Олег Авраменко - Звездная дорога
«Желательно поскорее».
«Тогда я свободен. Где ты?»
«В доме Дианы».
«Буду минут через десять. Устраивает?»
«Вполне».
«Тогда до встречи».
В своей комнате я по-быстрому переоделся и привёл себя в порядок (пришлось немного повозиться с всклокоченными волосами), затем перешёл в смежный со спальней кабинет и открыл встроенный в стену сейф, где лежали предметы, захваченные нами во время налёта на Чернобыльский центр.
Никаких следов взлома я не обнаружил, всё было на месте, включительно с ноутбуком, где хранились звёздные карты и результаты моих неуклюжих попыток определить местонахождение космической цивилизации. Я переложил содержимое сейфа в кожаную сумку и вышел в коридор, где меня уже ждал Морис. При нём была сумка немного поменьше моей.
– Захватил бритву и покетбук? – первым делом спросил я.
– Захватил. А ты ничего не оставил?
– Ничего, – ответил я и похлопал по сумке.
– Шпагу не берёшь?
– Взял бы, но она осталась в Солнечном Граде.
– Жаль, конечно. У тебя классная шпага.
– Ещё бы...
Когда мы спустились на первый этаж, отец уже ждал нас в холле. Он был одет в свой непритязательный «домашний» королевский наряд, а в руках (о чудо!) держал мою Грейндал.
Улыбнувшись, отец смерил меня оценивающим взглядом, затем с сомнением посмотрел на шпагу.
– Ты забыл её в моём кабинете, – объяснил он. – И я подумал... Впрочем, неважно, что я подумал. Судя по твоей одежде, тебе вряд ли понадобится шпага.
– Как раз наоборот, – сказал я и взял из его рук Грейндал. – Большое спасибо, отец.
Я не имел ни малейшего представления, что буду делать со шпагой, пусть и волшебной, в мире высоких технологий и сверхсветовых скоростей, но надолго расставаться с ней мне не хотелось. А моё отсутствие грозило затянуться на многие годы... Мне стало очень тоскливо при мысли о том, что я буду вынужден общаться с отцом и мамой на расстоянии, тщательно скрывая от них своё местонахождение. Я с трудом подавил горестный вздох, готовый вырваться из моей груди...
– Так ты познакомишь меня со своим новым другом? – спросил отец, с интересом глядя на Мориса, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, однако держался с достоинством и нисколько не робел в присутствии коронованной особы.
– Да, разумеется, – спохватился я. – Позволь представить тебе Мориса Огюстена Жана-Мари де Бельфора.
Отец доброжелательно улыбнулся ему и кивнул:
– Здравствуйте, господин де Бельфор. Я всегда рад друзьям моего сына.
Морис церемонно поклонился:
– Весь к услугам вашего величества. – Сказано это было с отменной вежливостью, без театральной напыщенности, а просто и изящно, словом, по-аристократически.
Они обменялись ещё несколькими любезностями в том же духе, затем отец повернулся ко мне:
– Ну, Эрик, чем я могу помочь?
Я замялся:
– Тут такое дело... Ты можешь кое-что сделать для меня, не задавая вопросов?
Отец был несколько озадачен.
– Смотря что ты попросишь, – слегка растягивая слова произнёс он. – Если кого-то прикончить, я всё же поинтересуюсь, чем этот тип тебе насолил.
– Убивать никого не придётся, – ответил я. Порой мне трудно было понять, шутит отец или говорит серьёзно. – Избивать тоже. Просто перенеси нас в одно местечко, и всё.
– Куда?
– Куда-нибудь на твоё усмотрение. Куда угодно, желательно подальше отсюда и в необитаемый мир. Только не говори куда.
Во взгляде отца отразилось понимание. Он сосредоточился, и я почувствовал, как он тщательно сканирует окрестности.
– За нами не следят, – сообщил отец. – И в радиусе трёхсот миль нет ни души.
Мне немного полегчало. Но лишь самую малость.
– Так ты можешь выполнить мою просьбу?
– Конечно, могу. Прямо сейчас?
– Да, сию минуту.
Он пожал плечами:
– Ну что ж, ступайте за мной.
Мы вышли из дома и остановились на крыльце. Даже не взяв нас за руки, отец вызвал Образ Источника, и на мгновение нас окутала фиолетовая мгла. Потом она исчезла, и мы уже стояли, утопая ногами в зелёной траве, на берегу небольшого озера, окружённого со всех сторон плотной стеной деревьев. В чистом весеннем небе над нами ярко светило солнце, в лесу весело щебетали птицы и слышался ласковый шёпот ветра в листве.
Морис был восхищён – но отнюдь не окружавшей нас идиллией, а тем, каким способом мы здесь оказались. Дитя космической цивилизации, к тому же звёздный пилот с десятилетним стажем, он был знаком с феноменом Туннеля не понаслышке, и тем более глубоко его поразило мгновенное перемещение.
– Ух ты! Да это же квантовый прыжок!
– Совершенно верно, – подтвердил отец и улыбнулся. – Мой зять Колин похвалил бы вас. Он ратует за этот термин и злится, когда в его присутствии выражаются иначе, так как он уже давно доказал, что подобные перемещения происходят не мгновенно, а за интервал, в точности равный планковскому кванту времени.
Я вдруг рассмеялся. Отец удивлённо посмотрел на меня и спросил:
– В чём дело, Эрик? Я что-то не так сказал?
– Да нет, – ответил я, унимая смех. – Просто твои слова напомнили мне один забавный случай.
Отец не стал уточнять какой именно, хотя забавных случаев, связанных с Колином и его (вернее, планковскими) квантами времени было великое множество. Впрочем тот, который я вспомнил, имел к Колину лишь косвенное отношение.
Я знал эту историю только понаслышке, так как дело было ещё до моего рождения. Это произошло в день бракосочетания Моргана Фергюсона с Монгфинд Энгус. Когда Кевин явился на свадебный пир, все боялись, что он напьётся в стельку и устроит пьяный дебош. Однако Кевин не думал напиваться, вёл себя мирно и даже благодушно. В этом, по мнению Дейдры, и состоял его коварный план – праздник был омрачён самим ожиданием скандала.
Ближе к ночи обстановка немного разрядилась, и Морган, будучи слегка под хмельком, стал выпендриваться перед подругами своей жены, рассказывая им, какая крутая штука Безвременье. В числе прочего, он повторил уже устаревшую к тому моменту байку, что каждая секунда реального времени содержит бесконечное число сегментов Безвременья. На его беду, это услышал Кевин, который тут же воспользовался представившимся случаем. Делая вид, что не замечает Моргана, он громко заговорил с Монгфинд и пустился в пространные рассуждения о понятиях объективной и субъективной бесконечности. Саму же субъективную бесконечность для конкретного субъекта Кевин трактовал как минимальное из всех чисел N, удовлетворяющих требованию, что любое число, которое только способен вообразить данный субъект, будет меньше N. Если значение субъективной бесконечности, продолжал развивать свою мысль Кевин, находится в пределах величины сорок третьего порядка (то есть, с сорока тремя нулями), это, конечно, прискорбно, но ещё не безнадёжно. Такой субъект вполне способен справляться с обязанностями первого министра королевства и даже, если не будет выставлять напоказ свою ограниченность, сможет и дальше владеть жезлом главного магистра колдовских искусств.
