Наталия Андреева - Когда падают листья...
Ночи на Яцире были черными-черными, казалось, что сам остров укрыт темными крыльями богини-Моарты. Звезды загорались яркими жучками-светлячками на темном куполе и, казалось, находились настолько близко от голов людей, что можно было рукой достать. Один жрец когда-то заявил, что каждая звезда есть отдельный мир, похожий и непохожий на этот. И, быть может, жители этих бесчисленных миров-звезд тоже каждую ночь видят светящиеся шарики…
Лошади неспешно переставляли ноги, иногда пофыркивая и отвлекаясь на незнакомую речь; Броня же то и дело пытался цапнуть какого-либо горожанина за край длинной одежды, и Дарену уже несколько раз пришлось извиняться за поведение родной скотинки.
Ждан с Велей вовсю вертели головами, восторженно провожая глазами людей с корзинками на голове, смешных лошадей с горбами и жрецов Сонны, в белых плащах с вышитым золотом кругом.
— Смотри, смотри! — смеялась девушка, — вон у того дядечки усы до пояса!
Ждан тоже хохотал, а Яромир поднимал бровки домиком, толкая в бок Дарена.
— Это не "дядечка", а заклинатель змей, — пояснил войник, бросив практически равнодушный взгляд на мужчину средних лет с корзинкой у ног и заклинательной трубкой в руках.
— Да?! — Велимира аж подпрыгнула от восторга, — а пойдемте, посмотрим!
— Зачем? — попытался вразумить ее Дар, — уже поздно, нам еще на ночлег устраиваться. Завтра посмотришь.
Ждану тоже было очень любопытно, но он постарался придать себе как можно равнодушный вид. Судя по ироничным взглядам Яромира — получалось у него это, скажем прямо, не очень хорошо.
— Мы завтра уже уедем! Ну, пожалуйста, Дарен!
— Ох-х…
Кое-как объяснившись с яцирцем на пальцах и частично с помощью поверхностных знаний яцирского Яромира друзья все-таки встали вокруг него в предвкушении зрелища. Стрибрянная монета, стребованная заклинателем, перекочевала в смуглую руку, а сам мужчина, прислонив трубку к губам, стал играть тихую мелодию, от которой Ждана сразу стало клонить в сон.
— Ой! — еще раз ахнула Веля, когда серая кобра стала подниматься из корзинки.
Глаза заклинателя улыбались, кобра продолжала подниматься, извиваясь.
— Отойди-ка подальше, — нахмурившись, сказал шатренец, отодвинув девушку рукой, — на всякий случай.
Он не любил змей, и, чего уж таить, немного боялся.
Дарен, поглядев на друга, задумчиво изрек:
— Я не думаю, что она ядовита.
Но Яр не стал отвечать: еще не хватало того, чтобы белобрысый понял чего лишнего.
Гостильня с непонятным названием оказалась очень уютной и не слишком дорогой. За корм и чистку лошадей Дарен вообще заплатил какие-то мелкие монеты. Бадья с горячей водой приняла в свои объятья всех по очереди, причем, что больше всего удивило Ждана, воду меняли после каждого моющегося.
Единственный казус произошел после ужина, когда оказалось, что в самой гостильне осталось лишь две комнаты, одна из которых была с тремя кроватями, а другая — вообще одноместная.
— И кто у нас будет спать на коврике? — спросил Яромир, когда друзья стали подниматься по лестнице, при этом выразительно поглядывая на Ждана.
— А чего сразу я?
— Ждан, — Веля укоризненно посмотрела на него, — Яромир ни словом не обмолвился о тебе.
— Зато так посмотрел!
— И что?
— Вот он и будет спать на коврике! — ворчливо отозвался парень.
Шаттренец, открывающий дверь, оглянулся и невинно поинтересовался:
— А больше тебе ничего не надо?
— Рожу твою хотя бы день не видеть, — огрызнулся Ждан, входя.
— Извини, этого удовольствия я тебе доставить никак не могу.
— А ты бы постарался! — заводился парень все больше и больше.
Шатренец смерил его скептическим взглядом и как бы в пустоту изрек:
— Господа, как вы думаете, мир сильно ухудшится, если я придушу белобрысого?
— Мир сильно улучшится, если тебя кто-то придушит!
Одна из кроватей была чуть больше, и Дарен, махнув на двух препирающихся петухов рукой, тихо сказал:
— Веля, ты не против, если мы будем спать здесь вместе? — он кивнул на кровать.
Девушка покраснела и помедлила с ответом. Войник вздохнул, поднял глаза наверх, мысленно прося у Эльги с Оаром терпения, и добавил:
— Я положу между нами покрывало.
Велимира, продолжая глядеть в пол, все-таки ответила шепотом:
— Хорошо, — и спросила чуть погодя: — а тебе не будет холодно спать?
— Нет, — Дар усмехнулся, — не переживай.
Веля, быстро скинув рубашку и платье, пока мужчины отвернулись, залезла под одеяло и отвернулась к стенке, прислушиваясь к своим ощущениям от того, как кровать прогибается под тяжелым мужским телом, и как недолго рядом шевелится что-то теплое и человеческое…
Зажмурившись, девушка покраснела еще больше, и мысленно строго сказала самой себе:
"Хватит уже об этом думать!".
Но заснуть все равно сразу не получилось, что было крайне обидно: Дарен рядом захрапел практически сразу, да так, как будто в последний раз, честное слово. То же относилось и к остальным друзьям.
"Засну, — подумала девушка, натягивая на себя одеяло, — всем назло — засну!".
И заснула.
А Хельга подарила ей сон, где она, Велимира, в кошачьем обличье разгуливала по родной веснице, распугивая глупых кур. Солнечные лучи запутались в рыжей шерстке, хвост — трубой, чтобы не обольщалась соседская мурка — и вперед, только вперед, за солнцем, за ветром, за Осенью! И уже не так страшно становиться кошкой на самом деле.
А утром проснулась от странных ощущений. Что-то непривычно давило на бок, поверх исподней рубахи. Причем, надо заметить, давило приятно. Стоило об этом подумать — и Веля проснулась окончательно: кошка из сна растворилась, уползла серым туманом под запертую дверь, да так там и осталась — караулить незваных гостей.
Поверх ее талии, которой за бесформенной одеждой было не найти, лежала рука. Знакомая такая рука, тяжелая, бледная и без рубашки.
— Ой…
После этого шепота-выдоха пришло осознание, что в спину не дует тоже вовсе не по причине накинутого одеяла.
Осознав все это и остро почувствовав чужую грудь через ткань рубахи, Веля отчаянно покраснела и застыла, боясь пошевелиться или вздохнуть лишний раз.
Что надо делать в таких ситуациях — девушка не знала, и любое упоминание о "первой ночи любви", как называли ее жрецы Сонны Светоносной, вызывало лишь очередную волну смущения, хотя умом-то Велимира понимала, что смущаться-то, собственно, и нечего. Сбросить руку и вскочить? Так ведь проснется же… Лежать так и ждать, пока сам пробудится? Тоже не выход, потому как долго Веля в таком напряжении не протянет, пошевелится. Вот напасть! И не смущалась ведь никого из трех, пока один их них рядом не лег… А если бы здесь был Ждан?
