Павел Марушкин - Земля негодяев
— Ты живешь один? А где Адорабль?
— Да, вот… Один совсем! — криво улыбнулся Збышек. — Присаживайся, я сейчас…
Фельдшер вытащил из ящика стола плоскую, темного стекла бутыль и стеклянную мензурку. Нацедив немного тягучей, с резким запахом жидкости, он протянул ее Адриадакис.
— Вот, выпей…
Девушка осторожно понюхала и сморщила нос.
— Фу, какая гадость! Что это? Зачем? И где Адорабль?
— Лекарство. Понимаешь, тебе сейчас нужен будет ясный ум, чтобы поговорить, в смысле, обсудить… А ты наверняка устала, переволновалась… И вообще… Это средство поможет тебе сосредоточиться.
— Ты уверен? — Девушка еще раз с сомнением понюхала мензурку.
— Я же медик! Ну, зажми нос — и залпом… Адорабль скоро будет, надо, чтобы успело подействовать.
Девушка сделала глоток.
— Ну и мерзость твоя микстура! Вкус еще хуже, чем запах…
Збышек нервно потер ладони.
— Теперь просто расслабься… Можешь прилечь, если хочешь.
— Нет, спасибо… Лучше расскажи, что у вас тут происходит.
— Подожди немного, и все узнаешь…
Воцарилось молчание. Фельдшер ждал, изредка бросая на Адриадакис короткие взгляды. Внезапно девушка нахмурилась.
— Знаешь, с этим твоим средством что-то не то… В ушах шумит, и все как будто двоится… Радужное…
— А! Ничего страшного, это просто побочные эффекты! Сейчас все пройдет… Надо принять еще немного… — Збышек торопливо наполнил мензурку и поднес ей. — Вот, пей скорее…
Девушка попыталась отвести от губ странный напиток, но собственная рука вдруг показалась ей страшно тяжелой: Адриадакис едва смогла шевельнуть ею. Пшелвдупский профессиональным движением запрокинул девушке голову и оттянул вниз челюсть, заливая в рот мерзкий состав. Тонкие струйки побежали по шее… «Что ты делаешь?» — хотела возмутиться Адриадакис, но не смогла: ее вдруг захлестнуло величайшее спокойствие и равнодушие.
Збышек снял с ног девушки обувь, осторожно положил ее на топчан и отступил, склонив голову набок. «Моя. Теперь — только моя, совсем, совсем… Но это еще только начало, милая». Он глубоко вздохнул и вновь выдвинул ящик стола. Среди разнообразного хлама там лежал футляр от сигары — только внутри была не сигара, а плотно закрытая пробирка, на две трети заполненная бесцветной жидкостью. «Дождись, покуда наркотик не прихватит ее как следует, — пояснял ему «человек-паук», давший зелье. — Это минут десять, пятнадцать от силы… Потом вкалываешь вот этот препарат — четверть кубика, не больше. Он действует не так быстро, зато раскрепощает подсознание. Как только девица начнет шевелиться и бормотать — приступай. Ты можешь узнать много интересного о своей зазнобе, если хорошенько ее расспросишь — правда, не факт, что тебе это понравится, хе-хе… Ну, всякие подробности, что обычно вгоняют барышень в краску, а юношей в эрекцию… А потом задашь программу поведения. Это как обычный гипноз — знаешь ведь, да? Только гораздо сильнее. Сопротивляться практически невозможно». «И долго будет длиться эффект?» «У всех по-разному… Но пару-тройку дней я тебе гарантирую железно. Под этой штукой люди такое вытворяют! Пользуйся, пан Збышек… Устрой себе хороший отдых». Пшелвдупский зажег спиртовку, поставил кипятиться шприц. Время тянулось невыносимо медленно. Чтобы немного успокоиться, фельдшер присел на топчан и принялся сладострастно поглаживать теплую лодыжку Адриадакис.
* * *На площади горели костры. Потоки горячего воздуха шевелили темные кроны гуардо. «А они неплохо уживаются друг с другом, чертахи и местные, — отметил Адорабль. — Никакой враждебности меж ними не чувствуется… Пожалуй, я переоценил неприязнь аристопальцев к питомцам Фигассэ. Раскачать их на что-то серьезное у нас так и не получилось».
Герцоговы вороны сидели у огня, поджав под себя голенастые ноги — ни дать ни взять курицы на насесте. Тут же расположилось несколько человек; судя по их непринужденным позам, они чувствовали себя в полной безопасности среди пернатых хищников. «Почему бы и нет… Если верить донесениям Квана, у них тут что-то вроде цивилизованного рэкета: птички охраняют район от посторонних, а люди обеспечивают их всем необходимым. Жрут эти твари, должно быть, немало… Впрочем, по нынешним смутным временам — не такая уж большая плата за спокойствие». Младенец вздохнул и попытался устроиться удобнее. Предпринятая им попытка загипнотизировать герцогову ворону закончилась полным фиаско. Ментальный контакт так и не удалось установить. Птичка в этом смысле оказалась полной противоположностью Неуловимому Джо. Если там возникало ощущение, словно проваливаешься в болото, то разум чертахи оказался подобен скользкому каменистому склону: вроде и есть за что уцепиться, но тут же срываешься и падаешь вниз… Впрочем, попытка у Адорабля была всего одна. Герцогова ворона просто взяла его клювом за шкирку и притащила сюда, в самое сердце контролируемого ее сородичами квартала. Пламя потрескивало. В свете костра глаза окружавших его птиц сверкали, словно драгоценные камни. Адорабль вспомнил первую свою встречу с этими созданиями — в другом, столь не похожем на этот пазле реальности… Империя, мир бескрайних равнин под низким, лимонного цвета небом… Бесконечные интриги наместников и военачальников-орнитов, управляющих огромными армиями полуразумных пернатых созданий… Нынешний пазл реальности нравился вундеркинду гораздо больше: компактные города-государства Безграничных Территорий как нельзя лучше подходили для реализации социокультурных проектов… Впрочем, дальнейшая его судьба сейчас находится под большим вопросом — это вундеркинд понимал четко. Он попытался было отползти от костра и переговорить с людьми, но одна из птиц лениво подхватила его и усадила подле себя: очевидно, своевольничать пленнику не полагалось. «Ладно, подождем… Рано или поздно тут появится их главный… Какое-нибудь чудо в перьях…»
Расчет Адорабля оказался верным. Не прошло и получаса, как из темного проулка на площадь вышла чертаха. Внешне она ничем не отличалась от своих товарок — по крайней мере, на взгляд младенца. Однако по некоторым признакам вундеркинд понял, что новоприбывшая отнюдь не рядовой член черташьей дружины: с ее (или его) приходом птички как-то подобрались, царившая на маленькой площади атмосфера расслабленности вдруг подевалась куда-то, уступив место деловитой готовности выполнить приказ. Чертаха, неторопливо переступая мощными ногами, подошла к их костру и уселась, с интересом рассматривая младенца — так смотрит птица, прежде чем склевать особенно забавного жучка или червячка. Усилием воли подавив страх, вундеркинд смело уставился прямо в глаза новоприбывшей.
