Кирилл Шатилов - Торлон
— К сожалению, как я упомянул, от этих свитков остались только названия. Надо сказать, что я по этому поводу не слишком переживал тогда и не слишком убиваюсь теперь. Ведь если содержание их соответствовало названию, то в огне погибли не более чем сказки, которыми наши предки развлекали своих детей.
— Тогда почему я никогда не слышал их в детстве? — заметил Хейзит. Он невольно вспомнил замечательный вид со стен замка на горную гряду у самого горизонта и еще что-то, о чем ему рассказывали совсем недавно, вот только он запамятовал, кто и где.
Харлин пожал плечами:
— Мне никогда не приходилось отвечать за то, что рассказывали вабоны на ночь своим внукам и внучкам. Признаться, я тоже про горы никаких сказок не знаю, а видел их, как, наверное, и все мы, разве что далеко за Бехемой. Однако, если ты не против, я продолжу, поскольку сгоревшие рукописи к моему рассказу отношения не имеют.
— Но, вита Харлин, вы же сказали…
— До этого я все никак не доберусь. Имей терпение дослушать до конца, маго. Первым делом я взялся за те свитки, которые были лишь отчасти подпорчены пожаром. Таковых оказалось большинство. Я распределил их между остальными писарями, и мы принялись за работу. Мне тогда достался вот этот самый свиток, который сейчас лежит перед вами, только оригинал его был изрядно опален по одному краю, а местами смола растопила чернила, и слова смазались. Я не сразу понял, с чем имею дело. Ведь это была третья часть рукописи о происхождении вабонов и первая, в которой упоминался Дули как наш родоначальник. — Харлин поднял руку, заметив, что оба слушателя вот-вот засыплют его вопросами.
— Если никто из вас никуда по-прежнему не торопится, я расскажу все по порядку. Раз уж начал говорить, не прерывайте по пустякам. Мне и так не слишком-то легко вспоминать эти не самые приятные события моей никчемной жизни, но почему-то я думаю, что настало время поделиться правдой с теми, кому я доверяю и кто едва ли обратит ее против меня. Правда, я уже слишком стар, чтобы бояться новых преследований, а тем более смерти. Было бы кому завещать мое хранилище. И моего филина. — Он улыбнулся и продолжал: — Рукопись называется «Сид’э», «Река времени», как правильно сообразил Хейзит. Надо сказать, что исстари за ее пополнение отвечает старший писарь замка. Только он ведет летопись основных событий, происходящих с вабонами и потомками рода Дули. Мой предшественник, вита Фланн, говорил, что существует поверье, по которому ни один старший писарь не должен заглядывать в более ранние свитки летописи, соблюдая правило реки: в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Все мы должны были писать дальше о том, что знаем и что видим, и не возвращаться вспять, чтобы лишнее знание не мешало нам воспринимать происходящее вокруг так, как есть. И вот после пожара у меня в руках оказался свиток, не имевший даже названия. О том, что это одна из ранних частей «Сид’э», я догадался, лишь когда погрузился в чтение, точнее, переписывание. Первые летописцы не утруждали себя присвоением свиткам названий. Еще бы, они не могли знать, что начинают труд, который будет продолжаться из поколения в поколение! Лишь в самом конце рукописи я впоследствии обнаружил более позднюю приписку, сделанную, вероятно, вита Фланном, и почти размытую смолой. Она гласила: «Тут и заканчивается третья волна Сид’э».
Харлин поднял нижний край свитка с пола и продемонстрировал эту надпись, аккуратно выведенную теперь уже его собственной рукой.
— Но ведь вы же сказали, — не сдержался Хейзит, — что никто из ваших предшественников на посту старшего писаря не имел права нарушать поверье и заглядывать в то, о чем писалось в «Сид’э» до него!
— Да, это так, однако я думаю, что первым этот запрет нарушил сам Фланн. Хотя утверждать наверняка не берусь. Просто я очень хорошо помню, как он имел привычку называть отдельные свитки «Сид’э» «волнами».
— Кажется, я понимаю, что вы сделали дальше, — заговорил Фейли. Ему приходилось слышать о том пожаре, но он не знал всех подробностей. — Вы забрали у своих помощников все остальные части.
— А что мне оставалось делать? Они ведь не были посвящены в секреты старших писарей и привыкли исполнять то, что им велели. За это им неплохо платили и не требовали, чтобы они с утра до ночи махали мечами на ристалище. Тем из них, у кого обнаружились недостающие свитки «Сид’э», я сказал, что есть более важные рукописи, требующие незамедлительного восстановления. Признаюсь, я поддался этому искушению с легкостью, которой не ожидал от себя. Мне внезапно захотелось узнать то, о чем многие вабоны даже не догадывались. Мы ведь все считаем, что неплохо знаем нашу историю по песням сказителей и легендам, в которых сказка перемешана с реальностью. В моих же руках оказался первоисточник, хроника, изложенная сухим языком свидетелей описываемых событий. Вот, взгляните сами, что я имею в виду. — Он ловко переложил свиток так, чтобы всем была видна его середина, и стал водить по нему пальцем, читая вслух: — «Спустя две луны после отбытия Дули, Эриген взвалил на плечо свой лук и отправился по следам Руари». Что скажете?
— Действительно, суховато звучит, — согласился Фейли, для верности заглядывая через плечо, будто затем, чтобы лично убедиться в правильности прочтения.
— И вообще довольно странно, — добавил Хейзит.
— Ну-ка, ну-ка! — повернул к нему раскрасневшееся от возбуждения лицо Харлин. — Что еще необычного ты тут заметил?
— Просто мне всегда раньше казалось, что в тот последний поход, во время которого Дули погиб на Мертвом болоте, они с Эригеном отправились вместе. Да и не вдвоем, а с отрядом лучших виггеров. Почему вы улыбаетесь? Разве не так?
Харлин сиял и не скрывал этого. Похлопав Хейзита по руке, он сказал:
— Фейли был прав, когда говорил, что тебе в наблюдательности не откажешь. — Хейзит не помнил, чтобы арбалетчик когда-нибудь хвалил его за это качество, а тем более — в присутствии старика, но промолчал, слушая дальше. — Но ты не заметил еще более странную на первый взгляд вещь, делающую этот рассказ совершенно не похожим на привычные нам сказки. Что такое «спустя две луны», как ты считаешь?
— Через два дня?
— Сначала я тоже так думал. Но потом пришел к выводу, что раньше время измерялось не просто лунами, а полными лунами. Ведь из полной луны довольно скоро получается серп, который никто луной не назовет. И если я прав, а на мою правоту указывают многие другие места в тексте, то между отъездом из замка этих двух героев прошло не меньше пятидесяти дней, а то и больше. Согласитесь, за это время с Дули могло произойти многое, о чем Эриген, которого теперь обвиняют в предательстве, даже не предполагал.
