Джеймс Роллинс - Невинные
— И оттуда выбирается эта тварь с когтями? — спросил Джордан. — Это не сулит ничего хорошего.
07 часов 26 минут
Глядя на демона, выбирающегося из преисподней, Бернард предавался отчаянию. Как тут надеяться остановить Армагеддон, если он уже начался? Кардинал обратил взор к дыму и пламени. Да откуда тут хотя бы начать?
И высказал вопрос вслух.
— Если вы и правы, Эрин, это по-прежнему не сообщает нам, где именно производится жертвоприношение.
— Нет, сообщает.
Бернард взглянул на нее более пристально.
Эрин провела пальцем по пяти символам, окружающим сцену жертвоприношения: масляный светильник, факел, роза, терновый венец и кубок.
— Пять образов. Я знаю, что они не просто для украшения. В этой картинке нет ничего случайного.
Бернард разглядывал их, понимая, что она права, что эти символы чем-то до боли знакомы, но никак не мог сообразить, чем именно. С другой стороны, он не так поднаторел в античной истории, как доктор Грейнджер.
— Эти символы олицетворяют пять знаменитых прорицательниц далекого прошлого. Пять женщин, пять древних сивилл, — пояснила она.
Бернард ухватился за край стола. Ну конечно!
— Из Сикстинской капеллы, — с трепетом произнес он. — Эти пять женщин там изображены.
— Почему? — поинтересовался Джордан.
Бернард с благодарностью взял Эрин за руку.
— Это пять женщин, предсказавших рождение Христа. Они родом из разных времен и мест, но каждая прозрела Его приход.
Эрин притронулась к каждому символу, называя их вслух:
— Персидская сивилла, Эритрейская сивилла, Дельфийская сивилла, Ливийская сивилла…
И остановилась на последнем символе на самом верху.
— Кубок всегда олицетворяет Кумскую Сивиллу. Утверждают, что он символизирует рождество Христово. — Эрин внимательно оглядела берег. — Она обитала близ Неаполя. И согласно многочисленным древним источникам — от Вергилия до Данте, — ее трон якобы охранял сами врата ада.
— Полагаю, он стремится освободить Люцифера, Павшего, — подразумевая лапу, подымающуюся снизу, добавил Бернард.
— Вот как он намерен запустить Армагеддон, — резюмировала Эрин.
Они приближались к берегу, и пепел хлестал по окну, как мокрый снег. Небо над головой заволокло дымом, не подпускающим сюда день. Бернард трепетал от страха перед неминуемым роком.
Джордан откашлялся, чуть ли не уткнувшись носом в рисунок.
— Ну, если все в этом рисунке настолько важно, как получается, что ангел смотрит Иуде через плечо и ничего не делает, только горюет?
Бернард обратил свое внимание от пылающего побережья обратно к рисунку.
— Ее лицо, — продолжал Джордан. — Оно очень похоже на женщину, запечатленную на портрете в кабинете Искариота. Будто это та же самая женщина. На полотне Иуда обнимает ее, будто они муж и жена.
Бернард вместе с Эрин пригляделись к рисунку. Он разглядывал лицо, и вдруг дрожь узнавания прошила его, заставив похолодеть.
Как такое возможно?..
Эрин заметила его реакцию.
— Вы ее знаете?
— Однажды я встретил ее лично, — негромко промолвил кардинал, мысленно возвращаясь в тот лабиринт тоннелей под Иерусалимом, к женщине, сиявшей такой грацией на краю того темного колодца. Вспомнил отсутствие сердцебиения у нее — и в то же время неистовый жар, источаемый ею в той холодной пещере. — Во время крестовых походов.
Эрин сдвинула брови с явным сомнением.
— Как… где вы ее встретили?
— В Иерусалиме, — Бернард коснулся своего наперсного креста. — Она охраняла секрет, нечто погребенное под Краеугольным Камнем этого древнего города.
— Какой секрет? — поинтересовалась Эрин.
— Барельеф. — Кардинал кивнул на лежащий перед ними рисунок. — История жизни Христа, поведанная через сотворенные им чудеса. Эта история должна была открыть оружие, которое способно уничтожить все и всяческое зло. Я стремился отыскать его грандиозной ценой.
Вопли умирающих на улицах города звенели у него в ушах по сю пору.
— И что случилось? — спросила Эрин будто откуда-то издалека.
— Она нашла меня недостойным. Уничтожила важнейшую часть, прежде чем я смог узреть ее.
— Но кто она такая? — осведомился Джордан. — Если она присутствовала во время крестовых походов, потом снова во времена Возрождения вместе с Иудой, то должна быть бессмертной. Означает ли это, что она стригой? Или кто-то наподобие Иуды или мальчишки?
— Ни то ни другое, — вслух осознал Бернард. И указал на крылья у нее за спиной. — Полагаю, она ангел.
И посмотрел на Эрин полными слез глазами.
И она нашла меня недостойным.
Глава 44
Рун стоял в дверях рубки катера на подводных крыльях, несшегося к берегу. Следуя совету Эрин, они проложили курс к северо-западу от Неаполя, направляясь в темную бухту Тирренского моря под сенью вулканического конуса, который Кумская сивилла сделала своим домом.
Черные волны бурлили вокруг корпуса судна, и пепел сек обнаженное лицо Руна. Но пах он не кровью, а лишь железом, золой и серой. Когда Корца утер его со лба, ладонь покрылась песком.
Сотрясения земли прекратились, но извержение продолжалось, изрыгая дым и пепел в мир, исторгая фонтаны огненной лавы во тьму за краем кратера. Эрин сказала им, что эта кальдера расположена в центре более крупного супервулкана под названием Кампи Флегреи. И предупредила, что если эта мелкая горящая спичка воспламенит чудовищный колодец магмы, расположенный под ней, изрядная часть Европы обречена.
Сколько времени осталось в запасе?
Он поднял глаза к небу за ответом — и не нашел его. Солнце уже взошло, но под пеленой вулканической копоти день обратился в безлунную ночь. Огни корабля пробивали световые тоннели в черном снегу.
В рубке Эрин и Джордан укутали рты и носы оторванными полосками ткани, будто тати в этой бескрайней ночи, защищая себя от падающего пепла.
— Вон там слева, — крикнул Джордан, указывая рукой, — не вертолет ли это стоит на берегу?
Рун увидел, что солдат прав, испытав легкое раздражение оттого, что тот заметил машину первым. Своим более острым взором Корца различил уникальную форму вертолета и его разметку — и то и другое в точности как у летательного аппарата, атаковавшего их.
— Это вертолет Искариота! — подтвердил он остальным.
