Ярослава Кузнецова - Что-то остается
Кошачьи лапы. На найлерте — «нгамет ртамен». Нгамерты. «Ночная аристократия». Люди, возведшие заказное убийство в ранг искусства, чуть ли не религии.
Чертополох и веревка. Один из самых известных нгамертских кланов. Альдамарский, между прочим.
Стуро поворочался в грязи и приподнялся, нервно облизывая губы. За моей спиной что-то длинно зашуршало. Имори, привалившись к косяку, медленно, очень медленно сползал на пол, а Эрб смотрел на него, беззвучно разевая рот.
Данка снова завизжала.
Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник
Все это уже было. Было. И не раз. В снах моих.
Кляп во рту, натуго скрученные руки, мешок, нетряская рысь нилаура…
Они нашли меня.
Как они меня нашли, Кастанга их заешь?!.
Фонарь на возке. Чертов фонарь на возке. Они были там, в гостинице. Они увидели меня…
Тан. Тана — не обмануть. Если он меня увидел, то — узнал, и плевать ему, сколько я бился, чтобы поставить движения. Это же — Тан…
Бумага! След к Стуро! Нет, боги, пожалуйста…
В бумаге черным по белому написано — Мотылек Иргиаро, брат, наследник… На двух языках.
Но они ведь не знают, где живет Сыч-охотник… Или знают? Что они делали там, в гостинице? Может, ехали в Долгощелье?..
Да если даже и не знают — Тан. Тан со своим барабанчиком. Он спросит меня, и я… Я не продержусь долго.
«— Стучи. Стучи, ну!
— Я… не… не могу…»
— Перебивай ритм, чтоб тебя, — и по щекам — раз, и два…
А тут чем стучать, когда руки связаны?..
Но, может, бумагу не нашли, она ведь в сапоге… Проверить бы… Подергал руками — так, для порядку. Когда связывает Тан, рыпайся, не рыпайся…
Кто шестой, тот, что остался в седле? Рейгелар? Может, сначала меня спросит он? Хоть какая-то фора ребятам…
Погоди. Погоди, приятель. Почему ты так уверен, что у них приказ на подчистку? Вдруг Энидар просто велел привезти Ирги Иргиаро живьем, они ведь понимают, что я не стану обрастать, чтобы не подставлять никого… А может, они меня пожалеют?..
Час от часу не легче. Пожалеют, ха. Даул — тот мог бы, пожалуй, привезти только меня. И Алуш. И Кайр с Арито… Кто шестой, боги, если Рейгелар…
Неважно. Для Тана то, что ты сделал — личное оскорбление. И Тан наизнанку вывернется, но добудет и Мотылька Иргиаро, и свидетельницу Альсарену Треверру. Именно затем, чтобы ты выл и ползал в ногах у Энидара, и ты будешь, будешь — и выть, и сапоги ему лизать, даже зная, что бесполезно, — есть вещи куда хуже своей боли…
Ребята, уходите. Услышьте меня, уходите! Стуро, козявочка, Альса, я же говорил… А ты «ни черта не поняла». Боги, ну что стоило сказать прямо…
Ты боялся. Боялся, что они действительно уйдут. Вот и тянул, сколько времени тянул кота за хвост… Не кота. Кошку. Черную когтистую кошку… А ребята спят, они же по второй кружке высосали…
Пусть я умру, боги, пусть вот сейчас, здесь прямо — умру. Тогда их не тронут, или просто убьют, но им не висеть на стене перед Рейгеларом, пожалуйста, Вышние, ну, что вам стоит?..
Прекрати истерику. Баба. В конце концов, ты знал, что делаешь, когда влезал осенней ночью на подоконник; в руке — поводок Редды, за спиной — Зеркальце, мешок с тенгонником и метателями, с шестью тысячами «лодочек»… Ты знал, что плюешь Семье в лицо, и пока был жив отец, ты ни за что бы на это не решился. Первая ночь Введенного в Права Главы стала последней ночью Анаора Эуло. И родился Ирги Иргиаро. Из детского имени, которым звала меня мама. И Лерг…
Стуро, братец, оно случилось, наше с тобой «если что». Уходи. Забирай Альсу, перетряхивай тайник и чеши в Каорен, козявочка, ну, сообрази, малыш, догадайся, что меня взяли, что меня нет уже, уходи!!!
