Игорь Вагант - Монастырь
Арн поднялся, отряхиваясь.
– Поспешим. А если лодку бросить придется, то главное – все время на восток идите, на юг не сворачивайте. О Дубренском лесе страшные вещи рассказывают.
* * *
Небо стремительно темнело, и в просветах между рваными тучами виднелись первые звезды. Многочисленные факелы зажгли на крепостных стенах; ворота Лонливена были распахнуты настежь, и через них втекали все новые и новые толпы, несмотря на то, что обширный двор королевского замка уже переполняли тысячи человек. Наемники, дворня, ремесленники, женщины, торговцы, подмастерья и прочий народ толпились, гудели, негромко переговаривались и спорили. Десятки солдат с алебардами в руках окружали донжон.
– Идрис-то, вспомни, как помер, за пару недель угас…
– И не говори, Гутор, темное дело. Дурно оно пахнет: старшего сына казнили, и Сигеберт тут же концы отдал.
– Проклята эта корона, Тинде, помяни мое слово, кровавый след за ней идет.
– Да не корона, а семейство само…
Нищие, пользуясь случаем, клянчили подачки, юркие фигуры с неприметными лицами скользили от кошелька к кошельку, а кое-кто, вздергивая вверх руки, словно желая, чтобы его заметили, время от времени неуверенно вскрикивал: «Слава королю Беорну!», но чаще всего такие славословия, оставаясь без поддержки, тонули в общем гомоне.
Беорн Леолинен, король Корнваллиса, окруженный придворными, стоял, широко расставив ноги, на высокой каменной площадке, примыкавшей к донжону, и величественно оглядывал толпу. Отдельные фразы доносились до его слуха, заставляя пухлогубый рот недовольно кривиться, а брови – хмуриться.
Наконец он решительно кивнул, тряхнув вьющимися соломенного цвета волосами. Сир Ронан Альбрад, гонфалоньер Ордена Вопрошающих, тут же поднял меч, призывая к тишине. Сир Ронан вернулся из долгого похода только вчера поутру, наскоро доложив Великому магистру о его плачевных результатах, но у Хэвейда даже не нашлось свободной минуты, чтобы поразмыслить о возможных последствиях похищения гладдами дочери северного лорда.
– Добрые жители королевства Корнваллис! – громко провозгласил Беорн. – Я, милостью Аира Вседержителя государь этих земель, повелел собрать вас, чтобы поведать о страшной кончине, настигшей Сигеберта, любимого моего брата. Грустно и больно говорить мне об этом, но змеиный яд проник в сердце одного из моих родичей. Не имея по низости своего рождения никаких прав на сияющую корону Корнваллиса, этот человек, пылая лютой злобой, отравил нашего дражайшего отца, Идриса…
Хэвейд, который стоял чуть позади, слегка изумленно приподнял брови. Собравшиеся на площади зашептались, переглядываясь.
– Именно так. – Голос Беорна надломился. – Затем, страстно желая расчистить себе путь к престолу, он низменными происками ополчил на Сигеберта, законного наследника, нашего брата Теодрика, безвинно пострадавшего, ибо по причине добродушия своего и наивности, поверил он словам аспида. – Беорн смахнул с глаза слезинку. – Я пытался, видят боги, как пытался, вернуть заблудшую душу моего старшего брата на путь истинный, и раскрыть его глаза на коварство замыслов этого негодяя, а теперь посыпаю голову пеплом, ибо потерпел я неудачу: так глубоко словесный яд проник в разум бедного Теодрика. Сердце мое обливается кровью, что я вынужден рассказывать моему доброму народу о черных мыслях и подлых поступках этого чудовища. Вдумайтесь, дети мои, – Беорн воздел руки, – Элла, мой младший брат Элла отвернулся от истинных богов, предав память отца и променяв веру на гнусные посулы магов! Подобно вору спрятавшись ныне в Черных горах, он протянул свои щупальца по всему королевству. И мой брат, мой любимейший брат Сигеберт пал жертвой его происков.
Беорн замолчал на мгновение, переводя дух.
– Принц Элла будет наказан, – громко возвестил он. – Моею волей, как короля этих земель, я объявляю его лишенным титулов и владений, а тот, кто принесет мне его голову, получит тысячу золотых кернов. Ныне пришла пора отрубить у этой гидры ее гнилые отростки. Мерзавцы, не имеющие ничего святого, и готовые за серебряный солид продать свою душу, наводнили Лонхенбург. И один из них, состоя на службе у Эллы, будучи приближенным ко двору и скрываясь под личиной друга, подлым и коварным способом умертвил Идриса, а следом – Сигеберта. И так велики низость и жадность этого человека, что, едва дождавшись похорон нашего отца, он поспешил за наградой к своему хозяину.
– Кто? – раздалось из толпы. – Кто отравитель?
Беорн удовлетворенно кивнул. И в то же самое мгновение двое солдат в фиолетовых плащах и пламенеющими солнцами на стальных горжетах подхватили под руки сира Кевлаверока. Челюсть у бывшего хоругвеносца отвалилась, а глаза изумленно расширились. Толстяк слабо дернулся, но солдаты держали его крепко.
Хэвейд тронул Беорна за локоть.
– Вы делаете ошибку, мой государь, – тихо проговорил он. Беорн холодно взглянул на Великого магистра, и отвернулся.
Толпа зашумела.
– Это не я! Не я! – Сир Кевлаверок мотал головой, складки жира на его подбородке тряслись студнем.
– Скажи одно, – выкрикнул Беорн, перекрывая гомон толпы, – побежал ли ты к Элле в ночь после похорон короля Идриса?
– Я… это не я! Он сам вызвал меня! – Кевлаверок дрожал всем телом, из его глаз потекли слезы.
– Смерть! Смерть! – взвыла толпа.
Беорн кивнул.
Кевлаверока поставили на колени, заломив руки в стороны. Его голову положили на камень. Толстяк неуклюже трепыхался и пытался посмотреть на короля.
– Ваша милость! Ваша милость! – только и бормотал он.
– Чему повинен человек, убивший двух королей? – крикнул Беорн. – Священные обычаи народа корнов говорят…
– Смерть! – продолжала бушевать толпа.
На каменной лестнице, ведущей на возвышение, показалась коренастая фигура палача с топором в руке. Беорн выхватил меч.
– Нет. Я сам. Кровь отца и двух моих братьев вопиет об отмщении!
И он с силой опустил кринок.
Кевлаверок захрипел.
Слой жира на его загривке оказался настолько толстым, что меч Беорна лишь вырвал шмат желтоватого с красными прожилками сала. По толпе прокатился нервный хохот. Яростно рыкнув, Беорн ударил еще раз, но промахнулся, до половины ширины лезвия всадив меч в затылок несчастного. Брызнула кровь. Ноги бывшего хоругвеносца беспорядочно *censored*ли по каменным плитам. Солдаты с красными от натуги лицами держали дергающуюся тушу за руки.
Беорн рубил, как мясник, заляпывая алыми пятнами свой камзол, пока, наконец, голова с глухим стуком не упала, скатившись вниз.
* * *
Хэвейд без сил опустился в глубокое кресло, пытаясь привести мысли в порядок. Беорн глуп, ох, как глуп! Когда этот кровавый угар пройдет, народ еще очень долго будет вспоминать первый день правления нового короля, начавшийся с казни, причем собственноручно исполненной. И кто рассказал ему о встрече бедняги Кевлаверока с Эллой?
