Светлана Борисова - Эльфийский подарок
Их жизнь вошла в прежнее русло, будто и не было злополучного подарка на день рождения и путешествия по Междумирью, которое изменило их жизнь. Аталиса увлечённо экспериментировала, и каждое утро летала на ближайший хутор за свежими сливками. Лесной король, находясь в образе кота, откровенно бездельничал. Он либо валялся на солнышке, либо наблюдал, как девушка колдует – благо, теперь она действовала гораздо искусней, и можно было не опасаться за сохранность заповедных лесов. Он не торопился с предложением руки и сердца, понимая, что перед замужеством ей хочется насладиться свободой.
Однажды ночью, когда Аталиса сладко спала, Лесной король ускользнул из дома и отправился с обходом по своим владениям: посмотреть всё ли в порядке.
Конечно же, отсутствие хозяина сказалось не лучшим образом. Часть леса исчезла из-за постоянных вырубок, часть – выгорела, причём, не столько из-за молний во время грозы, сколько по вине всё тех же крестьян. В другое время он наказал бы их за самоуправство, но на этот раз ограничился тем, что велел лешим и прочим духам как следует их попугать. Лишь в одном месте лес процветал, несмотря на близость к человеческому жилью. Обнаружив, что там хозяйничает Буренок, однажды превращённый им в скунса за жестокое обращение со зверьём, он не удивился. Парень оказался понятливым. Исправляя свои ошибки, он настолько вошёл во вкус, что с тех пор у леса и его обитателей не было лучшего друга. Лесной король взял это на заметку и при случае решил помочь Буренку получить должность королевского лесничего, чтобы он мог гонять браконьеров на законном основании, а не с риском получить рогатину в бок.
Довольный тем, что у него появился толковый помощник, Лесной король направился домой, а когда он вышел к реке, что-то заставило его повернуть голову. Внутреннее чувство его не обмануло, на это стоило посмотреть – на приречной лужайке, под ночными звёздами, мягко обрисовывающими её воздушный силуэт, танцевала девушка. С легкостью голубиного пёрышка она взвивалась вверх и, исполнив изящный пируэт, плавно опускалась вниз. Сердце Лесного короля затопила радость. Это был эльфийский танец, причём не обычный, а танец-приглашение, которым высокородная эльфийская девушка показывала свои чувства тому, кто был ей по душе.
Он поймал воздушную красавицу в свои объятия и с нежностью заглянул в её прекрасное лицо.
– Моя хорошая, неужели твоё сердечко снова выбрало меня?!..
– Раэтиэль! Я люблю тебя! – прозвенел чистый серебряный голос, какого не бывает у людей.
– Небесный отец! Кажется, я схожу с ума от счастья!.. Атуэль, ты не поверишь, как я рад, что больше не чувствую себя предателем, полюбив смертную девчонку…
Вторя радости эльфийского принца, тёплая летняя ночь вспыхнула волшебными красками. Распустились таинственные цветы папоротника и запели соловьи. Из тёмных глубин поднялись русалки и их нежные голоса внесли нотку печали в ликующие рулады певцов любви, но уже ничто не могло омрачить счастья прекрасной пары.
Обнявшись, Лесной король и его возлюбленная кружились в медленном танце, и лёгкий ветерок, напоённый ароматами цветов и запахом вызревшей на солнце земляники, раздувал невесомые шелка их причудливых одежд, переливающихся изумительными красками.
Вскоре к возвышенным чувствам эльфов добавилась нотка чувственности и тогда люди, мужчины и женщины, томимые неясным желанием, потянулись друг к другу – в тщетных поисках вечной любви, которую излучали существа, рождённые их воображением. Но после мига наслаждения они с тоскливым чувством отворачивались друг от друга, делая вид, что спят. Даже самые толстокожие чувствовали себя обделёнными, – страсть не заменяла того, к чему стремилась их бессмертная душа. Что поделать, эль риа, диамо файри[6].
С той памятной ночи в маленьком доме на опушке леса воцарились любовь и согласие. Сияющий Лесной король старался предугадать малейшее желание любимой, и притихшая девушка стремилась сделать то же самое. Не сговариваясь, они одновременно наколдовывали одни и те же подарки и, вручая их, счастливо смеялись. В это время они были настолько влюблены друг в друга, что это передалось окружающим их землям. Деревья и травы росли, как опара на дрожжах, а в окрестных хуторах и деревеньках было заключено невиданное количество свадебных сговоров.
Но это было затишье перед бурей. Титания рвала и метала, узнав, что парочка сбежала в реальный мир. От решительных действий её удерживал лишь Оберон. Проявляя недюжинное самообладание, он отговаривал её от вмешательства в идиллию юных эльфов, хотя с каждым разом ему всё трудней давался этот фокус.
Во время бала посвящённого Осеннему листопаду, у венценосной четы случилась особо горячая перепалка.
– Дорогая, вспомни, сколько ты пролила слёз, пытаясь вырваться на волю. Только наша любовь дала тебе силы пережить все трудности. Дай хоть немного детям притереться друг к другу. Когда они вернутся, им будет не до этого. Ведь ты прицепишься к ним, как репей, и они будут по уши заняты обязанностями, сопутствующими их положению при нашем дворе! – увещевал эльфийский владыка свою упёртую супругу, которая будто не слышала его и продолжала гнуть свою линию. Выведенный из себя, он подкинул её высоко в воздух и попытался скрыться, но не тут-то было. Сделав изящный пируэт, Титания умудрилась спланировать прямо ему в руки и продолжила прерванную словесную битву:
– Глупости! У них вся жизнь впереди. Ещё успеют до тошноты налюбоваться друг на друга!.. Моё сердце, прекрати сверкать глазами, я говорю не о нас, а забочусь о благополучии сына. В конце концов, а как же свадьба? Атуэль эн-Огран это тебе не безродная смертная девчонка! Такая вопиющая безответственность компрометирует будущую принцессу!
– Небесный отец! Даруй мне силы, или я за себя не ручаюсь! – уныло пробормотал Оберон.
Он снова подбросил жену вверх, и она закружилась среди пышных осенних цветов и разноцветных листьев.
К счастью Титания наконец-то прониклась божественно-прекрасной мелодией, преисполненной торжественной печали по умирающей природе. Полностью отдавшись танцу, она замолчала, чем привела эльфийского владыку в несказанный восторг. С разборчивостью истинного ценителя некоторое время он наблюдал за отточенными движениями жены. Но она с такой страстью откликалась на малейшие нюансы чувств, заложенные в музыку, что вскоре он позабыл о своём раздражении и лишь любовался златовласой красавицей – при этом единственно жалея, что её танец нельзя сравнить с танцем будущей принцессы. Насколько он помнил, до катастрофы высокородная эн-Огран в этой области ничем особенным не блистала, но сейчас даже в смертной оболочке она танцевала так, что ей завидовали эльфы.
