Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф
Ага, сказал я мстительно, жди. Ворон на одну воронку дважды не падает. Умному достаточно и воздушной рекогносцировки, а удар нужно наносить, как сказал великий Фемистокл, там, где не ожидают даже соратники. Я же просто замечательно какой умный, когда не делаю глупостей, так что не надо лезть туда, где нас ждут. Умные герои всегда идут в обход…
Будь смелым, напомнил я себе. Или кажись таковым – со стороны одно неотличимо от другого. И победа придет. Хотя и страшно пока что, особенно, когда оставил в лесу надежный облик могучего дракона: разбегайтесь все, я иду! – и вошел в личину слабого и очень незащищенного человека.
Странно, как быстро привыкаешь к хорошему: стоит чуточку побыть драконом, как потом без толстой шкуры с костяной броней чувствуешь себя голым и беззащитным, аки тля.
Я вошел в город-королевство через восточные ворота, так зовется этот широкий проем в стене, хотя уже двести лет как самих ворот не существует. Впрочем, это неважно, Бранденбургские ворота тоже не совсем ворота…
Народ с утра делает покупки свежего молока, зелени, только что испеченного пахучего хлеба. Всюду звучат бодрые голоса, пока веселые, раздраженные нотки появятся позже, когда подустанут, начнут ошибаться, завидовать более успешным…
Мне с первого визита в Меркер казалось, что все в Гандерсгейме только и должны говорить о великом походе в Сен-Мари, впервые окончившемся неожиданным разгромом, однако жизнь здесь течет как ни в чем не бывало, что для меня странно и непривычно. Хуже того, как потом выяснилось, далеко не все племена принимали участие в походе: великому стратегу удалось подчинить своей воле многих вождей и повести великую армию, однако еще большая часть участия не принимала, занятая более важной борьбой с соседскими племенами.
Помню, когда-то для меня шоком было известие, что все великие крестовые походы оказались почти не замеченными в сарацинском мире. Местные народы больше сражались друг с другом, об этом и обширные летописи, и героические песни, и фрески, а про вторжение франков упоминается вскользь и только в двух-трех хрониках.
Великие вторжения людей Севера, их победы, а затем и поражение – коснулись только части племен на окраине мусульманского мира, а заслуга великого Саладина, отбросившего крестоносцев обратно в Европу, лишь в том, что сумел объединить небольшую часть племен, которых вторжение северных людей задело непосредственно. Остальной же мир ислама ожесточенно воевал друг с другом, это куда важнее, чем обращать внимание на какие-то отряды чужестранцев, прибывших из страны франков.
Очень осторожно продвигаясь к центру, я часто останавливался, вроде бы любуясь зданиями, а сам, держась за стенку, переходил на все диапазоны зрения, пробовал задействовать на всю мощь прекогнию, что вроде бы позволяет ощутить приближающуюся опасность. Или хотя бы успевает предупредить о ней за секунду до того, как обрушится смертельный удар…
Пару раз ощутил холодок, но слабенький, а по взглядам понял, что не всем мужчинам нравится, когда вот такой огромный стоит без дела и рассматривает их, что значит, нарывается.
– Где тут харчевня? – спросил я ближайшего прохожего.
Он ответил недоброжелательно:
– Разуй глаза, парень.
Я присмотрелся, через дорогу гордо и вызывающе высится массивное здание с распахнутыми дверями. Если принюхаться, даже здесь уловишь запахи вина, жареного мяса и мужского пота.
– Спасибо, – пробормотал я, – вы очень вежливы… сэр.
Пристыженный горожанин опустил голову и поспешил убраться. Я пересек дорогу и, напрягая прекогнию, переступил порог. Просторный зал с низким потолком, распахнутые окна, четыре длинных стола, за двумя группы мужчин, ни одной женщины. Мужской мир, стук пивных кружек, громкий смех, даже довольный гогот, грубые шуточки, смачные шлепки широкими ладонями по спинам, у людей это означает одобрение, а вот у нас, драконов… эх, жаль, драконам в трактиры можно только в Динотопии, если верить слухам…
Я прошел в зал и опустился за свободный стол. Хозяин сразу вышел из-за стойки, рослый и широкий, весь в капельках пота, кожаный фартук заменяет рубашку, голые плечи блестят, словно намазанные маслом, из-за передника выступают широкие выпуклые пластины груди.
Неспешно ступая, он приблизился к моему столу, улыбается доброжелательно, я же клиент, но, судя по его виду, готов и вышвырнуть, если придусь не по нраву.
– Вина? – спросил он. – Завтрак?
– То и другое, – ответил я. – Вино получше, мясо можно любое, но предпочитаю по утрам баранину.
– Ребрышки подойдут?
– Обожаю ребрышки, – сообщил я.
– С кашей?
– Гречневой.
– Ночью доставили рыбу с горных озер, – сообщил он. – Редкость.
– Давай, – сказал я.
Он кивнул, лицо стало еще доброжелательнее, состоятельного клиента кормить приятно, но сказал осторожно:
– Местных кормлю и в долг…
– Я не местный, – сказал я и лихо бросил на стол золотую монету. – Это за все! Сдачи не надо.
Он удалился, один из пирующих оглянулся, на лице изумление, я узнал Омаля.
– Мой господин! – вскрикнул он. – Я услышал и ушам своим не поверил! Думал, вы тогда просто решили от меня отвязаться, послав в Йеремланд…
Я сказал несколько ошарашенно:
– Ну что ты, что ты… Я этот, как его, стратег, мать вашу… Все предусмотрел, рассчитал, прикинул. Я даже знал, что туда ты пойдешь через Меркер. Все путем, все по плану! Я такой вот умный и загадочный. В смысле, наперед все загадываю. А потом смотрю, что получается.
Остальные гуляки повернулись и посматривали на меня оценивающе.
Омаль спросил:
– Какое задание мне теперь?
– Рассчитайся там, – велел я, – и перебирайся ко мне.
Он бросил на стол пару мелких монет, торопливо пересел за мой стол. На лице быстро сменялись недоверие, ликование, восторг и снова опасение, словно я вот-вот исчезну.
– Пируешь? – спросил я. – Значит, не голодаешь?
Он отмахнулся.
– Вы же велели осмотреть убитых, а у них помимо дорогих амулетов нашлись и золотые монеты. Видать, плату получили вперед. Так что мне бы еще надолго хватило угощать по дороге народ… А как вы, господин? С тем колдуном удалось поладить?
– Да, – ответил я небрежно, – я его тоже взял в помощники. Ну там по мелочи: сбегать, принести, подмести… Зело ленив я бываю, каюсь. А ты, значит, двигаешься в Йеремланд? И больше ничего?
На его лице отразились недоумение и обида.
– Конечно! А что еще? Вот когда монеты бы кончились, тогда бы начал думать, чем заняться.
– Все в порядке, – произнес я. – Просто проверка твоей памяти. Есть, понимаешь, забывчивые… Пойдем отсюда, а то слишком людно.
Его глаза вспыхнули жарким пламенем, как два костра в ночи. Свистящим шепотом, который можно было услышать и на другом конце города, спросил:
