Виктор Федоров - Меч и щит
Агнар взял блюдо с мясом и стал, отрезая Кайкэном мелкие кусочки, скармливать их снемусу. Тот съел едва ли не больше, чем весил сам, и, насытившись, улегся на спину, милостиво разрешив Агнару погладить себя по животу. Видя, с каким трепетом тот гладит, я откашлялся и сказал:
— У Глейвингов есть еще один обычай. Встретив брата и разделив с ним трапезу, у нас принято делать ему какой-нибудь подарок. И поскольку этот кадук — наш общий, мы и хотим подарить его тебе от нас троих. Не правда ли? — Я посмотрел на Фланери с Мечиславом.
Те склонили головы, а Мечислав еще и хлопнул Агнара по плечу, добавив:
— Ну теперь он твой, вот ты и заботься о его прокорме… и его пропое.
— Спасибо, — дрогнувшим голосом поблагодарил нас Агнар.
— Ладно, рассказывай дальше, а то время уже позднее, — поторопил его Фланнери.
Агнар пожал плечами:
— Да больше рассказывать не о чем. Я пробрался незамеченным через Баратию, где меня никто не искал, а потом двинулся через Чусон к Тар-Хагарту, сам не знаю зачем. Несколько дней я тут осматривался, а ночевал задарма в пустующих румах этой таверны. Услышав ваши шаги, я поспешил забраться под потолок и устроился между балками, рассчитывая дождаться, когда вы отвлечетесь или выйдете ужинать, и перебраться в другой свободный рум. Но разговор ваш показался крайне интересным, и я заслушался. Так что сага об Агнаре на этом пока заканчивается.
— Почему — пока? — не понял Мечислав.
— Но ведь я же еще не умер, — логично объяснил Агнар. — И теперь, когда я встретился с вами, моя сага продолжится, будем надеяться, с большей удачей для меня.
Поскольку все уже с трудом сдерживали зевоту, обсуждать далеко идущие планы этого искателя счастья никому не хотелось, и мы расстелили тюфяки и улеглись спать, укрывшись кто плащом (Мечислав), кто одеялом (я), а кто вообще ничем (Фланнери). Агнару же тюфяка не досталось, и он лег спать на полу.
— Подъем! Вас ждут великие дела! — гаркнули у меня над ухом.
Открыв глаза, я увидел, что местоимение множественного числа относится ко мне с Мечиславом, поскольку Фланнери и Агнар уже давно встали. Во всяком случае, еды и вина они принесли только для двоих и, значит, сами уже успели позавтракать внизу.
Вино оказалось очень кстати: хуже невыспавшегося Мечислава только Мечислав, мучимый похмельем. Он тут же ополовинил кувшин и отдал мне, вспомнив, что я тоже нуждаюсь в опохмелке. После чего мы спокойно приступили к завтраку, состоящему главным образом из хлеба и местного сыра, который показался мне чересчур острым, но вполне съедобным. Снемусу такой должен понравиться.
— А как там Кадук? — спросил Мечислав, видимо, подумав о том же.
— А чего ему сделается? — пожал плечами Агнар. — Я его отпустил тут погулять, пусть учится сам добывать себе еду, благо ее тут навалом.
— А ты не боишься, что он может увлечься и не вернется? — спросил я, слегка задетый таким небрежным отношением к нашему «подарку».
— Нет, — улыбнулся Агнар. — Я уже смастерил свистульку, которая вызовет его откуда угодно. Хотите посмотреть? — И достал из-за пазухи самый обычный свисток из ивового прута, такими балуются мальчишки в Эстимюре…
Я мотнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания о родном доме. А Агнар поднес вещицу к губам и резко дунул. Раздался свист, очень похожий на издаваемый снемусом, и я даже приготовился увидеть, как перед нами возникнет ниоткуда Кадук. Но этого не произошло, и я запоздало вспомнил, что по части магии у нас силен другой брат, и посмотрел на Фланнери. Тот ждал с не меньшим интересом, но не он заметил первым появление снемуса, а Мечислав. Его удивленный возглас заставил меня обернуться, и я обнаружил неизвестно как пробравшегося в помещение зверька. Тот сначала посмотрел на Агнара, будто спрашивал, зачем позвали, а потом стал нахально крутиться около бочонка с пивом на шизахнаре. Мы предоставили разбираться с ним Агнару, который строго напомнил ему, что сейчас не время, поскольку день только начался и нас ждут великие дела. Видимо, пока мы с Мечиславом спали, Фланнери успел потолковать с Агнаром, и теперь они втягивали нас в это сомнительное предприятие вдвоем. Я решил немедленно внести ясность и предельно вежливо осведомился:
— Это какие же великие дела нас ждут не дождутся? — Я повернулся к Фланнери. — У тебя есть подлинник пророчества Масмаана? Есть? А в нем имеются еще какие-нибудь указания на то, что речь идет именно о нас? Ведь три сына цариц и сын ведьмы — это еще ни о чем не говорит, мало ли таких бродит по Теохироме. Ведь в балладе даже не сказано, что тройка сыновей королев «и с ними ведьмин сын» приходятся друг другу братьями. А это, на мой взгляд, куда важнее, чем даже цвет волос троицы, о котором, насколько я помню, в балладе тоже ни слова! А в подлиннике об этом сказано?
— Кто его знает, — развел руками Фланнери. — Те двенадцать строк, что я вам показывал, — единственные, которые мне удалось отыскать в обители. Может, где-то и есть полный текст, но, пока он не найден, приходится довольствоваться разными переводами баллады. Конечно, памятуя о том, что сказанное в ней нельзя воспринимать слишком буквально и далеко не все, о чем повествует баллада, следует принимать на веру…
— Да какая разница, верить или нет, если неизвестно, про нас ли вообще речь! — не выдержал Мечислав. — Откуда ты знаешь, что пророчество относится к нам? И вообще откуда тебе известно все то, что ты нам тут понарассказывал? Тоже в обители разнюхал?
— В обители, — кивнул Фланнери, — но не разнюхал, а скорее постиг. Я много дней постился и очищал себя от всего наносного, стремясь достичь состояния нирви-сама, то есть Просветления, и однажды, когда я сидел на краю пропасти, свесив ноги и глядя на озаренную солнцем вершину горы Меру, мне было видение. — Он посмотрел на нас с Мечиславом. — Такое же, как и вам, только более продолжительное. Вала явилась мне, и мы с ней говорили очень долго обо всем, что меня интересовало, но при этом ни она, ни я вообще не пользовались никаким языком, а лишь обменивались мыслеобразами. И когда я задал ей вопрос, что должен сделать, она послала мне образ Тар-Хагарта и добавила, что дальнейший путь станет ясен там. Выйдя из транса, я поспешно вернулся в обитель и изложил все, что мне открылось, тамошним мудрецам. А потом не мешкая собрался в дорогу, чувствуя путеводную Волю Валы, благодаря которой я, не задумываясь, выбирал ту или иную тропу, хотя обратно шел без проводников…
— Так вот, значит, что это было! — воскликнул Агнар. — Я скитался девятнадцать дней по горам, питаясь мясом верного снемуса. При этом я вскоре сбился с пути и брел совершенно наугад, уже ни на что не надеясь, и только воля говорила мне «Иди!» И вдруг на двадцатый день я внезапно почувствовал, что знаю, куда идти… и пошел. И это ощущение не пропадало, пока я не пересек Заснеженные горы, и даже потом не вполне оставило меня, приведя в конце концов сюда, в Тар-Хагарт…
