Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцгерцог
Ход вывел в большую пещеру, явно вырубленную людьми, природа не так педантично придерживается принципа прямых стен, да еще чтоб они соединялись с другими обязательно под прямым углом.
Все, держа оружие наготове, осматривались, готовые к схватке, Боудеррия впервые нарушила молчание:
— Отсюда четыре хода.
— Многовато, — обронил сэр Норберт. — Можно, конечно, разделиться, однако это рискованно. Предлагаю идти вместе.
— Это займет вчетверо больше времени, — предостерег я. — Какие-то ходы окажутся тупиковыми. Здесь много чего происходило, и банальные обвалы — не самое худшее. Нет, лучше разделиться.
— А опасности?
— Не думаю, — сказал я, — что велики. Повторяю, маг здесь один. Ну, возможно, привел с собой простых рабочих, чтобы выкапывали нечто и подготавливали к отправке в его башню…
Сэр Норберт спросил деловито:
— Как с ними поступим?
Я отмахнулся.
— Как с любым скотом, зараженным ящуром. Эти люди уже потеряны для жизни. Работать не хотят, всяк надеется получить… вернее, откопать ценное чужое и сразу разбогатеть. Это не путь честного человека. Мы, христиане, должны относиться к таким людям соответственно…
Он переспросил:
— Всех убить?
Я кивнул:
— Да. Милосердно.
Воины теснились перед ним, словно кого-то может пропустить, а он делил на группы, составляя так, чтобы в каждой был кто-то очень сильный, кто-то очень чуткий, а также очень осторожный и недоверчивый. И чтоб магических и защитных амулетов в каждой группе было примерно одинаково.
Я огляделся, ударился об прямой и жесткий взгляд Боудеррии, но вместе с тем умоляющий, в чем она, конечно же, никогда и ни за что не признается.
— Сэр Норберт, — сказал я, — не буду мешать и вообще стеснять присутствием. Я отправлюсь вон по тому тоннелю… а со мной пойдет Боудеррия.
Он дернулся.
— Сэр Ричард! Я планировал отправить с вами самую большую группу! Раз уж не заставишь вас держаться позади…
— Нет-нет, — возразил я. — Во-первых, вы все уже спаяны походом, а Боудеррия среди вас просто ягненочек среди волков. К тому вы к ней насторожены, за что не виню… а я вот совершенно без предрассудков, для меня и женщина почти человек, потому что я гуманист и почти демократ.
Боудеррия поморщилась, но послушно встала за моей спиной.
— Сэр Ричард, — сказал Норберт страдальчески.
— Все будет в порядке, — ответил я. — Задание поняли?.. Отлично. Боудеррия, не отставай. А то брошу. Я вообще бросаю женщин… если удается их опередить.
Черный зев принял нас без всякой враждебности, под ногами идеально ровный пол, да и не черный, от стен приятное желтое свечение, четко проступают слои, как кольца на дереве.
Я присмотрелся, заметил мирно:
— Ого, какой океан…
Боудеррия подпрыгнула, дико огляделась.
— Где?
Я кивнул на стену.
— Да вон же…
Она сказала с тяжелым сарказмом:
— Ну да, вон еще рыбы прыгают!..
Я пропустил мимо ушей, с женщинами следует разговаривать, как с детьми, на ходу поглядывал на окаменевшие отпечатки рыб и застывшие в камне кости завроплезов и панцирных медуз.
Глава 9
Ход медленно, но неуклонно понижается, свет начал тускнеть, четко вижу только на два-три шага, дальше все тонет в зловещей мгле.
Я наконец сотворил шарик света, но почему-то он быстро потерял силу, и в тоннеле снова стало тревожно, темно и страшно. Наконец я вспомнил, что так и должно быть, пошел уже увереннее, держа меч и щит наготове.
Боудеррия уловила, что я напряжен и поглядываю по сторонам тревожно, сама начала зыркать со всей женской злобностью и подозрительностью.
— Чего-то ждете, сэр Ричард?
— Да.
— Чего?
— Атаки.
Она быстро осмотрелась.
— Здесь вообще все мертвое.
— Да, — ответил я кратко. — Но в этом мертвом и давно древнем мире должны появиться мутанты. Или зомби.
— Что такое мутанты?
— Это те же зомби. По признакам.
— А зомби?
— Их не отличить от мутантов, — сообщил я. — Выйдут навстречу сперва по одному-два, потом начнут окружать толпой. Двигаются очень медленно, морды ужасные, изуродованные. Будут страшно гримасничать, скалить зубы и рычать. А так же вот так руками…
Она посмотрела, отшатнулась.
— Да, это в самом деле отвратительно.
— Я ж говорю!
Она зябко передернула плечами.
— Как отобьемся?
— Двигаются очень медленно, — напомнил я. — Бить их легко. Только нужно рубить на куски, все равно мертвые, а так просто не убьешь.
Я задумался, она спросила тревожно:
— А нападут обязательно?
— Непременно, — пообещал я. — Хотя, может быть, сперва со всех сторон выбегут гигантские пауки.
Она подпрыгнула в испуге.
— Пауки?
— Вот-вот, — сказал я угрюмо, — потому и пускают пауков. Эти бегают быстрее, но перед смертельным укусом всегда начинают долго облизываться и подтащат тебя к пасти совсем медленно. Успеешь туда плюнуть раза три.
— Тогда не так страшно?
— Да, — подтвердил я, — мы их перебьем. Правда, потом из-под земли вылезет их матка… Эта будет размером с двухэтажный дом. И вся в броне.
Она вскрикнула:
— И что? Она нас убьет?
Я покачал головой.
— Каким-то чудом мы ее убьем. В последний момент. Даже в последний миг.
— Каким?
— Не знаю, — ответил я. — Идея придет спонтанно.
Она подумала, спросила в недоумении:
— У пауков бывают гигантские матки?
Я поморщился.
— Не умничай. Знаешь, и заткнись, больно грамотная. Не порти другим.
— Что не портить?
— Да все, — отрубил я твердо. — Не забегай вперед, Фатима!
Она, обидевшись, даже не спросила, почему именно Фатима, послушно пошла сзади, но я чувствовал, что готова в любой миг выскочить вперед и закрыть меня грудью. А то и двумя.
Ход вывел в большой зал, рассеянный и совсем не слабый свет мирно льется с потолка, тот весь как светящаяся пластина из новенького серебра.
Боудеррия сделала шаг, намереваясь идти через центр, я сказал строго:
— Нет!.. Почучундрим.
Она пошла за мной след в след вдоль стены, мечи вытащила и крепко сжала рукояти в ладонях.
— Расслабься, — посоветовал я. Посмотрел на нее и добавил поспешно: — Я, в смысле, чтоб не перегорела заранее. А то когда понадобится, уже не сможешь…
Она фыркнула, но хватку чуть ослабила. Из стены, вдоль которой идем, скалятся в жутком беззвучном смехе черепа. Я сперва шел мимо, не обращая внимания, мало ли какие барельефы, но когда сообразил, что это не дизайн, а настоящие человеческие черепа, холод пронзил до глубины костей. Стена уходит ввысь на сотни ярдов и там теряется во тьме, точно такая тянется в бесконечность с другой стороны, однако черепа, черепа, черепа так плотно к другому, что не рассмотреть, из чего же сама стена.
