Юрий Гаврюченков - Работорговцы
— Оружие к бою! — он вложил в гнездо новую стрелу. — Бить по готовности. Стрелки, беречь боеприпасы! Бегом марш!
Щавель ринулся навстречу врагу, интуитивно ловя цель. Помня, что приказ беречь боеприпасы относится в первую очередь к нему. Вынимать стрелы уже не получится, а они пригодятся на поверхности, да ещё неизвестно, сколько придётся потратить, добираясь до неё.
Тоннель ожил, завизжал, загомонил короткими звучными словами на неизвестном языке, вероятно, испанском. Щавель пропустил вперёд себя тройку Егора и Когтя. Замелькали булавы и мечи — ратники дрались обоеручь. Факельщики подсвечивали бойцам с левой, не упуская случая достать врага с правой. Хрястнула под кованым шаром уродливая голова, в щёку Щавеля ударили кровь и зубы. Юный ленинец, крупный, даже и не юный, а взрослый, наверное, вожатый, рухнул старому лучнику под ноги. Конвульсивно сжал когтистые лапы, покрытые — Щавель мельком разглядел — затейливой татуировкой. Разбитая выбритая башка также была разукрашена подкожными буквицами ВЛКСМ. Щавель перескочил через него и устремился по тоннелю, ведя за собой отряд.
— Бегом! Резче! — выкрикнул он. — Впереди блок-пост!
Уже были видны массивные деревянные створки до потолка, обитые железными полосами. И створки медленно задвигались.
Командир мгновенно отдал единственно верный приказ:
— Скворец, держи ворота!
Проявивший себя дружинник, доросший за доблесть до десятника, оправдал доверие и на сей раз. Он вырвался вперёд войска, буквально влетел в створ ворот, сбив обеими ногами кого-то массивного пред собой. Полыхнул пороховой огонь, грохнул выстрел. Створки остановились.
— Жёлудь, бей!
Две стрелы одновременно влетели вдогон, поразив двух юных ленинцев. Над упавшим Скворцом мелькали тени, а он крутился на спине, пинался ногами и рубил мечом, до кого мог дотянуться.
Щавель пустил ещё одну стрелу, угодив рядом с ухом Жмуда и сразив точно в глаз головастую тварь. Юный ленинец крутнулся на месте и упал. По нему тут же протопали сапоги ратников. Дружина ворвалась на блок-пост, сметая дежурную смену. Дорезали всех, никто не ушёл. Собрались, вытирая мечи, отдуваясь и сплёвывая на трупы врагов. Вооружение защитников ворот составляли копья и ножи с литыми навершиями в форме головы кучерявого мальчика.
Заперли ворота, заложили дубовым брусом. Блок-пост был освещён крупными жирниками, пылавшими и вонявшими так что шуба заворачивалась.
— Строиться.
Щавель вытер о штаны наконечники стрел, убрал в колчан. Нужно было оставить охрану на блок-посту, прикрывать тыл. Взгляд пал Третьяка.
— Третьяк, на ворота.
— Есть, — коренастый дружинник занял место возле створок, и Щавель понял — один в метро не воин.
— Первуша, командуй своими, — приказал он, взглядом попрощавшись с командиром тройки.
Братья встали на блок-посту, а диверсионный отряд быстрым шагом скрылся за поворотом тоннеля. Когда его шаги заглохли, Вторяк прислушался. За воротами различалось повизгивание и команды на языке врага.
— Как думаешь, братка, здесь обходные пути есть, норы или ещё что, известные только им?
— А вот сейчас и проверим, — сказал Первуша, выволакивая из ножен меч.
Щавель почти бежал по тоннелю, сверяясь с картой Тибурона. Бывший член Ордена Ленина педантично указал количество шагов, которые надо было пройти от блок-поста до входа в клоаку. Досчитав до положенного, командир сбавил ход и осмотрелся, взяв в руки факел. Пять шагов, десять. Нет, много. Щавель вернулся назад. Вот оно! В стене тоннеля темнела впадина, в неё — низкая дверь. Старый лучник пнул её. Железная. Он обернулся, бросил ближайшему дружиннику:
— Делай!
Жмуд врезал по двери ногой. За ней что-то хрустнуло. Он позвал жестом Когтя, мол, давай вместе. Разбежавшись от стены, они разом впаяли в дверцу ногами. Жалобно лязгнув, она приотворилась наружу. Дверь была не заперта. Щавель вошёл. За ней находилась небольшая, семерым впритык, комнатка. Вверх уходила стальная лестница, блестящая в огне, отполированная лапами и подошвами бесчисленных лазальщиков.
Лестница выводила в коллектор клоаки, обложенной кирпичом и закопанной речки Неглинки. Дружинники протиснулись через герметично закрывающийся люк, задраили дверцу, заклинили факелом рукоять, чтобы юные ленинцы не сразу ворвались им за спину через аварийный выход метрополитена.
— Бегом марш! — выдохнул Щавель и устремился по кирпичному тоннелю, разбрызгивая зловонные нечистоты.
Путь, который на поверхности можно было окинуть взглядом, в непроглядной мгле, стиснутой стенами клоаки, растянулся впятеро. Ноги вязли в добром слое канализационных отложений. По счастью, давно не было дождя, и вода не стояла выше середины голени, зато во множестве встречались свалявшиеся в кучу ветки, палки, тряпки и прочий мусор, убираемый здесь регулярно, но редко. Запасной путь в цитадель ленинизма гладкостью не радовал.
«Считай! — приказывал себе Щавель, он вызубрил число шагов, заботливо указанных на карте петушиным почерком Тибурона. — Четыреста десять, четыреста одиннадцать, четыреста двенадцать…»
Чёрный провал в стене пропустить оказалось невозможно. Ёрш повернул рукоять, отворил дверь, наставил в проход стволы пистоля. Тройка Когтя влетела внутрь, светя факелами, держа наготове мечи, готовая колоть и сечь.
— Чисто.
— Чисто.
Дружина влилась в прямоугольный сухой коридор с побелёнными стенами. По обеим сторонам располагались проёмы в подсобные помещения, впереди виднелись широкие ступени ведущей наверх лестницы. Это был цокольный этаж Центрального музея Ленина.
— На второй! — приказал Щавель. — Зачищать спальни. Мочи геронтократию Ленина!
Кованые подошвы загремели, уже не таясь. Обе десятки вознеслись наверх и пустились во все тяжкие, срывая с петель высокие двери, рубя в постели дрожащих от страха стариков и безоружную челядь Ордена.
— Убивайте всех, — Щавель следовал за ними из комнаты в комнату, проверяя работу и докалывая княжеской финкой уцелевших.
Скоро всё было кончено. Подплывали в постелях мёртвые геронтократы, агонизировала зарубленная прислуга и младшие научные сотрудники. Ни одного юного ленинца для защиты цитадели не нашлось, словно они были заняты для более важного дела. Тибурон не подвёл: сердце Ордена, по замыслу их Вождя, требовало лишь внешней защиты.
Осмотрели покои, спустились на первый этаж, но нашли лишь рабочие помещения. Жёлудь увидел сброшенную на пол книжку в простой картонной обложке с красной надписью «Устав коммунистической партии Советского Союза» и походя наступил на неё окровавленной подмёткой, оставив свой след на заветах Ильича.
