Ольга Погодина - Князь Лавин
"Ты – тот самый," – он читал это в глазах Юэ, читал в смеси азарта и восторга, отражавшихся в глазах хайбэ. И знал, что сам чувствует то же самое.
Ему удалось оцарапать хайбэ подбородок, а Юэ удалось нанести ему легкую рану чуть ниже ключицы. Они сходились и расходились, все время увеличивая темп схватки, однако оба выдерживали это с легкостью. После тяжелой секиры, которой Илуге привык орудовать, он практически не чувствовал тяжести меча в своей руке и рассыпал удары быстрыми каскадами, надеясь, что усталость в результате вынудит хайбэ перейти к обороне.
Прошло довольно долго времени, прежде чем ему начало удаваться. Однако, прежде чем смог воспользоваться своим преимуществом, Юэ обнаружил неожиданное умение свободно менять руку, и необычная и быстрая смена направлений ударов вынудила Илуге прекратить атаку. Готовясь к новой, он чуть не рассмеялся от удовольствия. Чем дальше длился этот бой, тем меньше ему хотелось, чтобы он подошел к концу.
Он проделал новую серию ударов, сделав вид, что начинает уставать. Юэ усилил напор и в момент, когда пытался достать его сложным финтом, нацеленным в солнечное сплетение, тоже перекинул меч в левую руку. Прочертив в воздухе зигзаг, его меч рассек кожаный панцирь на теле Юэ, превратив его в лоскуты, однако тот молниеносно отклонился, почти распластавшись на спине коня, и удар, который мог рассечь его надвое, ушел выше.
Краем глаза Илуге заметил, что монахи в первых рядах нетерпеливо переминаются с ноги на ногу.
– Эдак мы затянем представление до темноты, – сказал он небрежно, одновременно задумывая обманное движение, чтобы затем быстрым колющим ударом поразить правую руку. Он уже понял, что не хочет убивать хайбэ, и старался ноносить удары, которые бы не причинили существенного вреда: идеальным было бы просто выбить этого ухмыляющегося куаньлина из седла или заставить выронить меч… Впрочем, он заметил, что и куаньлин наносит ему в корпус только скользящие удары.
– Уж не означает ли это, что ты готов сдаться? – хрипло выговорил Юэ, отбивая его удар и устремляя меч к его горлу. Илуге легко уклонился и их мечи снова встретились, зазвенев.
В этот момент чалый Юэ решил помочь своему хозяину и укусил серого за шею. Серый от неожиданности взвился на дыбы, Илуге качнулся, теряя равновесие… Меч куаньлина свистнул прямо рядом с его виском, слегка задев ухо…
Он услышал, как мать ахнула. Илуге быстро вывернул руку навстречу новому удару, и… Оба меча встретились и раскололись одновременно.
Снова твое колдовство, мама?
Как бы то ни было, Юэ был куда меньше готов к тому, что случилось. Инерция потянула его вперед и Илуге вместо того, чтобы отбросить меч, быстро резанул по подпруге, оказавшей как раз на пути. Седло Юэ начало сползать на землю, и в этот момент чалый взбрыкнул, получив несерьезную, но болезненную царапину обломком меча.
Казалось, вся плоащадь ахнула, когда Юэ начал падать. Следует отдать ему должное – он не грохнулся оземь всем телом а, извернувшись в воздухе, словно кошка, сумел приземлиться на ноги.
Илуге спрятал улыбку, увидев возмущенное выражение его лица.
– Ты проиграл, – сказал он, подъезжая к Юэ вплотную и нацепив ему в лицо обломок меча. Юэ с недоумением посмотрел на обломок меча в своей руке, потом на лицо Илуге.
– Это какое-то колдовство? – спросил он тихо.
Илуге на это пожал плечами. Прекинув ногу через луку седла, он легко спрыгнул на землю.
– Я полагаю, продолжать не имеет смысла. Не могу гарантировать, что со следующей парой мечей не произойдет то же самое.
– Но это нечестно!
– Честность не означает глупость, – не без яда Илуге вернул куаньлину его же фразу, – Уезжай, хайбэ. У тебя не будет другого повода сделать этого столь почетно.
Юэ наклонил голову, и какое-то время молчал. Затем вдруг быстрым движением преклонил одно колено и, не оборачиваясь, пошел к своим воинам, ведя за собой чалого.
Поняв, что поединок закончился, площадь разразилась ликующими криками.
– У тебя есть какие-нибудь просьбы? – крикнул Илуге в прямую, возмущенную спину своего недавнего противника. Тот презрительно передернул плечами, однако через два шага остановился. Обернулся.
– Есть. Из Шамдо я привез сюда…женщину. Ее зовут О-Лэи. Позволь мне послать людей за ней.
Илуге расплылся в ехидной улыбке, но ничего не сказал. Просто кивнул. Ему было довольно и того, что у хайбэ неожиданно и пунцово покраснели уши.
– Хайбэ Юэ! – неожиданно крикнула Ицхаль.
Куаньлин обернулся и, повинуясь жесту матери, подошел. Глаза Ицхаль искрились.
– Я так и не поблагодарила вас, хайбэ Юэ, – сказала она, спустившись на две ступени и становясь с ним вровень.
Тот явно смутился, что-то неразборчиво пробормотал, а потом замер, – когда ее руки вдруг сняли с него шлем и легли на затылок.
Илуге, удивленный этой неожиданной нежностью, увидел, что воздух вокруг головы Юэ задрожал. Глаза хайбэ вдруг широко распахнулись.
– Что… что это было?
– Несколько лет назад на Вас, хайбэ, наложили очень неприятное проклятие, – серьезно сказала Ицхаль, – Мы, жрецы, можем такие вещи видеть. Сейчас я сняла его. А должна была бы снять до поединка, – и тут она очень мило улыбнулась Илуге.
Рука Юэ дернулась к горлу, потом ослабла.
– Кто…кому это было нужно… – пробормотал он. Азарт боя уже схлынул с него, и теперь он казался обычным человеком – молодым, симпатичным и растерянным.
– Кому бы это ни было нужно, природа проклятий такова, что рано или поздно они возвращаются. И я вернула его его создателю, – ответила Ицхаль, – Теперь, что бы ни случилось с Вами, это не случится по чужой недоброй воле.
– Ваш дар поистине бесценен, – Юэ преклонил колено, – Я всегда буду помнить о нем.
– Я обязана вам своей жизнью и жизнью своего сына, – ровно произнесла Ицхаль, – И я тоже всегда буду об этом помнить.
Помни об этом и ты, сын.
Он поднялся на ступени дворца, рядом с матерью, и смотрел, как они уходят по Дороге Молитв. Быть может, уже очень скоро этот красивый хайбэ поведет своих безупречно построенных воинов на приступ Чод, – туда, где осталась Янира…
– Я оставила в Чод Цаньяна Джамцо, – негромко сказала Ицхаль, не поворачивая головы.
Опять читает мои мысли!
Илуге снова почувствовал злость. Резко развернувшись на каблуках, он толкнул ладонями полуоткрытые двери. За его спиной, – он успел увидеть, – на площадь выплывала длинная вереница жриц в белых одеждах с красно-черной эмблемой на Груди. Школа Гарда, изгнанные князем Ригванапади, спешили преклонить колена перед своей бывшей Верховной жрицей. Для матери, должно быть, это – мгновение высшего торжества. То, чего она желала. То, из-за чего они все оказались здесь. Илуге испытал приступ острого желания что-нибудь разбить.
