Энгус Уэллс - Дикая магия
— Боюсь только, что они напрасны, — возразил Очен. — Я по-прежнему убежден, что его здесь нет.
— Два дня вряд ли изменят ход войны, — заявил Брахт. — Ты берешь на себя слишком большую вину.
— Возможно, — Очен пожал плечами. — Но мне следовало честно объясниться со своим народом.
— Нет, — возразил керниец, но вазирь поднял ладонь и с усталой улыбкой произнес:
— Хватит, друзья, я понимаю, вы хотите меня успокоить, но это дело моей совести, и больше ничьей. Я сам должен во всем разобраться, а я страшно устал. Давайте спать.
Брахт собрался было добавить что-то еще, но Катя взяла его за руку и отвела в сторону.
— До утра, — сказал Каландрилл, предложил руку Ценнайре и галантно довел ее до перегородки, разделявшей две спальни. Он хотел ее поцеловать, но все пологи были открыты, так что он ограничился поклоном и пожеланием спокойной ночи. Она ответила тем же и, войдя в спальню, опустила за собой полог. Он с мгновение постоял, хмурясь, а затем пошел к Брахту.
В их половине шатра жаровни не было, и она пребывала в полумраке, парусина слегка колебалась под дуновением ветра. С улицы доносился шум огромного лагеря. Каландрилл зевнул, стянул пояс с мечом и поставил ножны у изголовья. Скинув сапоги, он пошел к умывальнику и начал умываться.
— Ахрд, мне жаль старика, — раздался сзади него голос Брахта. — Он страдает, а я успел его полюбить.
— Да, — согласился Каландрилл, растягиваясь на кровати. Подушка была жесткой, но после стольких ночей, проведенных под открытым небом с седлом под головой, даже она показалась ему роскошью. Веки его отяжелели. — Очен — настоящий друг.
Брахт сказал что-то еще, но Каландрилл уже его не слышал. Сон навалился на него, и он едва сумел произнести обереги.
Рассвет выдался ярким, солнце золотистым диском висело над самым горизонтом. Небо еще не решило, каким ему стать: голубым или серым. Ветер улегся, воздух был свеж и прохладен. Бесчисленное множество столбов дыма поднималось над лагерем. Запах пищи смешивался с запахом миндаля — вазири искали. Чазали не явился в шатер, и путники позавтракали с Оченом.
Сразу после завтрака им принесли все, что могло понадобиться в пути до Анвар-тенга. Никто не стал вспоминать о сомнениях Очена, а сам старец выглядел несколько подавленным. Когда Каландрилл заботливо поинтересовался причиной, колдун пояснил, что потратил немало колдовских сил на очистку дороги от снега и устал.
— Будем надеяться, что Хоруль подморозит тропу настолько, что мне не придется больше прибегать к колдовству, — сказал он, неуклюже вскакивая на коня. И, ухмыльнувшись, добавил: — Хотя я и не уверен, что моим старым костям будет удобно на этом животном.
— Ну что, может, я впереди? — предложил Брахт, и Очен кивнул, оглядывая лагерь, словно прощаясь со своими родственниками и друзьями.
Керниец пришпорил жеребца, и они рысью направились мимо шатров и людей, лошадей и повозок, расположившихся словно на зимовку.
Чтобы выехать из лагеря, им понадобился почти целый час, а затем они поскакали по нетронутому, наметенному ветром снегу. Там, где снег был замерзший, они продвигались быстро. Там, где лошади проваливались в сугробы, приходилось замедлять шаг.
К полудню, когда солнце повисло у них над головой, как бесстрастное внимательное око, огромный лагерь пропал из виду. Впереди, насколько хватало глаз, поблескивала снежная целина. Несмотря на бледное солнце, она слепила путников, и Брахт предложил сделать привал. Они вскипятили чай и перекусили, и керниец вытащил из костра обуглившиеся сучья, сунул их в снег, остужая, а затем нарисовал вокруг глаз черные круги. Он поделал это с каждым из путников, и они не могли смотреть друг на друга без смеха.
— Дера, мы похожи на стаю филинов, — с усмешкой заявил Каландрилл. — Может, нам передастся что-то от их легендарной мудрости?
— В Кандахаре филин — символ смерти, — заметила Ценнайра и тут же пожалела о своих словах.
— Здесь такие очки могут спасти нам жизнь, — сказал Брахт и отбросил ветку. — Ослепнув, мы вряд ли чего-нибудь добьемся.
Эту и все последующие пятнадцать ночей путники разбивали лагерь прямо на снегу и ночевали в шатрах: Катя и Ценнайра в одном, трое мужчин в другом. Большого костра не разжигали и потому сильно мерзли в тяжелых накидках, которыми их снабдил Чазали, — одеялами они укрывали на ночь лошадей. Хорошо уже и то, что им не докучал ветер. За несколько дней они словно пережили целое время года от конца осени до конца зимы. Темнело рано, светало поздно, воздух стоял неподвижный, холодный. Днем небо было таким бледным, что казалось почти белым, сливаясь с заснеженной землей. Ночью царил такой мрак, что сквозь него еле пробивались луна и звезды. Несмотря на обереги, Каландрилл уже не мог полностью оградить себя от трупного запаха Фарна, который не давал ему покоя. Вонь настолько усилилась, что находила малейшие лазейки в его защитной ауре, и чувство опустошенности вновь навалилось на Каландрилла, грозя в любой момент парализовать волю. Его не покидало впечатление, будто земля уже сдалась на милость победителя — Безумного бога.
Утром шестнадцатого дня они с трудом забрались на покрытую снегом вершину невысокого горного кряжа, который пересекал их путь, как хребет огромного похороненного в этой земле чудища. После стольких дней пути по белой слепящей равнине серый камень вершины казался чем-то неестественным. Кряж отмечал некую невидимую границу. Снег здесь кончался. По ту сторону кряжа земля была покрыта посеревшей за зиму травой. По узкой долине текла широкая серо-голубая река, начинавшая свой бег от огромной массы воды, на севере которой маленькой точкой темнел город. На травянистой равнине перед цитаделью по обоим берегам реки и частично вдоль берега озера раскинулось бесчисленное количество шатров. Там бродили стреноженные лошади и, видимо, люди, но на таком расстоянии их не было видно.
— Анвар-тенг, — сказал Очен.
— До него будет непросто добраться, — пробормотал Брахт.
— Если те всадники, — заметила Ценнайра, обладавшая самым острым зрением, — не скачут к нам с помощью.
Глава шестнадцатая
Путники спустились с кряжа. Из лагеря обнаружить их было невозможно. Так что они решили обезопасить тылы и повернулись спиной к горной цепи.
— Ты уверена? — спросил Брахт.
— Их двадцать, — сказала Ценнайра. — Судя по доспехам, это котузены, и они несутся к нам во весь опор.
Керниец выругался, Очен произнес:
— Магия! Вазири-перебежчики следят за всеми подступами к лагерю, да прокляни их Хоруль.
— Может, если мы поедем вдоль хребта, то избежим встречи с ними? Может, нам повезет и мы доберемся до Анвар-тенга прежде, чем они нас догонят?
