Елена Хаецкая - Падение Софии (русский роман)
— Не знаю, — сказала Соня. — Она меня ничему не учит. Да я и не хочу — я путаюсь в этих нитках.
Неонилла Павловна с силой поставила чашку на блюдце, вскочила из-за стола, обливаясь слезами, и поскорее выбежала из комнаты.
Кругом на Соню зашипели:
— Беги просить прощения! Беги, умоляй не гневаться!
Соня встала.
— Да, ступай, — сказала княжна, очевидно, очень расстроенная.
Соня вышла. Неонилла Павловна ожидала ее, очевидно, не сомневаясь в том, что произойдет. Она заранее сжала губы и выпучила глаза еще больше.
— Неблагодарная, — прошептала Неонилла Павловна.
— А ты — дура, — преспокойно сказал ей Соня и спустилась на двор.
Неонилла Павловна зашлась громким криком, который разразился рыданиями, затем — судорогами и наконец все завершилось глубоким обмороком. Вокруг Неониллы Павловны собрались приживалки: ей растирали виски уксусом, давали нюхать какую-то гадость на платке, обмахивали фартуками и каталогом «Сельскохозяйственной выставки», присланным зачем-то из Петербурга.
Полин побежала скорее искать Соню, чтобы объявить ей обо всем происходящем. Она застала Соню возле сарая. В руке у Сони был молоток.
— А, Полин! — сказала Соня. — Хорошо, что ты здесь. Хочу тебе кое-что показать. Смотри!
Она взмахнула молотком.
Полин отшатнулась и взвизгнула.
— Больше никакой музыки! — крикнула Соня. — Никаких кружев! Ясно?
Она с силой ударила себя по пальцам левой руки и отшвырнула молоток. Ее лицо перекосилось от боли. Вся дрожа, Соня опустилась на колени, скорчилась и застонала сквозь зубы, тихо и зло.
Полин в ужасе коснулась ее плеча.
— Уйди, — сказала Соня до странного спокойным, ровным голосом.
Полин помялась еще немного поблизости, потом скрылась. Соня не заметила ее исчезновения.
Боль постепенно отступала. Соня выпрямилась, встала. Рука распухла, пошевелить пальцами казалось невозможно. Соня пошла по дорожке сада к воротам, стараясь не тревожить больную руку.
Она выбралась к реке Агафье. Здесь дышать стало как будто легче. Кругом росла высокая, сочная трава, под ногами то и дело хлюпало, незабудки сияли в низинах тихой радостью, а белые зонтики, окруженные роем насекомых, источали медовый аромат. Это был какой-то другой мир, не похожий ни на тот, где жила Соня до смерти отца, ни тот, где она очутилась по воле княжны. Чтобы быть полноправным обитателем этого мира, требовалось сделаться какой-нибудь букашкой.
Скоро уже Соня оказалась на самом берегу. Она остановилась над обрывом и смотрела, как бежит внизу пересохшая к лету речка.
Передохнув, Соня пошла по узкой тропинке, вьющейся над обрывом, а затем увидела вход в старую пещеру. Соня спустилась вниз по ступенькам, которые были образованы выступающими корнями деревьев, пару раз проехалась на спине и наконец на четвереньках забралась внутрь.
Там было прохладно. И темно. И очень тихо.
Соня поднялась, сделала несколько шагов в глубь пещеры. Ей пришла в голову мысль объявить себя религиозной искательницей и поселиться здесь, вдали от людей. Пусть-ка княжна попробует выкурить ее отсюда!
Чей-то тихий стон оборвал Сонины мечтания. Она прислушалась, но ничего больше не услышала. Впрочем, этого и не требовалось: теперь она ощущала чужое присутствие так явственно, словно воочию видела вблизи кого-то постороннего. Чужак находился впереди, за узким лазом, ведущим куда-то в бесконечную глубину земли.
Не колеблясь ни мгновения, Соня проползла этим проходом и очутилась во второй пещере, больше первой, широкой, с низким потолком. Если затаить дыхание и навострить слух, можно было уловить, как еще дальше в земном чреве течет вода.
У Сони не было никакого светильника, поэтому она пробиралась на ощупь. Пещера представлялась ей огромной, но в следующее же мгновение она натыкалась на стену или задевала плечом острый выступ и останавливалась, пытаясь определить, куда ей двигаться дальше.
— Я здесь, — раздался очень тихий голос.
Неожиданно Соня поняла, что видит в темноте. Она не стала допытываться, как такое могло случиться. Все происходило как будто само собой. В рассеянном сером свете хорошо различима была теперь часть стены с ровными, нависающими друг над другом выступами, а под ней, в длинной и узкой норе, — небольшая, похожая на детскую, фигура.
Одна рука человечка вытянулась и вцепилась в камни, другую он подложил себе под щеку. Он был щуплым и угловатым. Светлые глаза беспокойно выслеживали каждое движение Сони.
Она отвела с его лица длинную прядь. Волосы на ощупь напоминали искусственные: слишком тонкие, чуть сальные, покрытые легкой пылью.
— Кто ты? — спросила Соня.
— Кто ты? — проговорил он в ответ.
Соня задумалась ненадолго. Существо следило за ней с тревогой, как будто ожидая от девочки какого-то важного решения.
Потом оно прошептало:
— Я голоден.
И стремительным движением схватило губами сломанные Сонины пальцы. Она вскрикнула от острой боли, когда он прокусил ей кожу и принялся жадно сосать.
— Пусти! — Соня резко высвободилась и отползла подальше. Рука горела.
— Я умру, — сказало существо. И повторило: — Я голоден.
Соня не отвечала. Ей чудилось, что у нее даже голова распухла, так сильна была боль.
Существо зашевелилось, неловко, боком выползая из норы.
— Как ты здесь оказался? — спросила Соня.
Он жадно следил за каждым ее жестом, вздрагивал всем телом, вздыхал и снова затихал.
— Кто ты? — повторила Соня. И с замиранием сердца добавила: — Ты ведь не человек?
— Я не знаю, — прошелестело существо. — Может быть.
— Я буду называть тебя Харитин, — предложила Соня.
— Зачем? — спросил он.
— Мне так проще.
Он еле слышно шепнул:
— Я умираю. Я голоден.
— Я накормлю тебя, — обещала Соня. — Ты не умрешь.
Он сделал усилие и подполз к ней еще чуть-чуть, но Соня теперь была начеку.
— Нет, — отстранилась она. — Меня ты больше не тронешь, запомни. Никто меня больше не тронет.
Она выбралась из пещеры тем же путем, что пришла. Летний день ожидал ее за выходом, как и прежде, но теперь он как будто померк в Сониных глазах: она владела тайной, которая была могущественнее и ярче любого летнего дня.
Соня прошла по знакомой тропинке над обрывом. Рука у нее кровоточила. Насекомые то прилетали и кружились роем, то вдруг, сдуваемые ветерком, куда-то исчезали. Напрасно река старалась, пела на перекатах. Что значило пение реки, если там, глубоко под землей, в сплошном и влажном мраке пещеры, пряталось странное создание? Всем сердцем Соню тянуло к нему, но пока оно голодно, оно остается опасным, и его нельзя приручить.
