Майк Кэрри - Мой знакомый призрак
Полночь, нет, уже пять минут первого. Из Боннингтона я добирался целый час, по дороге заскочив к Пен, чтобы забрать из гаража болторез и ломик: попытка будет всего одна, значит, готовиться нужно ко всему. Так, раз час прошел, значит, Дамджон уже наверняка поглядывает на часы, недоумевая, куда запропастился Клидеро. И вероятно, не оставляя мне времени для маневра, скоро поймет: в клуб Рик не приедет, потому что направился в другое место. Отсюда может появиться желание обрубить концы, пока они не разболтались окончательно и бесповоротно. Прибавив шагу, я чуть ли не побежал мимо антикварных магазинов, элитных мебельных салонов и красивых домов.
Обогнув изящную дугу «Конрада», я вошел па территорию пристани. Вообще-то у ворот притаилась будка охранника, но румяный юноша в форме увлеченно разговаривал по телефону и на меня особого внимания не обратил. Мне казалось, именно здесь должен держать яхту Лукаш, потому что минутах в десяти ходьбы от пристани находился паб, где днем раньше встречались Шрам, Арнольд и Маккленнан. А когда Рик сообщил, что Дамджон водил его в «Конрад», я окончательно поверил в свою догадку и даже поставил на карту Розину жизнь. Впрочем, на ситуацию можно было взглянуть иначе: если яхта не здесь, мне ее ни за что не найти. Останется лишь признать свое поражение и расписаться в полной никчемности.
Большинство якорных мест разместили в главной части пристани, где я вскоре и очутился. Бухта, на которой построена пристань, по форме – круг на три четверти, а десяти метровый отрезок между двумя заливами соединяет Темза.
Не зная, с чего начать, я оглядывался по сторонам. Может, где-нибудь висит список судов? Нет, к сожалению, ничего подобного.
Я шагал по деревянному настилу – эти доски наверняка высушили и выбелили в Италии, в индивидуальной упаковке переправили через океан и уже здесь собрали, поочередно высматривая названия судов. Единственная зацепка – смутные воспоминания Жасмин о бессмысленных словах, которые обронил Шрам, увозя Розу: «Тебя ждет милая дама». Единственная, названная женским именем яхта – «Боадикея».[36] Боадикею милой дамой можно считать с бо-ольшой натяжкой.
В глубине пристани, за входом в гавань, тоже имелись якорные места: фактически они тянулись вдоль внешней стороны портовой стенки. Многие из них пустовали: похоже, чем дальше от Лотс-роуд и шумной ночной жизни, тем дешевле и менее привлекательно место. Вот еще одно женское название: «Баронесса Тэтчер», Ну, нет, если Боадикея не подходит на роль милой дамы, то миссис Тэтчер и подавно!
Все, на этой стороне осталась лишь одна яхта, пришвартованная на порядочном расстоянии от всех остальных. Если не повезет, придется вернуться и пройти вдоль другого залива. Но уже метров за пять от яхты, когда удалось прочесть то, что написано на борту, я понял: она. Яхта называлась «Мерседес». Во-первых, в переводе с испанского «Мерседес» обозначает «добросердечная», а, во-вторых, именно так звали женщину, которую я видел в сознании Дамджона, когда пожал руку при первой встрече. Именно о Мерседесу него сохранились такие красивые и такие жуткие воспоминания.
Все окна на яхте темные, ни голосов, ни скрипа шагов не слышно, однако я удвоил бдительность, а когда до «Мерседес» осталось метра три, получил дополнительные доказательства: на верхней палубе у кормы стоял Шрам. Опершись на поручень, великан смотрел на Темзу в сторону Баттерси, Вообще-то я видел его со спины, но разве Шрама с кем-нибудь спутаешь? Тем более древний, викторианской эпохи фонарь с орнаментом из завитков и калильной сеткой романтически озарял его желтоватым светом. Я уже знал, как силен Шрам, и, понятное дело, не ожидал, что его отпугнет речная вода, но ведь определенный дискомфорт она должна была вызвать. Однако неподвижная фигура дышала спокойствием: ни намека на волнение или тревогу!
Так, дальше по аллее за «Мерседес» ничего нет. Метров шесть-семь и настил обрывается – похоже, там последнее незанятое якорное место. Да, условия далеко не идеальные: яхта Дамджона в самом конце пристани, и при наихудшем раскладе этот тупик превратится в ловушку. Что же, выбирать не приходится.
Я отступил в тень «Баронессы Тэтчер», и в голове появился совершенно нелогичный вопрос: что за крутыш-тори владеет этой яхтой? Какая извращенная фантазия заставила его назвать свою игрушку в честь Железной леди? С другой стороны, возможно, этот тори – бывший аптимонетарист, который, каждый раз налегая на румпель, испытывает приступ ностальгии: надо же: «Баронесса Тэтчер» все-таки меняет курс.
Я разулся и выложил вес отмычки и болторез, а вот ломик решил оставить. Чем позже меня заметит Шрам, тем больше шансов остаться в живых. Однажды кто-то из приятелей пытался меня разыграть, уверяя, что существует валлийская национальная борьба под названием Ллап-гоч, а основная задача в ней – уничтожить противника еще до того, как он узнает о твоем существовании. Что же, тактика вполне понятная!
Пошарив в карманах, я проверил, что наручники на месте, а потом достал секретное оружие. Здесь его использовать бесполезно: слишком далеко. Я беззвучно пошел к «Мерседес», на ходу разматывая спутанный провод. Мое ноу-хау висело на концах, словно болы,[37] вот только использовалось иначе. Шрам даже не обернулся. Надеюсь, это означало: он погружен в то, что у него вместо мыслей.
Метрах в двадцати от яхты я остановился, опустил дискообразный боевой снаряд на дощатый настил, где его никто не заметит, вытянул кабель и нажал на кнопку. Итак, на вступление у меня две минуты. За это время нужно попасть в пункт назначения, а там посмотрим. При удачном исходе, возможно, даже получится остаться живым и не слишком помятым.
Еще три шага, и я уже на сходнях. Яхта большая – Мерседес, упокой Господь ее душу, была крупной женщиной – палубы целых три, на нижней, там, где я в тот момент стоял, дверь, которая явно вела к каютам. Страшно хотелось сбегать за отмычками и попробовать ее вскрыть: замок казался детским лепетом. Но, нет, лучше не надо: оставлять в тылу Шрама очень опасно. Бессмысленно пробираться внутрь, если путь к отступлению сторожит он да еще тают бесценные минуты.
Поэтому я взлетел по лестнице сначала на среднюю палубу, потом еще выше. В ладони уютно лежал ломик, но мои надежды были связаны вовсе не с ним: я беззвучно отсчитывал секунды, и сорок уже истекло. А вот и Шрам, до сих пор разглядывает знаменитые трубы гидроэлектростанции Баттерси.
Несколько бесшумных шагов, и я поднял ломик, а когда до великана осталось метра три, нарочито громко топнул ногой. Шрам обернулся и увидел меня.
