Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1
Амариллис застыла на месте, сжимая яблоко; она смотрела растерянно, даже испуганно, и, казалось, вот-вот развернется и убежит в спасительную тень сада. Эльф, направившийся было к ней, заметил это и остановился. Он ждал. Пальцы Амариллис дрогнули, разжались… яблоко, с глухим стуком упав в траву, покатилось. А она, не думая — просто забыв думать — о том, что же она делает, сорвалась с места стрелой, тоненькой, легкой, сладостно-гибельной стрелой… в его сердце.
Они стояли, обнявшись, молча; Амариллис вцепилась в темно-зеленые рукава, уткнулась лицом куда-то под плащ и, судя по всему, намеревалась простоять так весь остаток своих дней. А Хэлдар держал ее, тихо гладя светлые волосы, по-прежнему взъерошенные и короткие. И Госпожа Любовь, в чьей великой и непостижимой стране они едва не заплутали, обратила на них свой царственный взор и простерла над их головами руку жестом защиты и покровительства. Стало так тихо вокруг, что Амариллис, вздрогнув от ставшего слышным перестука собственного сердца, подняла голову и глаза ее встретили взгляд эльфа.
Не боишься больше? — Нет!.. Иди ко мне, я жду… — Я иду… Всего один шаг, вперед, безоглядно… и вот сейчас она сорвется в пропасть, обжигающе-ледяную бездну, и погаснет ее беспомощный крик, и исчезнет, истает в неоглядной глубине ее тело… Ну, давай!.. Всего один шаг — и вот она летит, взмывает ввысь, запрокинув голову и раскинув руки, и ликующая, звенящая синева омывает ее, пронизывая все ее существо — и бесследно растворяется сидящая тупой занозой в сердце боль… и уползает, разгневанно шипя, терзавший ее стыд… и страх, свивший такое уютное гнездышко в укромном уголке ее сознания, не без сожаления покидает его. Невозможное, уязвимое, сумасшедшее счастье… колючее небо марта, сияющее в эльфьих глазах — и ее душа, легкокрылая птица, впервые взлетевшая так высоко, что впору бы испугаться, если бы не эти руки, спокойные и крепкие, ждущие внизу, готовые принять ее любую — с любовью..
.
Амариллис казалось, что она молчит целую вечность; но это не было в тягость. Слова рождались и умирали непроизнесенными — и все же услышанными. Она чувствовала руки эльфа, окружившие ее кольцом служения и покровительства, а ее такой неровный, срывающийся сердечный перебой успокоился и принял совсем другой — не ее, чужой, но такой долгожданный тон. Наконец Хэлдар взял ее лицо в ладони, наклонился и, улыбнувшись, легко поцеловал Амариллис… прикосновение эльфа показалось ей дуновением ветра.
— Амариллис… я не должен торопить тебя. Я знаю это. Но ждать — не могу. — Эльф коротко вздохнул и снова поцеловал ее, на сей раз так крепко, что у Амариллис закружилась голова и она еще сильнее сжала пальцы на зеленых рукавах, опять ища опоры. Хэлдар снова отстранился, по-прежнему не выпуская девушку.
— Меня трудно принять, фириэль. Возможно, я уже потерял твое сердце… — он с силой прижал ее к себе, будто кто-то действительно грозился отнять у него это сокровище.
— Послушай, — голос девушки звучал немного невнятно, — если ты сейчас скажешь, что у тебя нет на меня никаких прав и ты готов уйти и предоставить меня кому-то еще… — она подняла голову и взглянула прямо в светло-синие глаза. — Я убегу отсюда подальше, найду место поглуше, где тебе меня не отыскать, и утоплюсь!
— С чего ты взяла, что я скажу такую чепуху? — засмеялся Хэлдар. — Я хочу, чтобы ты была со мной — и не когда-нибудь потом, и не в памяти, и не в будущей жизни… сейчас, Амариллис. Я хочу тебя сейчас и никому не собираюсь тебя уступать, фириэль. Никому… — объятия его стали невыносимо крепкими, недвусмысленно подтверждая эти слова. — Ты должна это понять… а уж всем остальным я сам объясню.
Не дожидаясь ответа, он подхватил девушку на руки, усадил на коня, сел сам и Искрень прянул вперед, унося седоков от порога сычова дома.
Весь день они пропадали в светлом сосновом бору, там, где ноги по щиколотку утопали в серебристом мху и теплые стволы ловили их пальцы ароматными потеками смолы. Лес привел их в маленькую, укрытую от ветра ложбину меж двух всхолмий, поросших можжевельником. Эльф расстелил на земле плащ; Амариллис было так отрадно просто лежать рядом с ним, слушая его дыхание, и закрывать глаза, когда он целовал их. А он, осторожно и терпеливо, помогал ей заново обретатать себя — ту давнюю, прежнюю Амариллис, канувшую в безвестность смерти, ушедшую раньше срока, не оставив ни следа. Эльф возвращал девушке ее саму, сохраненную до поры его любящим сердцем; каждое прикосновение Хэлдара оживляло ее, воскрешая к новой жизни.
И она была так щедра в ответ, что уже очень скоро оба они стали одним, единым даром — друг другу. Так тихо было вокруг… можно было услышать, как падают на землю высохшие сосновые иглы. И, прижимаясь щекой к груди Хэлдара, чувствуя совсем рядом биение его сердца, Амариллис вдруг заплакала — не надрывно и яростно, как плакала она совсем недавно, а тихо и умиротворенно. Слезы лились сами по себе, ничуть не мешая ей; так — безболезненно, спокойно — тает снег, уходя в землю, превращаясь из грязноватого невзрачного комка в прозрачный ручей.
— Ну, будет… довольно слез. — Эльф взъерошил ее затылок. — Слышишь? Я больше не хочу печали, фириэль. Я люблю тебя.
На следующий день Хэлдар вновь увез Амариллис — еще дальше, к цветочным лугам Каджи; он смог помирить ее с рекой и девушка полдня провела, шлепая босыми ногами по еще теплой воде, отыскивая речных улиток и распугивая греющихся на солнце ящериц. Купаться она, правда, вот так сразу не отважилась, и эльфу пришлось брать ее на руки и вносить в воду. Посередине Каджи выставил спину островок, поросший ивняком и лопушками мать-и-мачехи; они доплыли до него, выбрались на белый песок, отдышались. Мокрые волосы Амариллис топорщились смешными вьющимися иголками, а губы стали совсем сизыми… но щеки горели румянцем.
— А что, если река решит забрать этот остров с собой? — поинтересовалась девушка, сосредоточенно закапывая правой ступней левую. — Подпихнет его чуть-чуть, и поплывет он… в дальние дали.
— Ты так думаешь? — эльф с интересом наблюдал, как постепенно растет белый сыпучий холмик. — Ну, если ему повезет найти в дельте рукав пошире, и миновать Эригон… может, он и выйдет в море.
— Нет уж, — мириады песчинок покатились по склонам и пальцы вырвались на волю, — пусть лучше сидит здесь. Нечего по морям шастать. Должно же быть что-то… неизменное, — она глубокомысленно покивала головой, — именно здесь, где все утекает сквозь пальцы.
— Как скажешь, — согласился эльф, ложась на спину, заложив руки за голову. Помолчав минуту, он добавил:
— Удивительно, но ты одобрила постоянство… — и засмеялся.
