Дэвид Геммел - Оседлавший Бурю
— Вы должны были предупредить меня.
— Нет. Подумайте сами. Зная обо всем, вы повели бы себя иначе. Вы развернулись бы в более сильную защитную позицию. Враг попал в ловушку, потому что поверил в то, во что верили вы.
— Да, Оседлавший Бурю, я все понял. Ты обманул меня, обманул врага и оказался на коне. Но вот что я скажу: если еще хоть раз ты снова попытаешься обмануть ригантов, я убью тебя и уведу своих людей обратно на север.
— Даю слово, такого больше не случится.
— Чего стоит твое слово, поганый варлиец?!
С этими словами он быстро зашагал туда, где хоронили погибших. К вечеру Кэлин растянулся на земле и позволил себе уснуть. Его растолкал Райстер.
— Что такое? — сонно пробормотал он.
— Ты должен это увидеть, — хмуро ответил ригант. Кэлин поднялся на ноги и вслед за Райстером поднялся на вершину холма. Здесь собралось множество ригантов, все смотрели на что-то внизу. Кэлин протолкался через толпу.
В долине из земли торчали сотни шестов. Сверху на каждый насадили отрубленную голову варлийского солдата. Шесты продолжали втыкать.
— Лес смерти, — произнес Коррин Талис. — Зачем они это делают?
— Чтобы напугать тех, кто придет следом, — ответил Кэлин. — Первое, что увидят их основные силы, — гниющие головы товарищей, с выклеванными глазами. Знак, что здесь с ними церемониться не будут.
— Омерзительно, — сказал Райстер. — Мне стыдно, что я принял участие в этой бойне.
— В проклятых варлийцах нет ничего человеческого, — добавил Коррин Талис.
Внизу появилась телега, нагруженная новыми шестами и головами. Кэлин отвернулся.
— Давайте поскорее похороним мертвых и вернемся в Эльдакр, — сказал он.
17
К сумеркам Гэз Макон приказал прекратить поиски разбежавшихся варлийцев и вернуться в захваченный вражеский лагерь. После столь впечатляющей победы ему следовало бы ликовать. Погибло четыре тысячи восемьсот вражеских солдат. Эльдакрцам достались четыре тысячи мушкетов, пятнадцать обозов с провизией, двадцать новехоньких пушек, а также палатки, пистолеты, сабли, кинжалы — все, что могло оказаться полезным.
Победу омрачало одно — Сперрину Дайлу и остальным офицерам удалось бежать. Они не приняли участия в битве и скрылись из лагеря, как только эльдакрцы пошли в контратаку. Однако не это камнем придавило сердце Гэза Макона. «Чего стоит твое слово, поганый варлиец?!» Гэз пытался выкинуть эти слова из головы и не мог. Что почувствовал бы он, если бы в гражданской войне Ледяной Кай отправил его в такую же ловушку? Но как иначе он достиг бы такой же победы? Поступи он честнее, возможно, победа осталась бы за ними, но какой ценой? Ригантов погибло бы гораздо больше.
Мойдарт прав. Лидер всегда одинок. Но благодаря ему солдаты счастливы. Они победители! Их ведет в бой непобедимый и неуязвимый Серый Призрак!
Битва показала, что на других генералов, Ганли Конина и Ордиса Мантилана, можно полностью положиться. Кавалерия Конина проявила себя с лучшей стороны, а стрелки Мантилана не дрогнули, встретившись с уланами.
Поистине, везение Мойдарта было поразительным. В его распоряжении оказались офицеры, прежде никогда не бравшие на себя груз такой большой ответственности, и тем не менее Бек, Конин и Мантилан оказались бесценны.
Что бы сказал об этом Мулграв? При мысли о друге Гэз опечалился. Мулграв остался в Эльдакре. Они не разговаривали со дня возвращения. Гэзу недоставало старого друга.
Он сидел в шатре, принадлежавшем Сперрину Дайлу, и неторопливо рылся в брошенных вещах Искупителя: запасной комплект одежды, в том числе пурпурный плащ, несколько книг — сборник стихов и проповеди Персиса Альбитана. Интересно, для чего такому злодею, как Сперрин Дайл, слово мира и любви? Или он находит проповеди смешными?
Перед глазами снова возникло прекрасное лицо, в памяти вновь зазвучал певучий голос: «Вы раньше целовались, генерал?» Гэз застонал и рывком поднялся на ноги. Чем больше он пытался забыть Корделию Лоэн, тем больнее становилось, когда снова вспоминался нежданный образ.
Любил ли он ее? Гэз не знал. Теперь никогда не узнает.
У входа в шатер возникла чья-то тень.
— Кто там? — спросил Макон.
— Это Подермил, милорд. Можно мне войти?
— Входите.
Старичок юркнул в шатер и смущенно улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.
— Они все еще бегут, милорд. Другие армии пока не приближаются.
— Хорошо. Вы отлично потрудились, господин Подермил.
— Следующая атака будет только через несколько недель.
— Да. Вы хотели что-то еще?
Подермил замялся, метнув взгляд к сабле Гэза.
— Я хотел… прикоснуться к мечу еще раз, милорд.
— Прошу вас, — разрешил Гэз Макон.
Подермил подошел к сабле, склонился и нежно погладил гарду.
— Невероятно, — прошептал он со слезами на глазах.
— Что вы чувствуете, когда прикасаетесь к нему? — спросил Гэз.
Подермил вздохнул и обернулся к нему.
— Дело не в том, что я чувствую, а в том, что вижу. Оказывается, Коннавар не был великаном, как его описывают в легендах. Он был обычным человеком, одного роста с вами и Кэлином Рингом, а вовсе не могучим полубогом. Он совершал ошибки. Ему были не чужды страхи и сомнения. Всю жизнь Коннавар нес на себе тяжкое бремя. Он любил двух женщин. Одна погибла, потому что он нарушил свое обещание. Сидхи предупреждали его всегда держать слово, иначе с любимым человеком случится страшная беда. Коннавар похвалился, что не нарушал и никогда не нарушит слово. Но все случилось иначе.
— Какое обещание он не сдержал?
— Он обещал жене вернуться домой и поехать с ней на конную прогулку, но вместо этого провел день с другой женщиной, своей первой любовью. Его жена поскакала на прогулку одна, и ее убили.
— Никогда не слышал об этом.
— Коннавара охватили ярость и раскаяние. Он в одиночку поскакал туда, откуда убийцы были родом, и перебил всех — мужчин, женщин и детей, а потом спалил их деревню.
— Вы узнали это, просто прикоснувшись к мечу?
— Это и многое другое, милорд.
— Когда я держу его в руках, то чувствую только его легкость и отличный баланс.
— Вы не провидец, милорд. Этот меч — истинное благословение. Его создал человек с великой любовь в сердце.
— Риамфада.
— Да, милорд.
— Вы видите, как Коннавар убил медведя?
— Он с ним сражался, милорд, но не убил. Это сделал его отчим, Руатайн. Коннавар не расставался с медведем, но так и не смог убить его.
— Не расставался с медведем? — озадаченно переспросил Гэз.
— В каком-то смысле да, милорд. Медведь — символ темной стороны его души. Он сражался с ним всю жизнь, но так и не сумел победить. Коннавар не простил себе гибель жены, но еще больше он сожалел о том, что сжег деревню. Медведь никогда не покидал его.