Ты ничего не сможешь сделать Тану, малыш. Тану, Алушу, Даулу — ты не успеешь их тяпнуть. Ты даже заставить их убить себя не сможешь, братец, я не думал, что все они идут за мной. Лучшие люди Семьи… Конечно, их есть кому подменить, кроме, разве что, Тана… Даже у Рейгелара, если шестой — Рейгелар, — есть замена… И Энидар отправил их, чтобы достать меня. Чтобы наверняка достать.
Энидар… Воспитанный одержимой Ринаорой, сам такой же одержимый… Угрюмый подросток с требовательно-ждущим взглядом…
Ты ошибся, Железный Лоутар. Ошибся. Мало перешло ко мне от тебя. Ты думал, мне приятно будет осознавать, что брат мой, который мог бы претендовать на мое место, перервет любому глотку за непочтительное слово обо мне и, скажи я — прыгни с обрыва на камни — прыгнет, счастливый, что доставил мне удовольствие. Если бы ты так не думал, не взял бы его в дом, не признал бы сыном. А мне приятно не было.
С какой стати этот парень смотрит мне в рот, мысль поймать пытается — я же ничего не сделал… И желание — Сделать — оборачивается — смертью Лерга от моей дрожащей руки. И слово «потеря» обретает плоть и кровь. Лергову скрюченную от боли плоть и Лергову черную кровь.
Во имя чего?! Военачальник хоть может сказать себе: «Я посылаю на смерть защитников Альдамара и сам веду войско». А здесь… Ступайте, парни, кладите свои жизни, ваша кровь станет моим золотом… Еще десяток «толстых» в сундуке… Еще два десятка… Три…
Тебе надо было назвать Преемником — Энидара. Сразу и без волокиты. И старшенького, овцу паршивую — убрать. Простенько и без лишнего шума. С лошади, например, упал — шею свернул… И все было бы хорошо и прилично, и не предал бы сын твой еще не остывший пепел твоего костра.
Хлебнуть бы сейчас…
Лимрская. Пузатенькие фляжечки.
Винишко для ребят… Так и не выпьем.
О чем ты думаешь, идиот?!.
Учитель, инарг-каллиграф, говорил:
«— Если человек чего-то Хочет — по-настоящему хочет, — перед ним и боги бессильны.»
Я — Хочу. Хочу, чтобы ребята остались живы, чтобы никто — НИКТО, слышите! — не смел их тронуть!
А со мной — пусть будет, что будет.
Вы, там, наверху!
Слышите меня?!..
Око гор, разговор с Ардароно
Альсарена Треверра
— Ты видишь его, Дана?
Она придержала рыженькую лошадку, ту самую, на которой я путешествовала в Арбенор. Сама я восседала на здоровенном Иморевом жеребце. Дана осмотрела вечерний, подкрашенный с запада розовым зигзаг неба.
— Не угляжу что-то, госпожа Альсарена.
— Проклятье! Куда его дьявол понес? Просила же быть на виду!
Не ответив, Данка ударила пятками, посылая лошадь вперед. Я продолжала озираться.
Что за необязательность! Знает же, как я волнуюсь. Одного Ирги Иргиаро мне не достаточно, извольте еще из-за Мотыля Иргиаро с ума посходить.
То он, видите ли не может сесть на лошадь — как так, прямо на спину, это исключено, я не удержусь, нет, нет, я лучше полечу над вами… То эти лошади, оказывается, скачут слишком медленно, и поэтому он полетит вперед, да, да, совсем недалеко, и не над перевалом, конечно, над горами, где нет трупоедов с дальнобойными луками, я же не совсем дурак, я знаю Кадакар, я только посмотрю, нет ли каких следов и сразу вернусь…
