Олег Авраменко - Звездная дорога
— Это одна из причин, но не самая главная.
— А какая же главная?
— Всё та же: риск. А вдруг родным Ладислава взбредёт в голову поискать доказательства того, что он неспроста затеял эту бойню, что у него были веские основания так поступить. И что, если они найдут эти доказательства... Короче, не стоит испытывать судьбу.
— А те парни из Звёздной Палаты? Вдруг они найдут доказательства?
— Это менее вероятно. Не думаю, что они окажутся столь неосмотрительными, чтобы соваться сейчас на Землю Юрия Великого, рискуя навлечь на себя гнев Даж-Дома. А позже...
Я не закончил свою мысль, но Морис прекрасно понял меня: позже будет слишком поздно. К счастью (если здесь уместно это выражение), Ладислав действовал стремительно, и сведения о космической цивилизации сохранились главным образом в электронной форме. А жёсткое радиоактивное излучение вскоре приведёт в негодность даже те немногочисленные носители информации, которым удалось уцелеть в ходе такой опустошительной ядерной войны.
Морис сплёл на затылке пальцы рук и откинулся на спинку стула.
— Эх, всё-таки дал я маху! Нужно было что-то нагородить о преступной деятельности Ладислава. Да и ты был хорош со своими «без комментариев».
— Вот тут ты ошибаешься, — сказал я. — Моя готовность обвинить Ладислава во всех смертных грехах только вызвала бы ненужные подозрения. К тому же с меня хватит и одной лжи.
— Гм-м. Если я ничего не упустил из твоего рассказа, ты ухитрился ни разу не солгать.
— А насчёт мотивов?
Морис вздохнул и сокрушённо возвёл горе очи.
— Опять ты за своё! Право слово, Эрик, в тебе есть что-то от мазохиста. Обычно люди ищут оправдание своим поступкам, ты же наоборот — упорно отвергаешь очевидное, лишь бы дольше помучить себя. Признай же наконец, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убил Ладислава в ярости, что ты ПРОСТО потерял над собой контроль, когда увидел, что он сотворил с целой планетой, с миллиардами людей. Никакого трезвого расчёта у тебя не было.
— Был, — упрямо заявил я. — Тогда я думал не о мире, который он уничтожил, и не о людях, которых он убил, а о том, как бы заставить его молчать.
— Глупости! — фыркнул Морис. — И кстати, тот факт, что тебя без труда выследил какой-то праздношатающийся болван, лишний раз подтверждает это. Если бы ты действовал расчётливо и хладнокровно, то не допустил бы такой оплошности.
— Но так или иначе, мне пришлось бы...
— Да пошёл ты к чёрту со своей казуистикой! — невесть почему разозлился Морис. — Не подменяй случайность необходимостью. Чтобы заткнуть Ладиславу рот, вовсе не обязательно было убивать его... хотя я с огромным удовольствием задушил бы его собственными руками. И вообще, Эрик, знаешь, как это называется? Я имею смутное представление об этических нормах твоей религии, но с точки зрения христианства ты преисполнен гордыни. Где-то в глубине души тебе лестно думать о том, что ты взял на себя грех ради... — Он осёкся. — Ладно, хватит об этом. Ты уже решил, что нам делать?
Я кивнул:
— Если ты не против, мы пустимся в бега. Здесь оставаться опасно.
— Значит, ты выбрал третий вариант?
— В некотором роде. Там, куда мы направляемся, мне будет чем заняться. Дел хватит на много лет вперёд.
В глазах Мориса зажёгся робкий огонёк надежды:
— Так ты... нашёл?
— Да, нашёл, — подтвердил я и встал с кресла. — Подробности позже. А пока давай собираться в дорогу. И не забудь об одежде.
На последнем слове я сделал особое ударение. Морис понял меня — мы заблаговременно подобрали себе костюмы, в которых не будем выделяться среди прочих людей в его родном мире. Сейчас эта предусмотрительность пришлась весьма кстати.
— А если за нами будут следить?
— Не беспокойся, — сказал я, направляясь к двери. — Об этом я тоже подумал... Ну всё, теперь молчок.
Я открыл дверь, и мы вышли в коридор. Морис сразу потопал к себе собираться, а я первым делом вернул в кабинет Дианы заподозренный в шпионстве портативный компьютер. Затем непосредственно, без зеркала, связался с отцом — это исключало любую возможность перехвата разговора.
При других обстоятельствах я обратился бы к маме или Диане, но сейчас помощь отца была предпочтительнее. Хотя праздное любопытство свойственно представителям обоих полов, мужчины в этом отношении всё же более сдержаны, чем женщины, и не склонны делать трагедию из того, что от них что-то скрывают или чего-то не договаривают.
Отец отозвался через пару секунд:
«Это ты, Эрик?»
«Да, папа. Привет».
«Привет. Как дела?»
«Да так себе, более или менее. Ты не очень занят?»
«Зависит от того, насколько срочно я тебе нужен».
«Желательно поскорее».
«Тогда я свободен. Где ты?»
«В доме Дианы».
«Буду минут через десять. Устраивает?»
«Вполне».
«Тогда до встречи».
В своей комнате я по-быстрому переоделся и привёл себя в порядок (пришлось немного повозиться с всклокоченными волосами), затем перешёл в смежный со спальней кабинет и открыл встроенный в стену сейф, где лежали предметы, захваченные нами во время налёта на Чернобыльский центр.
Никаких следов взлома я не обнаружил, всё было на месте, включительно с ноутбуком, где хранились звёздные карты и результаты моих неуклюжих попыток определить местонахождение космической цивилизации. Я переложил содержимое сейфа в кожаную сумку и вышел в коридор, где меня уже ждал Морис. При нём была сумка немного поменьше моей.
— Захватил бритву и покетбук? — первым делом спросил я.
— Захватил. А ты ничего не оставил?
— Ничего, — ответил я и похлопал по сумке.
— Шпагу не берёшь?
— Взял бы, но она осталась в Солнечном Граде.
— Жаль, конечно. У тебя классная шпага.
— Ещё бы...
Когда мы спустились на первый этаж, отец уже ждал нас в холле. Он был одет в свой непритязательный «домашний» королевский наряд, а в руках (о чудо!) держал мою Грейндал.
Улыбнувшись, отец смерил меня оценивающим взглядом, затем с сомнением посмотрел на шпагу.
— Ты забыл её в моём кабинете, — объяснил он. — И я подумал... Впрочем, неважно, что я подумал. Судя по твоей одежде, тебе вряд ли понадобится шпага.
— Как раз наоборот, — сказал я и взял из его рук Грейндал. — Большое спасибо, отец.
Я не имел ни малейшего представления, что буду делать со шпагой, пусть и волшебной, в мире высоких технологий и сверхсветовых скоростей, но надолго расставаться с ней мне не хотелось. А моё отсутствие грозило затянуться на многие годы... Мне стало очень тоскливо при мысли о том, что я буду вынужден общаться с отцом и мамой на расстоянии, тщательно скрывая от них своё местонахождение. Я с трудом подавил горестный вздох, готовый вырваться из моей груди...
