Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола
— Чего? — опешил купец, а потом расхохотался. — Шутник ты, однако…
— Это я-то мелковат? — лик охоронца тоже засветился весёлой улыбкой. — Может, ты со мной побороться захотел? — расхохотался здоровяк. Он шагнул к просителю, протянув руку с явным намерением схватить его за ворот… но тут же с грохотом рухнул на настил причала, заставив оглянуться всех, кто был поблизости.
— Эге, купец, так он у тебя и на ногах-то плохо стоит! — искренне удивился Скоморох. — Как же с такой охороной в Хазарию плыть?
Охоронец вскочил на ноги, потирая ушибленный при падении локоть, он больше не улыбался, наоборот, гнев и досада были написаны на его лике. Ринувшись на обидчика, здоровяк снова протянул руку, чтобы покрепче ухватить вертлявого шутника, но тот успел в последний миг ускользнуть от крепкой руки охоронца, захватив её двумя своими. Быстро присев и выворачивая кисть здоровяка, он заставил его опуститься на колени. Лик охоронца искривился от боли. Плавными, но точными движениями рук Скоморох заставил охоронца упасть на бок, потом перекатиться на спину, потом снова на бок…
— Отпусти, — корчась от боли, простонал здоровяк, — отпусти, не то я тебя…
— Ударишь, что ли? — спросил невинным голосом изведыватель. — Только не сомневайся, я бью не хуже, чем кости ломаю. Хочешь попробовать? — с этими словами Скоморох отпустил руку здоровяка, который тут же принялся растирать свою кисть. — Ну, бей, — предложил совершенно мирным тоном изведыватель.
— Да иди ты к лешему, — в сердцах ругнулся здоровенный охоронец и отошёл в сторону, хорошо разумея, что попасть своим увесистым кулачищем с одного удара в такого вёрткого противника он вряд ли сможет, а второго удара, скорее всего, сделать не успеет.
— Ладно, — почесал затылок озадаченный купец, — беру и твоего сотоварища, только плата в конце пути! — предупредил он. — Собирайтесь, послезавтра поутру отплываем!
— Чего ты так старался непременно к этому купцу наняться? — спросил Молчун Скомороха, когда они отошли.
— Он не просто с товаром в Итиль собрался. Его брат двоюродный уже второе лето там обитает, у наших же купцов товар берёт, а потом продаёт чужеземцам, барыш не так велик, как если бы свой товар продавал, но зато безопаснее, в дороге то всякое случается.
— Выходит, у братца его знакомцы в Итиле имеются, и нам можно полезные связи завести, на хазарскую речь подналечь придётся.
К тому времени вернулись и посланники с лошадьми да опытными воинами-бодричами, которые могли в конном строю добре рубиться, а в Приладожье под руководством Ольга и его военачальников уже были готовы конюшни многие, сеновалы и стойла для боевых коней. А те воины, что прошли обучение на мешках, смогли наконец оседлать настоящих скакунов.
Глава IX Итиль
Новая столица Каганата, раскинувшаяся на двух берегах реки Итиль, состояла из двух частей: западная носила прозвище Ханбалык — Ханский город, а восточная Сарашен — Жёлтый город, в котором обитали купцы, ремесленники, рыбаки, люди разных верований — мусульмане, иудеи и язычники. В то время как Ханбалык занимала верхушка иудеев, и только хорезмийские стражники — лариссии — выговорили себе условие, служа кагану и каган-беку, оставаться мусульманами.
Более семи десятков лет как пришлось подальше от арабской угрозы перенести столицу Каганата из Семендеры. На острове размером три на три фарсаха, посреди устья великой Реки, в неприступной крепости построены великолепные дворцы из обожжённого красного кирпича, среди которых Камлык — дом кагана и рядом подобный ему дворец бека.
Ранняя весна уже пришла в царские сады. Земля проснулась от зимней спячки и зазеленела первой робкой травой, расцвеченной тут и там синими, жёлтыми и красными первоцветами. Дорожки сада, выложенные плитками из того же красного кирпича, что и стены, просохли. Ласково-тёплое, но ещё не жаркое солнце безбоязненно касалось холёного лика хозяина дворца — грозного бека, которого арабы называли Малик, а иудеи Хамалех. Он прогуливался неспешно по саду в сопровождении своего главного советника Исхака, человека с непроницаемым ликом и внимательными холодными очами. Чуть поодаль следовали два личных охоронца и тучный помощник эльчибаги — главного сборщика податей, — здесь само угодничество и покорность, а за пределами дворца недоступный высокомерный вельможа, властного взгляда которого опасались не только богатые купцы, но даже беи и баилы.
Несмотря на теплое весеннее солнце, тревожные мысли не давали покоя грозному властителю, который хоть и считался вторым в государстве после великого кагана, но на самом деле давно уже, ещё со времён Булана, являлся настоящим правителем Хазарии. Нерадостные вести сообщал каган-беку Менахему помощник эльчибаги. Причём эти худые вести приходили с разных пределов Великой Хазарии.
Словно стараясь отстраниться от неприятных мыслей, навеянных докладом сборщика податей, повелитель Хазарии плотнее запахнул свой длинный шёлковый халат небесного цвета с мягкой белой подкладкой, щедро расшитый золотыми нитями. Мягкие, тоже расшитые ичиги на ногах и белая шапка из молодого барашка составляли его одежду.
— Почему снова уменьшился поток податей? — сурово спросил бек, грозно глянув на упитанного помощника.
— По многим причинам, великий Хамалех, — низко склонился чиновник. — Из-за того, например, что столько лет не платит дань Куяба, с тех пор, как пришлый варяг по имени Аскальд со своими людьми возглавил воинов Куябы-Киева и изгнал всех наших сборщиков дани вместе с нукерами, часть из которых убил. Очевидцы рассказывали, как закованные в железо жестокие северные воины, закрывшись своими большими щитами и ощетинившись копьями, пошли прямо на отряд наших конных нукеров и разрезали его надвое своим пешим железным клином, как жирную баранину острым ножом. Свои обоюдоострые мечи, которыми поляне платили нам дань, они повернули против хазар и тем нанесли большой урон казне.
В последние годы участились грабительские налёты беченегов и угров, с каждым годом уменьшается поступление дани с народов Кавказа. Но, пожалуй, самое главное — это уже известные великому Менахему синьские беспорядки. Ведь после того, как там вспыхнуло восстание земледельцев, а их каган-император жестоко подавил его, пришло в упадок всё шёлковое дело. Земледельцев порубили столько, что теперь некому выращивать шелкопряда и кормить его тутовыми листьями. Нам просто нечего возить, наши шёлковые караваны, которые приносили большую часть дохода, теперь почти не ходят к синьцам… Да и с Булгарии получили в этом году меньше, потому, что урусы из Куябы пограбили их земли, особенно вокруг Булгара и Сувара. И хотя города не были взяты, а враги отогнаны, многие купцы и баилы лишились своих людей и имущества и не смогли заплатить весь налог. С них, конечно, взяты долговые расписки, если не вернут, отдадут свою землю или будут проданы в рабство, но это не меняет положения дел…
