Ольга Шумилова - Игра в зеркала
Чезе вызывал в блок. Не вовремя. Как всегда.
Алан предложил составить компанию. Я отказалась.
На месте выяснилось, что пришел очередной отчет от Селена и несколько запросов, требующих моего ответа. Как, оказывается, легко оказалось забыть об этом деле. Я ограничилась приказом ничего серьезного не предпринимать и задумалась.
Скоро эта операция станет серьезной проблемой. Как и мое нежелание хоть что-то предпринимать. Эрро это Эрро, а Эрик — это Эрик. Хотя… Я могу исчезнуть раньше, чем мои проблемы бросятся в глаза Командору.
От легко возникшей мысли кровь бросилась мне в лицо. Исчезну? Я ведь еще не решила…
Я отослала Чезе в координационный центр — передать ответ, прошла в свой кабинет и закрыла дверь. Села за стол, поставила локти на ровный пластик и обхватила голову руками.
Я не сказала Эрику, что не уверена. Не сказала, что могу остаться. Что реальность четких линий и ясных вещей может оказаться тем, что я всегда искала. Так — как?
Чего хочешь ты, риалта?…
Я не боялась клетки, ибо прожила в ней две трети жизни, давно привыкла к жизни по приказу, да и к смерти, стоящей над душой, если вдуматься, тоже. Другое дело, что я не хотела умирать.
Только неважно это все, совсем неважно. Гораздо больше пугает холодная логика и знание сути вещей: риалтэ — это звездный свет, заключенный в текучую оболочку густого тумана. Ускользающие, как дыхание ветра. Бесплотные, как полотнища болотной дымки. И изменчивые, как вода, текущая сквозь пальцы.
Было время, когда не были нужны ни слова, ни жесты, ни даже движения губ, бровей, выражение глаз. За них говорило тело, подчиняясь в своем изменении малейшему движению мысли.
Я изменилась больше, чем это могло казаться возможным в самых страшных кошмарах. Но сейчас, впервые, мне приходит в голову одна и та же мысль: что, если я изменилась недостаточно?
Что если то, что осталось во мне от звездного света и изменчивых туманов, разобьет прямые линии четкой и ясной реальности? Или задохнется в них? Мы дети слишком разных миров, но, быть может, любовь способна на все? Сгладит острые углы, добавит упорядоченности хаосу мыслей?
Или…
Слишком тяжело, слишком непонятно, слишком непредсказуемо. Я — исключение во всем. Может, этого хватит? Или — бороться против природы нельзя? Всю свою жизнь я не выбирала — выбирали обстоятельства. Теперь же они требуют, чтобы я выбрала целую жизнь. Сама. А я не могу…
Но… Какой бы выбор не был сделан, я точно знаю одно. Мне не нужна война.
Даже ради мести.
* * *Неделю спустя.
Блок неторопливо расходился, сегодня даже чуть задержавшись после окончания рабочего дня. А день выдался на удивление тихий и спокойный.
Откладывались кипы считывателей, закрывались крышки потративок, отключалось оборудование, гас свет. Только в дальнем углу общего стола для совещаний шелестел водопадом голограф — единственное развлечение ночного дежурного. Дежурным был Чезе, Пешш добровольно вызвался составить ему компанию.
Я уходила последней, пережидая, пока из прохода схлынет переговаривающаяся толпа. Сегодня давали большой прием в честь Наместника, прибывшего с очередным визитом и, о слава богам, завершения ревизии. Впрочем, завершено было лишь хождение по кабинетам и проверка бумаг на местах, и это знали все. Но… Праздник есть праздник, тем более, такого уровня. Простых оперативников, естественно, на него никто не приглашал, но, пока сильные мира сего развлекаются в парадном зале, маленьким винтикам системы никто не мешает устроить свои кухонные посиделки с привезенными из командировок деликатесами.
Я пыталась отговорить Чезе от дежурства в такую ночь, ибо даже у святого от громогласных обсуждений сослуживцами программы вечеринок развилась бы смертельная зависть. Как ни странно, он отказался наотрез даже на предложения подежурить вместо него. Пешша я даже не пыталась уговаривать — ему явно не до того, да и не самая я подходящая для этого кандидатура.
И теперь на меня исподтишка бросают странные взгляды, и чуть ли не подталкивая в спину. Затевают что-то. Разобраться бы надо, да только голова о другом болит. И вновь машу рукой на посторонние проблемы, не в силах разобраться с собственными.
Пустой желудок весьма прозрачно намечал маршрут, и я послушно направилась на ужин, надеясь, что после приготовлений к празднику в столовой осталось хоть что-то съедобное.
Впрочем, этого мне так и не удалось узнать. Едва влившись в поток агентов, идущих со службы, я была бесцеремонно выдернута из него и оттащена в менее людное ответвление коридора.
Узнать наглеца не составляло труда. Я зашипела:
— Что ты здесь делаешь?!
Эрик невозмутимо поправил на мне мундир и едва заметным жестом предложил сделать вид, что мы совершаем невинный променад перед ужином. Я нацепила на лицо непроницаемое выражение и неторопливо зашагала рядом, едва сдерживаясь от желания заорать на него во весь коридор.
— Может, все-таки скажешь, что случилось? — глухо рычала я, выдерживая любезную улыбку для посторонних глаз. — Какого беса тебе понадобилось светиться и светить и меня заодно?!
— Поменьше эмоций, куратор, — равнодушно-сонный голос не вязался со взглядом, перебегающим с одной встречной фигуры на другую. — В твоей каюте я мог не отловить тебя и до утра — твой ненаглядный капитан наверняка сопроводил бы тебя на очередную прогулку в оранжерею, а время не терпит.
— Ты можешь, наконец, сказать, что случилось? — поинтересовалась я, сбавив тон. Что-то в его голосе настораживало.
— Все зависит от одного, — он шагнул в какой-то темный пустой закоулок, быстро проверил его на отсутствие свидетелей, пока я заходила следом и, развернувшись ко мне, наконец, сказал: — Все зависит от того, что ты решила.
Решила? Я? О боги!
— Но почему именно сегодня? — проговорила я, нервно сплетая пальцы.
— Потому что сегодня — чуть ли не самая большая гулянка в истории Корпуса, и никому до командорского кабинета с его сейфами не будет дела. Кроме того, ревизия окончена, в течении самых ближайших недель могут полететь головы. В том числе и Эрро. И не притворяйся, что сама не понимаешь этого, — Эрик смотрел куда-то поверх моей головы, отслеживая возможное появление посторонних. — Выбирай.
— С чего ты взял, что я еще не выбрала? — пытаюсь напускной бравадой потянуть время, прекрасно сознавая, что это ни к чему не приведет.
— Знаю, и все, — Эрик пожал плечами. — Ну же, Ким, да или нет. Это же так просто.
Вовсе нет. Вовсе не просто. Больше недели эти два слова стояли передо мной, беспощадные и равновесные. Две жизни, изначально абсолютно разные, что бы не случилось потом. Но время шло, еще более безжалостное, чем два набора букв.
