба… – прошептал он. Голос звучал с каждым мгновением тише. – Корнет, встаньте. Видите подсвечник рядом с картиной?
На дальней стене в самом деле висела картина, изображающая какой-то водопад, а рядом с ней к стене был прикреплен бронзовый подсвечник с тремя рожками.
– Поверните подсвечник против часовой стрелки три раза.
Воля умирающего священна. Тем более Орлов чувствовал к хозяину определенную симпатию. Не каждому человеку дано так спокойно уходить из жизни.
После третьего поворота что-то щелкнуло, и небольшая часть стены несколько в стороне отошла в сторону, демонстрируя небольшую нишу. Орлов поневоле подумал о сокровищах, но внутри оказалась только не то толстенная книга, не то тетрадь в массивном кожаном переплете с застежками.
Он извлек хранимое и вновь нагнулся над хозяином.
– Хорошо, – чуть кивнул тот. – Отныне это ваше. Только никому не показывайте. Опасайтесь людей с таким кольцом. Бумагам цены нет. Если же с камнем…
Договорить помещику было не суждено. Тело несколько раз выгнулось в агонии и застыло навсегда.
– Отмучился, – перекрестился Кузнецов.
Взгляд Орлова переходил от тетради к ушедшему и обратно. Ни о какой ценности не думалось. Да и что может быть ценного в книге или в каких-то записках? По мнению юного офицера – ничего. И в то же время это был дар умершего человека, и отказаться от него Александр посчитал себя не в праве.
А ведь он даже имя помещика не узнал…
– Кузнецов! Помещика и его слуг надо похоронить.
– Вестимо надо, ваше благородие, – согласился взводный унтер-офицер и, не дожидаясь дальнейшего, вышел из кабинета.
Но похоронить не удалось. Орлов не успел даже открыть тетрадь, как Кузнецов вернулся. На его молодом лице была написана тревога.
– Ваше благородие! Французы! Показались со стороны поля. Не меньше эскадрона.
– Далеко?
– Чуть не две версты.
Мелькнула мысль попытаться удержать поместье, но смысл? Хозяева все равно мертвы, никакой подмоги от своих не дождаться… Ради того, чтобы подраться?
Вспомнилось, как граф Ламберт, полковой шеф, перед отправлением специально подчеркнул, чтобы Орлов не ввязывался в напрасные стычки. Тут, если вдуматься, еще вопрос: сумеешь ли оторваться? До своих далеко…
– Простите, – не удержался Орлов от одного-единственного слова покойному помещику. Иногда обстоятельства бывают намного сильнее наших желаний.
Трофимов и Кузнецов застыли изваяниями, ожидая решения офицера. Они бы приняли любое, но ответственность за него лежала на Орлове.
– Берем пленных и уходим. Если среди французов есть тяжелые, то оставляем, – решил наконец корнет. – Хозяина тоже заберем. Хоть похороним по-человечески. Кузнецов, собирай людей!
Гусары молчаливо согласились с решением офицера. Как же оставить человека без христианского погребения? Французы же в глазах простых людей доверия с этой стороны не внушали.
По двору стлался дым. В пылу схватки сено в амбаре не то было подожжено кем-то – уж не понять, своим или чужим, – не то загорелось случайно. Мало ли? Тут и лампа может опрокинуться, и трубка изо рта выпасть. Стоит ли разбираться?
Пожар даже был на руку. Он привлекал внимание французов, но в то же время не давал последним рассмотреть то, что происходило в усадьбе.
Внезапно в амбаре рвануло, будто там среди сена был припрятан бочонок с порохом. Пламя сразу весело вырвалось наружу, грозя в ближайшие минуты перекинуться на дом.
Если бы не противник, Орлов непременно приказал бы своим людям погасить огонь, но теперь не было никакого смысла заботиться об оставшемся бесхозным имуществе.
– Огейчук! – строго окликнул он одного из своих гусар, тащившего тяжеленный мешок. – Ты что? Мародерствуешь?
– Ваше благородие! Який же я миродер? – возмутился Огейчук. – Трохи взял для себе и друзив. Не пропадать же добру! А то и клятым хранцузам достанется!
– Что там? – Раз хозяева были мертвы, то и воровство вроде уже не воровство, но все-таки…
– Сало, да окорок, и винца немного. Надо же помянуть хозяина со слугами.
