Вероника Иванова - Звенья одной цепи
Мой слух захлебнулся скороговоркой сереброзвенника ещё где-то в первой её трети, поэтому из продолжения я выхватил только главные слова. Про тупую голову будущего защитника, просьбу подождать и предложение заплатить. И, надо сказать, в восторг не пришёл.
— Вот что, любезный… Всё это замечательно, только я не намерен ждать ни одного лишнего дня. Извольте делать то, что вам положено.
Коротышка хмыкнул и выпрямился, оказываясь примерно одного роста со мной, всё ещё сидящим на стуле.
— Я всего лишь пекусь о вашем благополучии, эрте.
В том, как он это произнёс, не чувствовалось фальши, что заставило меня насторожиться, но недостаточно, чтобы отказаться от достижения намеченной цели.
— Премного благодарен. И всё же вы исполните то, чего я требую.
— А иначе? — фыркнул сереброзвенник. — До рукоприкладства дойдёте? Я вам не мальчишка, меня силой не запугаешь. Да и вам по рукам дадут, не сомневайтесь. Больно-пребольно.
— Если дотянутся. — Я встал, нависая над коротышкой. — Можете не верить, но прямо сейчас и здесь я могу переломать вам все кости, сложить кучкой, сказать «так и было», и меня за это даже не пожурят.
— Я не поддамся на пустые угрозы! — гордо, но всё же с заметной опаской заявил сереброзвенник.
Что ж, значит, мне не остаётся ничего иного, кроме как перейти от слов к делу. Я вздохнул, заранее предвкушая малоприятные разбирательства, но из коридора донеслось спокойное и скучное:
— Они не пустые. Могу подтвердить.
* * *Бело-красный мундир, показавшийся из-под распахнутого плаща, как ни странно, придавал облику Кифа неожиданную значительность, хотя ни длинный нос, ни дурацкая шапка, в прошлую нашу встречу всё время норовящая сползти ниже бровей, никуда не делись. А вот выражение лица всё же претерпело изменения. Исчезла простодушная хитринка, делающая обманщика «своим парнем» в любой компании, а вместо неё появилось усталое сожаление, словно мой знакомец не испытывал ни малейшей радости возвращаться на место, оставленное ради прошлого маскарада. Словно не хотел Киф Лефер снова влезать в мундир, бывший предметом зависти по меньшей мере половины чиновников Дарствия, не хотел крепить к своей груди…
Ого. Золотое.
— Эрте? — Коротышка согнулся в благоговейном поклоне, хотя был старше золотозвенника больше чем вдвое, и всё же за свою услужливость удостоился лишь холодно-скучного:
— Оставьте нас.
— Ну разумеется, разумеется! Позабочусь о том, чтобы вас никто не побеспокоил!
Сереброзвенник выскочил за дверь. Ньяна проводила его изумлённым взглядом, но, когда снова посмотрела в дверной проём, тоже получила предписание к действию:
— И вам, милочка, не нужно слышать наш разговор.
— Я защищаю Смотрителя.
— В моём обществе ему ничто не угрожает, — бесстрастно сказал длинноносый, а потом добавил, чуть брезгливо поморщившись: — Даю слово.
Кто-то другой, более сведущий в титулах и званиях, беспрекословно убрался бы восвояси ещё при первых звуках, слетающих с губ человека, носящего золотое звено, но не Ньяна. Она сурово сдвинула брови и предупредила, прикрывая за собой дверь:
— Ежели с ним что случится, пожалеете.
Киф с минуту смотрел на сошедшиеся вместе дверные створки, потом повернул голову в мою сторону и спросил:
— Где такое чудо выкопал? Там ещё что-нибудь осталось?
Причём спросил с почти искренней завистью, как будто в его окружении верных и преданных слуг отродясь не водилось.
— Я должен ответить?
— Нет. Вовсе нет.
В отличие от нижестоящего Звена золотозвенник не стал озираться по комнате в поисках места, куда мог бы пристроить свою задницу, а небрежно сгрёб бумаги на край стола, взгромоздился на расчищенное место, оказавшись вполоборота ко мне, и заметил:
— Но угрожать почём зря тоже не стоит.
— Почему?
— Потому, что чем больше повышаешь голос, тем больше людям кажется, что за твоими угрозами что-то есть.
— Но ведь есть же?
— И тем больше они начинают осторожничать и копить силы для обороны, — закончил мысль Киф, не обращая внимания на мои слова.
— А зачем вмешивался?
— Затем, что иной раз, сколько бы сил ни накопил, противник всё равно оказывается сильнее, — многозначительно заметил длинноносый и, перейдя на тон, более подходящий для беседы уже знакомых друг с другом людей, объяснил: — Ну покалечил бы ты его. И что? Тебе никакой выгоды, а нам лишняя забота, откуда новое Звено взять.
Странно. Мне-то всегда казалось, что стоит только свистнуть, и на каждое свободное место по десятку добровольцев найдётся.
— Неужели желающих так мало?
— Поболее, чем Смотрителей, конечно, — огрызнулся Киф. — Но не так много, как нужно.
— Нужно для чего?
— Да хотя бы для удовлетворения запросов вроде твоего. Думаешь, этот толстяк что-то мог сделать, кроме как настрочить письмо в столицу?
Честно говоря, думал. Даже надеялся. Хотя есть шанс, что Киф врёт сейчас, как врал в поместье Мейен. И кстати, что там насчёт имени? Один золотозвенник уже избежал представления, но второго не упущу!
— Тебя как зовут-то?
— Ты знаешь.
— Киф Лефер со-Литто? Тебя родители не учили в детстве, что врать нехорошо?
Длинноносый грустно улыбнулся:
— Не успели. Чумная весна унесла. А имя и вправду моё. Только от упоминания родного города я давно уже отказался, так что где бываю, так и называюсь.
Опять недоговорил, а любая правда, оборванная на полуслове, ничем не лучше лжи. Хотя в самом деле неважно, где он родился. Гораздо важнее, где столкнулся с жизнью нос к носу.
Сколько же ему было, когда остался сиротой? Лет семь, а то и меньше? Но тогда он должен был попасть в приют, потому что ещё года полтора после той весны в столицу не пускали приезжих и соответственно никого не выпускали. И как же он, интересно, угодил к «багряным», да ещё успел дослужиться до Золотого звена? Везунчик, должно быть.
— А к чему был весь тот спектакль?
— Который?
— Их ещё и много?
Киф сделал вид, что не заметил мою язвительность:
— Ты про Мейенское дело?
— Да.
— Это был не спектакль.
— А что?
— Вводная лекция, совмещённая с практическими занятиями. Или ты всерьёз думал, что окажешься на новой службе без какой-либо подготовки?
Думал. Все мои беседы с безымянным золотозвенником сводились именно к одиночеству. И единоличию принятия решений.
— За то, что тебя скоропостижно отослали из столицы, приношу извинения, если это поможет. Был занят, поэтому, как только освободился, сразу же…
— А другого наставника найти не могли?
