Светлана Борисова - Эльфийский подарок
Но настоящий ажиотаж среди воздушных красавиц вызвало появление группы рыцарей в феерически ярких нарядах, в которых была представлена вся палитра пламени: от раскалёно-белого до умирающего багрово-синего. Это были редкие гости в Этернолиллорне: фейри огня редко покидали свои земли.
Заметив, что эльфийки глядят на них, открыв рот, они засмеялись и начали переговариваться между собой резкими трескучими голосами. Но воздушные красавицы даже их не отставили равнодушными. Бушующие краски их нарядов приобрели приглушённый оттенок и языки пламени, заменяющие им причёску, превратились в настоящие волосы, сияющие расплавленным золотом.
Предвидя кучу предстоящих скандалов, Оберон обречённо вздохнул. Праздник Осеннего листопада давал незамужним эльфийкам относительную свободу во взаимоотношениях с противоположным полом. На балах они имели возможность выбрать того, кто был им по сердцу. Если интерес был взаимным, то это довольно часто заканчивалось брачным договором.
Вот только эльфийки не ограничивались соотечественниками и, пользуясь редкой возможностью, напропалую флиртовали с чужеземными гостями. Всё бы ничего, но они были необычайно популярны в мире фейри. О красоте и домовитости эльфиек ходили самые настоящие легенды, особенно, об их умении угодить мужьям. Ну а поскольку фейри воздуха редко отдавали дочерей чужеземцам, то их увозили тайком. Правда, в большинстве случаев это происходило с согласия самих девушек, которые радовались редкой возможности вырваться из-под домашнего гнёта.
Опасения эльфийского владыки оказались не беспочвенными. Но он никак не ожидал, что на этот раз празднование Осеннего листопада украсит грандиозный скандал, в центре которого окажется его собственная семья.
Конечно же, зачинщицей скандала была прекрасная Атуэль эн-Огран, будущая принцесса и невестка Оберона. Правда, на тот момент, когда она появилась в бальном зале, вряд ли её можно было назвать красавицей. И вообще, она выглядела так, что первым порывом Титании было отправить её на порку, в укромную комнату, предназначенную для экзекуций провинившихся высокородных эльфиек. Мало того, что девушка посмела появиться в облике смертной, так на ней ещё были затрапезная юбка и кофточка, густо заляпанная подозрительными пятнами. И всё это вкупе с полуспущенными полосатыми чулками и дурацкой широкополо шляпой, которая болталась у неё за спиной.
Титания бросила гневный взгляд на девушку, а затем возмущённо посмотрела на сына. Судя по сияющей физиономии, ему было абсолютно наплевать, как выглядит его невеста, и это особенно бесило королеву, – ведь раньше он на дух не переносил неряшливых девиц.
Но появление девицы эн-Огран в жутком виде оказалось меньшим из зол, события, которые последовали за этим, вошли в историю всех крупнейших государств мира фейри.
Выйдя из портала, Аталиса обвела взглядом зал и целеустремлённо двинулась к речному богу, находящемуся в окружении морских рыцарей.
– Альфей! – звонко выкрикнула она и, растолкав высоченных нереидов, стоящих на её пути, с ходу залепила ему звонкую пощёчину. Не удовольствовавшись этим, она схватила его за отвороты нарядного камзола и с недюжинной силой тряхнула за грудки. – Как смел ты забрать Люцифера без моего разрешения?!
– Аталиса!.. Неужели это действительно ты?! – проговорил речной бог, с удивлением глядя на девушку.
– Она самая! Отвечай, скотина, куда ты дел моего сына?
– Слава Небесному отцу! А мне сказали, что ты умерла! – воскликнул речной бог и, не слушая её ругань, подхватил на руки.
В тот же миг их окутал синий вихрь и нырнул в открывшееся магическое окно. Когда оно исчезло, морские рыцари уже успели вооружиться и занять круговую оборону. Но хозяева праздника тоже не медлили и взялись за мечи.
Разгореться побоищу не дал Оберон. Призвав Свидетелей, он поклялся, что никому не будет причинено вреда.
Исключительно для виду морские рыцари немного поломались, а затем сложили оружие. Во избежание новых эксцессов их препроводили в тюрьму, предварительно взяв слово, что они не сбегут, до выяснения всех обстоятельств похищения невесты Лесного короля.
Небольшая группа фейри земли, которые поддались воинственному порыву и выступили на стороне нереидов, такого доверия не удостоились. Их посадили в отдельную камеру со стенами из обогащённого метрила, что сводило возможность побега к нулю. Металл был идеальным изолятором, который экранировал энергию природного магического поля, окружающего мир фейри. Без подпитки извне жезл-концентратор работал крайне неустойчиво, и при перемещении можно было запросто замуровать себя в скальную толщу.
По распоряжению эльфийского владыки узников навестил врач, чтобы залечить раны тех, кто умудрился получить их во время короткой стычки. При этом никто из фейри не отказался от его помощи. Ведь раны, нанесённые магическим оружием, требовали специального лечения, и справиться с ними самостоятельно было непросто. Перед уходом из камеры, где сидели дроу, врач оставил им маломощный магический накопитель, чтобы он поддерживал начатый лечебный процесс.
В общем-то, фейри земли были ему бесполезны в предстоящих переговорах с морским королём, но Оберон был дальновидным политиком и не упустил представившуюся возможность привлечь соотечественников матери на свою сторону. После изучения досье, составленного на каждого дроу, среди которых к его удивлению оказался один из двергов, он понял, что ему попался неплохой улов. Конечно же, это была молодёжь, но из хороших семей, поддержка которых могла пригодиться ему в будущем. Причём, самой влиятельной оказалась семья юного и не совсем чистопородного дверга, если приглядеться, то было заметно, что он полукровка. У мальчишки было красивое лицо, которое он старательно прятал за маской, и уродливая фигура. Первое ему досталось от отца, который был дроу, а второе – от матери дверга. Вряд ли стоит говорить, по какой причине нищий дворянин из захудалого рода женился на уродливой карлице, которая происходила из очень богатой купеческой семьи, владеющей обширными рудниками.
На следующий день после похищения невесты сына, эльфийский владыка вызвал к себе пленённых фейри земли и, поговорив с каждым из них по отдельности, отпустил на волю, не ставя никаких условий. В этом не было необходимости. Он знал, что семьи юных олухов и так будут ему благодарны.
Дольше всего у Оберона заняла беседа с юным Фаро вас-Тури: так звали дверга-полукровку. Он оказался умён – видимо, сказалась кровь матери – и эльфийский владыка, почувствовав благодатный материал, приложил немало усилий, чтобы привлечь его на свою сторону. Поначалу мальчишка молчал и, злобно скалясь, с презрением пялился на него и тогда Оберон, стремясь сэкономить время, принял истинное обличье. Правда, эффект несколько превзошёл его ожидания. Увидев перед собой дроу, который разительно отличался от изнеженного красавца эльфа, Фаро вздрогнул и быстро опустил глаза. Видя, что мальчишка внутренне съёжился, Оберон обругал себя и начал в спешном порядке вспоминать приёмы эн-Ограна, которыми тот приручил его самого. Досье не содержало записей о взаимоотношениях отца и сына, но он представлял, как дроу относится к сыну полукровке. Для этого ему было достаточно вспомнить собственное детство, провёдённое в семье матери-дроу.
