Дженнифер Роберсон - Разрушитель меча
В спешке мы не смотрели, на что наступали. Мы просто бежали подальше от горы, скользя, иногда падая, помогая себе руками. Ругаясь, выплевывая грязь, задыхаясь, мы покатились по склону, не чувствуя как в кожу впиваются острые камни.
В конце концов, падение прекратилось и мы свалились на ровную площадку, где оставили лошадей. Не успев перевести дыхание, мы приподнялись, чтобы посмотреть на то, что осталось от горы.
Пыль еще висела в воздухе. Теплый ветерок играл цветными перьями — я разглядел красное, желтое и оранжевое.
Мы ждали, сдерживая дыхание. Пыль — и перья — опустились.
День был тихим и ясным.
Я упал лицом в грязь, жадно засасывая воздух, а потом торопливо его выдыхая. От этого мое лицо покрылось серой коркой, но я не обращал на нее внимания. Я был жив, а грязь была пустяком.
Дел слабо похлопала меня по плечу и перевернулась на спину. Локон грязных волос упал мне на локоть.
— Сделано, — прохрипела она. — Яватма свободна от позора.
Несколько секунд я был слишком занят дыханием и не решался тратить его на ответ, а потом выдохнул, всхлипнув от смеха:
— …конечно, а теперь попробуй ее оттуда выкопать…
— Но она очищена. Твоя яватма чиста, — объявила Дел и минуту выравнивала дыхание. — И ты тоже чист.
— Не сказал бы, — возразил я, полюбовавшись потеками пота на серой коже.
Дел слабо дернула плечом.
— Чист от Чоса Деи.
Я почувствовал себя немного лучше, умудрился перевернуться на спину и даже сесть, упираясь локтями в колени. Отдышавшись, я осмотрелся и вытер окровавленные губы. Дел лежала рядом, я взглянул на нее и не удержался от смеха.
— Что? — сразу насторожилась она.
— Видела бы ты себя. Ты вся в перьях, — я вытащил одно перо и показал ей. — Грязная, песчаная курица, которую можно ощипывать.
Дел села.
— Где?
— В основном в волосах. Вот, — я выдернул другое перо.
Сердито бормоча себе под нос, Дел начала изучать волосы, вытаскивая перья из узлов.
Я повернулся и снова посмотрел на гору.
— Шака Обре и Чоса Деи… — повторил я и неприятный холодок скользнул по позвоночнику. — Как ты думаешь, что там случилось?
— Думаю они выдохлись, как и обычные песчаные демоны, — Дел тоже взглянула наверх и прищурилась, чтобы глаза не слепило солнце. — Это ведь ты у нас особо чувствителен к магии. Скажи: они там?
Я внимательно посмотрел на гору, ожидая, что волосы зашевелятся, а желудок скрутит, но ничего не произошло. Потный, грязный и уставший, я лежал на земле, но чувствовал себя просто замечательно.
— По-моему нет.
— Куда они могли пропасть?
Я пожал плечами.
— Куда пропадает магия, когда лишается дома.
Дел резко обернулась ко мне.
— Магия без дома… — повторила она.
Прозвучало это странно и вызвало странные ощущения, но разобраться в них я не успел. Мое внимание привлекла вспышка у горизонта. Я позвал Дел.
— Смотри, там, далеко.
Дел посмотрела.
— Зарницы.
— В это время года? Зарницы бывают по ночам в конце лета, жар поднимается от земли и освещает небо. Это что-то другое.
Дел вгляделась пристальнее.
— Думаешь…
Я пожал плечами.
— Не знаю. Но оба они были уже только сущностями… может это последний отблеск силы: треск в воздухе и вспышки света.
Дел поежилась.
— А почему у Чоса в Горе Дракона было тело, а у Шака нет?
— Не знаю. Но судя по тому, как безжалостно Чоса расправлялся с жителями Ясаа-Ден, могу предположить, что он украл его у первого же человека, которого сумел заманить к себе. Шака такое даже в голову бы не пришло.
— И все это ты видел в песке? Это тоже наше тройственное будущее?
Я хитро улыбнулся.
— Я видел множество будущих и все они были тесно переплетены. Понимаешь, трудно разглядеть подробности, если ты сам в центре происходящего… и если твои воспоминания теряются в воспоминаниях Чоса…
— я пожал плечами. — Я никак не мог разобраться, что происходило со мной, а что с ним. Я могу только с большой вероятностью утверждать, что серьезных потрясений в нашем будущем не ожидается, — Дел задумчиво ковыряла пальцем в пыли, и я накрыл ее ладонь. — Ладно, теперь объясни мне, зачем ты разбила Бореал?
— Это был единственный шанс, — не глядя на меня, ответила Дел, — но и на него я почти не надеялась. Я подумала, что если Чоса освободится в кольце охраны, даже своей собственной охраны, Шака сумеет уничтожить его или по крайней мере пересилить. Но пока Чоса был в тебе, надеясь получить твое тело, ты не смог бы сломать Самиэля. Так что оставалась Бореал, — Дел пожала плечами, словно защищаясь. — Я решила выманить его, завлечь в свою яватму во время танца… и потом сломать ее.
— Но… Бореал…
Дел упорно ковыряла песок.
— Мне она уже не нужна. Моя песня закончена, пора начать новую.
— Баска…
— Хватит об этом, — тихо попросила она.
Я кивнул, уважая ее желание, и поднялся на ноги. Устало выругавшись, когда колени издали знакомый треск, я похромал к жеребцу.
— Ну, старина, все-таки ты меня не бросил, — я похлопал побелевшее от засохшего пота плечо. — Ты не струсил в этих аидах и честно ждал меня.
Жеребец помотал головой и фыркнул, обдав меня слюной.
— Спасибо, — мрачно сказал я. — А что случилось с кобылой?
Жеребец не ответил, но я и сам догадался. Она наверняка оборвала повод и умчалась к подножию горы, испугавшись грохота камней или воя ветра. Там она и будет стоять, пока не придет человек и не поведет ее за собой — типичное для лошади поведение.
Я снова похлопал гнедого по плечу.
— Через что мы с тобой только не прошли… Лучше и не вспоминать.
— Тигр! — позвала Дел. — Мы не одни.
Я обернулся и посмотрел на нее.
— Где?
Она показала.
Я обошел жеребца, одной рукой проводя по крупу и размышляя по пути, как хорошо иметь меч — любой меч, а потом понял, что оружие не понадобится.
— Мехмет! — крикнул я. — А ты что здесь делаешь?
Мехмет усмехнулся. Шафрановый бурнус и белый тюрбан, которые он носил, посерели от пыли.
— Песчаный Тигр, — уважительно произнес он, — да озарит солнце твою голову.
— У меня песчаная болезнь? — предположил я. — Или я просто умер?
— Ни то, ни другое. Я есть я. И я здесь.
Я мрачно кивнул.
— От этого мне значительно легче. Так как ты сюда попал?
— Старый хустафа умер, — спокойно объяснил Мехмет.
Я совсем растерялся.
— Я… мне жаль. Я хочу сказать… — я беспомощно махнул рукой. — Он был хорошим стариком.
— Он был стар и время его истекло, — невозмутимо сообщил Мехмет, поднимаясь по склону на нашу площадку. — Я оставил акетни внизу.
