Ольга Голотвина - Привычное проклятие
— Шест у тебя будет в руках! — рассмеялся Арби. — Шест, понимаешь? Если хочешь тащить в другой руке тяжелую взведенную дуру — дело хозяйское, боги в помощь. Ох, весело тебе будет удерживать равновесие на скользкой тропке и прыгать с кочки на кочку! Только уж я тебя прошу: не нажми ненароком на спусковой крючок, не то на полпути лишишься проводника!
Тагиджар озадаченно замолчал. А бродячий певец уже деловито распоряжался:
— Каждый выламывает себе шест! Шевелитесь, отважные воины, я еще сложу песню о вашем опасном приключении!
— Я тебе сложу!.. — показал ему пудовый кулак Тагиджар. — Я тебе так сложу!.. Чтоб об этом ни одна живая душа… понятно?
* * *Нурнашу удалось ускользнуть от зорких материнских глаз. Устроившись за баней (чтоб не видно было из окна кухни, где Дагерта стряпала), мальчишка нарисовал угольком на ограде круг и начал упражняться с пращой.
Чаще всего непослушный ведьмин подарок вытягивал малыша по спине, а камешек не желал удерживаться в ременном ложе. Порой карапуз, слишком резко дернувшись по направлению броска, не удерживался на ногах и шлепался на черную мокрую землю.
Однако Нурнаш, унаследовавший упрямство отца и трудолюбие матери, занятия своего не бросал. Шипел сквозь зубы от боли и досады, но вновь вставал, проверял, как держится петля на руке, и поднимал оброненный камень.
Сердито стискивал губы, пыхтел и сопел от старания. И снова — раз за разом, взмахом…
* * *Растянувшись цепочкой, отряд уже порядком углубился в болото. Хвост цепочки был скрыт туманом. Грязи и усталости заметно прибавилось, а энтузиазма поубавилось. Но отступать не собирался никто. Тем более что путь оказался легче, чем его расписывал хитрый проводник: передвигаться «на пузе ползком» не приходилось, да и вода в самых скверных местах не поднималась даже до колена. По дну болота от кочки к кочке тянулось нечто вроде узкого «кряжа», и Арби уверенно вел стражников по нему, прощупывая дорогу шестом и ориентируясь по небрежно воткнутым в дно вешкам.
Пожалуй, никакое тут было не «сердце трясины», это певец завернул для красного словца. Наверное, летом тут ходить было еще безопаснее. Но осенью прошли дожди, теперь «кряж» заливала черная вода. Болото походило на озеро, из которого, словно островки, выглядывали кочки. Кое-где на них пытались выжить чахлые, обреченные сосенки.
— Ты, бродяжья душа, сколько раз к тому шалашику лазил? — подозрительно вопросил в спину проводника командир отряда.
— Один раз, — не оборачиваясь, ответил Арби. Он не врал. — Любопытно было. Извозился, чуть не утонул…
Сзади послышался вопль: Дэрхи неосторожно шагнул с подводной тропы и рухнул в воду. Движение цепочки остановилось, в воду полетели две веревки. Паники не было, стражники перебрасывались грубоватыми шуточками: Дэрхи был уже третьим, кто устроил себе купание в черной ледяной глубине.
Но крепкие, привыкшие к холоду силуранцы отводили душу крепкими словечками в ожидании сухого берега и костра. А на южанина, когда его вытащили на «тропу», просто жаль было глядеть — с такой несчастной миной он взывал к Гарх-то-Горху и оплакивал свою жизнь, которая наверняка сейчас оборвется. Причем это сопровождалось лязганьем зубов — наррабанца сразу начал колотить озноб.
Силуранцы без всякого сочувствия хохотали над попавшим в беду приятелем. Но их насмешки резко оборвались, когда раздался крик проводника:
— Эй, глядите! Вон там, впереди — островок! И шалашик на нем!
Тут даже продрогший наррабанец перестал трястись и вместе со всеми уставился туда, где ветер разметал туман на полосы и открыл груду сучьев, отдаленно напоминающую человеческое жилье.
Те, кто шел позади, нетерпеливо спрашивали передних, из-за чего заминка. Никто не отвечал. Над взбаламученной тиной в клочьях тумана парил сверкающий призрак несметных сокровищ, грубые лапы стражниковуже ощущали тяжесть золота и гладкую прохладу драгоценных камней.
Никто не заметил, как Арби пригнулся и резко дернул Тагиджара под колени. Наемник взмахнул руками, полетел в болото и сразу же скрылся с головой. Вынырнул, глотнул воздуха, отчаянно забарахтался.
Выйдя из оцепенения, «черно-синие» проворно принялись вытаскивать своего командира. Они еще не поняли, что произошло, когда проводник одним движением скинул с плеч куртку, почти без шума погрузился в воду с другой стороны тропы и поплыл к едва различимой в тумане полосе сухого камыша.
Холод свел мускулы, черная тьма потянула вниз, но Арби отчаянно плыл вперед. Близкая стена камыша сулила спасение. Камыш на глубине не растет.
Сзади раздались крики: «черно-синие» обнаружили побег проводника. Но никому и в голову не пришло прыгнуть в воду за ним следом. Поминая поименно всю родню Серой Старухи, стражники сулили друг другу полкоролевства за арбалет. Но арбалеты остались на берегу.
Один из стражников метнул вслед Арби шест, словно копье. Шест ухнул в тину совсем рядом с беглым проводником, который уже брел по мелководью. Грязь не отпускала ноги, но Арби упрямо шел, разгребая перед собой месиво из тины… и вот он скрылся в камышах под проклятья обманутых стражников. Бродяга знал, что это не просто заросли посреди болота. Их узкий длинный «язык» тянется почти до берега.
В сапогах хлюпала вода, мокрая рубаха липла к телу, некстати поднявшийся ветер стегал хуже плети. Арби ломился сквозь камыши, словно кабан, уходящий от гончих. Он боялся погони. Но возмущенные вопли «черно-синих» оставались все дальше позади.
Только бы дойти, не свалиться! Пусть погони нет, но нельзя дать себе передышку, нельзя остановиться. Пока он идет, пока сердце толчками гонит по жиламкровь — он не упадет, не замерзнет, не сдастся во власть оцепенения, которое сводит мускулы…
Неожиданная мысль согрела и приободрила беглеца: а ведь «черно-синие» не повернут назад, сперва захотят добраться до шалаша на острове. А там ждет их такое же горькое разочарование, какое испытал сам Арби в день, когда брел от низовий Тагизарны на юг, заплутал в лесу, вышел к болоту — и увидел вешку…
Чего только не сочинил для себя глупый и восторженный бродячий певец! И спрятанный на болоте клад, и капище кровожадного божества, которому до сих пор тайно поклоняются здешние крестьяне, и даже вход во дворец Болотной Хозяйки! И не поленился, полез в трясину, дурень любопытный! Даже, помнится, на ходу балладу сочинял!
А вешки привели всего-навсего к нелепой лачужке из сучьев, где, судя по всему, скрывался беглый раб. Причем давненько это было. Всего и осталось под убогой кровлей, что старое кострище, несколько еловых лап на подстилку да высохшие заячьи косточки…
